В его, академика Кишкина, "святцы" я заглядывал практически ежедневно, приходя на протяжении многих лет на смену в литейку калужской "моторки". То бишь – известного в городе оборонного завода "КаДви". Перед моей пузатой вакуумной плавильной печью марки УППФ-3М красовался стенд с таблицами химсостава сплавов, из которых предстояло разливать очередную плавку. Составы были сложные – на полтора-два десятка элементов таблицы Менделеева. В компании с никелем там красовались и алюминий, и молибден, и кобальт, и титан, и вольфрам, и хром, и гафний, и ниобий… Короче – мудреный набор элементов в полной мере соответствовал сложности и ответственности предстоящей операции – в точном соответствии с однажды предписанным академиком рецептом отлить лопатки, крыльчатки и сопловые аппараты для газотурбинного двигателя танка Т-80. Того самого, что военные атташе иностранных посольств, любуясь им во время испытательных маневров на полигоне в Алабино, всякий раз почтительно именовали "летающей крепостью".
Это уже второе наречения металлургического детища Сергея Кишкина подобным эпитетом. Сначала полетела крепость на крыльях – одетый в кишкинскую броню штурмовик ИЛ-2. Было это во время войны, когда молодому учёному на самом высоком уровне поручили спроектировать и отлить надежный щит для мощной крылатой машины. Потом уже полетела крепость на гусеницах – снабженный газотурбинным силовым агрегатом самый могучий советский танк. То было уже в послевоенное время. В промежутке между двумя полетами уместилась масштабная работа выдающегося отечественного ученого-металлурга Сергея Тимофеевича Кишкина по созданию особой прочности брони для танков и особой сложности жаропрочных сплавов, способных выдержать сверхтемпературные перегрузки, рождаемые в ревущих турбинах, как на земле, так и в воздухе.
Бурно стартовавшее в мире в послевоенные годы газотурбинное дело обещало транспорту (в том числе и военному) качественный рывок в мощности, скорости и эффективности. Однако рывок этот могли сделать только те, кто разгадает секрет изготовления самых критичных турбинных деталей – лопаток, крыльчаток и сопловых аппаратов. Воспринимающих на себя первый и самый мощный температурный удар разогретых газов – до 1000 градусов по Цельсию. Ранее в таких температурных режимах двигательные установки не работали и конструкционных материалов для них не изобреталось. С тех пор борьба за жаропрочность сплавов приобрела в мире довольно ожесточенный характер. Кто первый создаст жаропрочку (так её у нас по-простецки называли в литейном цехе), тот победит в газотурбинной гонке. Прибавка каждого десятка градусов жаростойкости лопаток сулила новые сотни киловатт добавленной мощности газовых турбин.
Как всегда, впереди замаячила спина вездесущих англичан. В середине 40-х им удалось нащупать нужный состав на никеле-хромовой основе. Почти случайно в него попала лигатура алюминия и титана, что привело тамошних ученых к счастливой находке – к сплаву нимоник. Он продемонстрировал редкостные качества по жаростойкости. Его тут же взял на вооружение Роллс Ройс, изваяв из найденного состава лопатки, выдерживающих температуру до 850 градусов Цельсия.
В гонку за уникальными составами включился и СССР. Будучи уже в ранге одного из научных руководителей созданного еще до войны Всесоюзного Института Авиационных Материалов (ВИАМ) Сергей Кишкин усиленно работает над поиском решения нелегкой металлургической задачки, поставленной перед ним турбинистами. И не только ими. Будто бы ещё – и самим товарищем Сталиным. По одной из легенд, будущий академик добивается визита на конкурирующие английские предприятия и под бдительным присмотром тамошних спецслужб исхитряется добыть образцы секретного сплава. Помогли специально подобранные накануне экскурсии по цехам ботинки на пористой подошве. В неё-то, якобы, и затесалась стружка искомого состава. Но это, повторяем, только легенда…
На самом деле команда Кишкина шла своим путём в поисках технологии турбинных лопаток, встав сразу же на неизведанный доселе путь точного литья, отвергнув давно испытанные ранее методы штамповки и ковки. Именно литейное решение проблемы изготовления жаропрочной лопатки позволило вкусить все преимущества предложенной Кишкиным теории жаропрочности на основе концепции гетерофазности, многокомпонентного легирования, карбидного упрочения границ. Все эти открытия удалось втиснуть в новую советскую технологию точного литья по выплавляемым моделям и изваять в плавильных печах турбинные лопатки с увеличением их жаропрочности почти на 200 градусов. То есть – с колоссальной прибавкой мощности изготовляемых турбоагрегатов.
Помню как уже в начале нынешнего, XXI века мы плавили на калужской «моторке» турбинные лопатки из того самого легендарного кишкинского сплава ЖС6-К, которому в то время уже минуло более полувека. И, тем не менее, он никем за это время не был превзойден по жаропрочности. Или из той же ВИАМовской серии – ЖС6У. Была масса и других – с чрезвычайно хитрым составом. Довольно экзотичных, как по включенным в них составляющим, так, кстати говоря, и по цене. Удовольствие это – жаропрочка – было и по сей день остается далеко не банальным с интеллектуальной точки зрения и не из особо дешевых – с финансовой. Но итог того стоил – повышение рабочей температуры газовых турбин до 1000-1050 градусов Цельсия. Возможно – еще больше. Как следствие – мощь и уникальная динамика отечественных истребителей, штурмовиков, танков, плюс – качественно иной уровень эффективности энергетических и промышленных газотурбинных установок.
Раскрывший секрет жаропрочности металлов академик Сергей Кишкин сам отличался небывалой крепостью – духовной и физической. Не оставлял научные исследования и консультирование до 95-летнего возраста. Держал отличную физическую форму. Слыл жизнелюбом и хорошим шутником. Умел ценить дружбу. Умел растить учеников. Собрал целый букет научных регалий – от красного диплома инженера МВТУ им.Баумана до лауреата Ленинской, Государственной и нескольких Сталинских премий. Доктор наук, академик, основатель целой школы в отечественной металлургии. Или, по нашему, по литейному говоря – автор главных молитвословов простых плавильщиков страны.
