Николай Караченцов так же продолжает играть графа Резанова в культовом спектакле "Юнона и Авось", как и 25 лет назад. Так же идет по жизни - с той же женой, актрисой Людмилой Поргиной, с тем же "Ленкомом", в котором трудится с 1973 года, с друзьями, папиросами "Прима" и суевериями.
В начале ноября Николай Петрович побывал с гастролями в Израиле. Его концертная программа "Что тебе подарить?" стала подарком юбиляра израильским зрителям.
Я читала в одной книге, как герой удрал со своего 50-летия, сказав жене: "Каждому, кто заявится, - рюмку водки и гони в шею, от юбилеев надо бежать". А как вы восприняли свой юбилей?
Вы знаете, я бы никак не относился к своему юбилею, для меня это - очередной день рождения, про который я обычно вспоминаю накануне, звоню своим друзьям, приглашаю их домой, и мы это дело отмечаем. Но, поскольку я (не хотелось бы этой высокой фразы) не совсем себе принадлежу, то у нас в театре, в "Ленкоме", мне сказали, что "это не только твой праздник, но и наш, и поэтому отмечать будем в театре". Театр - это мой дом, моя лаборатория, я там прожил всю свою творческую жизнь. Так что шестидесятилетие отметили в "Ленкоме", пригласив коллег-артистов, сыграли отрывки из пьес, потом традиционные "честования юбиляра" и, как водится, выпили по бокалу шампанского.
Вы приехали в нашу страну не впервые. Что-то наша страна для вас значит? Что для вас гастроли в Израиле - работа или отдых?
Ни то, ни другое. Это - экзамен. Потому что есть свой налаженный режим работы в Москве. Основное мое место работы - это театр "Ленком", а кроме него есть кинематограф, эстрада, телевидение, записи новых песен на радио, озвучивание произведений великих авторов.
Но здесь, с одной стороны, Святая земля. Я в Иерусалиме был несколько раз. Я проходил эту дорогу - Крестный путь - со всеми ступенями, которые там есть. С другой стороны - зрители, не просто соотечественники, которые тут живут, - у меня уж больно много друзей в Израиле. А перед друзьями надо тем более хорошо работать. Хотя я неверно сказал - работать хорошо надо перед всеми. У меня даже есть свое маленькое правило: вот если у меня самое плохое настроение и я, не дай Бог, не совсем здоров и мне не до чего, тем более не до сцены, - но надо выходить на сцену и играть! И я должен сыграть так, чтобы человек, который пришел на этот спектакль, ушел с ощущением, что он был на лучшем спектакле Караченцова!
А вас когда-нибудь звали работать за рубеж? Голливудом или Бродвеем не заманивали?
Мне предлагали остаться в Америке еще в те советские времена, когда была перестройка. Но вот ответный вопрос - назовите мне хотя бы одного актера из нашей страны, который там реализовал бы себя разносторонне, талантливо, ярко в профессиональной деятельности? Нет ни одного имени. Есть только разряд тупых карьеристов.
Вы правы, реализовали себя только танцоры: Нуриев, Барышников...
А язык? Для меня и здесь язык - это не только способ работы, а нечто большее. Поэтому я работаю для родных. Я даже когда мы только начали ездить за рубеж - а это случилось, когда еще был железный занавес, была советская власть, а мы стали модным театром, ездили на гастроли, - я уезжал с ощущением, что вот скоро вернусь и расскажу, что я там видел.
Что для вас родина?
Так трудно это объяснить... Родина - это родное.
Вы как-то сказали в интервью: "Я всегда мечтал быть самым лучшим артистом".
Нет, это далеко не пафосная фраза, v это примитивный профессиональный ход, чтобы я сам себя подстегивал. То есть я ставлю себе задачу, которая практически неисполнима. Но если я буду к этому стремиться, то я хоть на микрон стану лучше. Это совсем не то, что я - ах, я прекрасно все время себя оцениваю и осаживаю, моя работа - после каждого спектакля прийти домой и найти недостатки. Если я их не нашел, надо уходить из профессии. Это - то же самое, что я ставлю перед собой задачу: научиться в своей профессии делать все, от пластики до вокала, то есть все то, что впрямую и не входит в драматическое искусство (хотя все равно входит). Я понимаю, что всего этого не достигну, но я буду к этому стремиться всю жизнь. Это - чисто моя личная плеточка, которая меня подстегивает.
Недавно, на праздновании сорокалетия Театра на Таганке, всем гостям предлагали оценить тяжесть актерской доли, взойдя на метафорическую плаху. Вы согласны с такой трактовкой вашей профессии?
Можно и так изобразить, а можно и менее трагично. Но я бы сравнил, скорее, с корридой. Потому что и там, и тут каждый выход к публике - как последний, артист должен лавировать в ситуации, иногда импровизировать на ходу, проявляя виртуозность, но при этом оставаться искренним и не забывать, что это - зрелище. Наша работа такова - тратить свои нервы. Не может быть настоящим актер "с холодным носом".
Вы говорили, что принципиально не снимаетесь в рекламе. Но как вы относитесь к тому, что ваш голос, ваши фразы из фильмов используются в рекламе?
Начну с ответа на вторую часть вопроса. Просто-напросто у нас еще пока не налажена вся эта система в той степени, чтобы я мог подавать в суд и так далее. Я все время боюсь, что если я туда полезу, то себе дороже будет. Может быть, я так думаю потому, что недостаточно образован юридически. Черт с ним, ну что делать, прошло - и прошло. Может быть, в этом я и не прав.
А что касается самой рекламы, то это не совсем так, - это не принцип. Я не снимаюсь в рекламе, но не зарекаюсь от этого. Когда я учился в институте, это считалось позорным. Ну, представьте себе Качалова в рекламе. Это же идиотизм! На Западе к этому отношение совсем другое - там это совсем не зазорно. Если артист достиг какого-то имени, то он имеет право на этом имени уже и зарабатывать, потому что в рекламе он не играет никакие роли, просто преподносит себя - и за минуты только звучания в эфире, рекламируя какие-нибудь товары, получает миллионы долларов.
Но я на сегодняшний день живу только за счет того, что зарабатываю своей профессией. А поскольку наша профессия избирательна - нас выбирают, - я не знаю, что у меня будет завтра. Я боюсь сглазить, и я не зарекаюсь, - может быть, через какое-то время я и соглашусь рекламировать что-либо, для того, чтобы прожить. Поэтому я никогда не брошу камень ни в одного актера, который этим занимается.
Хотя на Западе есть актеры, которые выступают в рекламе не для того, чтобы свести концы с концами, а потому, что им это нравится. Жерар Депардье производит вино, потому что ему это нравится. Или Жан Габен, который скупал фирмы, разводил всякие стада, потому что ему это было интересно. У нас это все по-другому. И когда мне предлагают какие-то деньги заработать в рекламе, то я думаю, что заработаю эти же деньги, но - не поправ ничего. Мне не плевать на то, что обо мне говорят.
Как-то раз я снимался в одной картине в Петербурге, и была ночная съемка. Мы ждали, когда разведут мосты, я сидел в машине, картина снималась современная, и я был в своей одежде. И вдруг подошел человек, немолодой уже, извинился за то, что подошел во время съемок, и сказал, что узнал нас. Он сказал: "Мы очень любим "Ленком", он для нас - как глоток воздуха. Мы очень ждем ваших гастролей. Моя дочка больна вами, и вся ее комната обвешана вашими фотографиями. Но больше никогда ноги нашей не будет в "Ленкоме". Как вы могли участвовать в рекламе?" А произошла ошибка. Была реклама МММ, в которой звучал голос, очень похожий на мой, - я даже знаю, чей - но это был не я. Словом, этот человек понес на меня уже все подряд. Я терпел-терпел, потом не выдержал и все объяснил ему, - вот как вам. Человек обрадовался, заорал во всю глотку: "Он не продался!" - и убежал. Я был рад. Но - опять же - я ни от чего не застрахован. Завтра все может перемениться.
В начале ХХ века, когда кинематограф стал стремительно завоевывать позиции среди зрелищных искусств, театру многие прочили скорый закат. С появлением телевидения эти голоса зазвучали с новой силой, а театр все не "закатывается". Как вы объясняете его живучесть? И в чем, на ваш взгляд, основное несовпадение двух "вечно враждующих искусств" - театра и кино?
Дело в том, что кинематограф нас, простите за это слово, пользует. В кино рассуждают примерно так: если ты умеешь играть определенные такие роли, их и играй. На другие роли у нас есть другой актер. И упаси Господь вам поменяться местами.
Часто так бывает, что у актера, который работает в кинематографе, меняются имена персонажей, костюмы, эпохи, а он играет все время одну и ту же роль. Лично мне жалко этих людей. Всем хочется попробовать многое. Кинематограф же дает такую возможность единицам.
Театр - совсем другое дело, это, прежде всего, лаборатория для актера. Моя работа происходит только здесь и сейчас, когда я нахожусь на сцене, а зритель в зале. Ни в каком другом искусстве этого удивительного контакта, этого поля нет. Это может быть только в театре, и я его ни на что не променяю.
Есть актерские законы, которым нас обучают с первого дня в институте и всю последующую жизнь, которые вошли в нашу плоть и кровь. То ли оттого, что эти кулисы так пахнут, то ли оттого, что такие старики рядом с тобой ходили и, может, от них передается...
Актер - профессия зависимая. А вы не хотите себя попробовать в режиссуре? Тогда вы будете выбирать!
Дело в том, что мне очень нравится моя профессия, это во-первых. А во-вторых Я не знаю, что Господь отвел мне в дальнейшей жизни. Как режиссер, я буду снимать фильм или ставить спектакль - один за год, а как актер я за это время могу сыграть 3-4 роли. Более того, снимать так, как снимает половина наших режиссеров, я, наверное, смогу, - не потому, что очень способный, а потому, что давно варюсь в этой системе и знаю, как можно слепить фильм - более или менее. Но так, как Тарковский, я не смогу. А тогда зачем?
Но эти все вопросы, - они передо мной стоят. И я вас сейчас спрошу, как про актеров в Америке: какой вот такой чистой воды актер снял фильм, который бы вас потряс? Трудно ответить на этот вопрос. Снимать фильм надо, если это боль души и никто больше этим не заинтересован, - а я не могу молчать.
Я помню, у Николая Губенко был хороший фильм - "Подранки". Это, видимо, отозвалось его детство, его боль. Но другие его картины Да, они сделаны нормально, профессионально - но не более того, и поэтому не попали в сердце. Вот это ответ на ваш вопрос. Пополнять ряды "американцев" не хочется, их и так хватает во всех отраслях нашей жизни.
Мы вас любим в роли и Тиля, и графа Резанова, и в "Тресте, который лопнул", и в "Собаке на сене", и в "Человеке с бульвара Капуцинов". А вы сами кого "себя" больше любите?
Я не особо задумываюсь. Все, что вы назвали, - это не я, это результат моей работы.
Верите ли вы в самоотверженную и бескорыстную любовь, как у графа Резанова? Могла бы эта история повториться в сегодняшней, современной жизни?
Я так думаю, любовь - это понятие, которое не подвергается времени, векам, эпохам. Тот человек, которого она посетила, - это счастливый человек.
Как вы относитесь к миллионам обожающих вас женщин?
Бесконечно им благодарен, с одной стороны. Потом снимаю шляпу, потом опускаюсь на колени, потом целую руки.
Как вы относитесь к оборотной стороне вашей популярности, - к тому, что у вас практически нет личной жизни? Куда бы вы ни пошли, вас всюду атакуют поклонники?
Просто я должен понимать, что каждую секунду на меня смотрят люди, и я должен думать, как я выгляжу, что я говорю, как я себя веду, как я одет, что обо мне думают, - даже мои близкие друзья. Потому что по мне могут судить о людях нашей профессии вообще, и я не должен давать повода для всяких разговоров. Иногда наступает момент, когда хочется от всего этого сбежать, куда-нибудь в лес...
Разрешите напоследок еще раз поздравить вас с вашим юбилеем! До 120 желают в Израиле! Ждем вас еще, любим вас, желаем много хороших ролей - даже если у вас из-за них совсем не будет свободного времени!
Спасибо!
Полина Лимперт
13.11.2004
http://www.peoples.ru
