- База, "Рубину"! - яростно впихивую свой голос в зажатую в кулак тангенку. - Север!
- На Северном - пятый, - продираясь сквозь эфирные шумы, нежно соболезнует база.
- В город, - обреченно включаю первую и даю газ.
Ну, кто придумал эти чертовы окраины! Вечную галерку! Бензина - прорва. Денег - грош...
- Езжай, - вполне соглашается с невысказанным отчаянием преданно харчащий из-под ручника "Алан".
"Алан" - это рация. Самый верный друг и собеседник. В часы пик трещит примерно на 80 языках - моем, диспетчера и еще 79 (или около того) таких же бедолаг как я. Голосовые связки "Алана" - первейшая забота таксиста. Осипнет - аут. Нет, впрочем, и в глухонемом режиме можно попробовать. Как бы из вне игры. Без рации...
- Эй, малый, - вижу в зеркале решительно двинувшегося в мою сторону от самых железнодорожных касс пузатенького усача. - Ты тут больше не стой. Здесь люди работают. И за такие деньги, как у вас, не возят...
Коротышка ищет, кого бы заманить в свою обвешанную канделябрами "девятку". До мафиозника явно не дотягивает. Хотя черт его знает... Вокзалы, ведь, в Калуге давно схвачены четырехколесной братвой. И на каждом, наверняка, свое официальное "братство" имеется. На Первой Калуге - очевидно, "певрокалужников". Мой бдительный "сеньор помидор", видимо, из них. В месткоме, наверное, ихнем подрабатывает.
На Второй Калуге - "второкалужников". Знавал там одного свирепого деда, ротвейлером смотрящего на любое случайно припаркованное авто. Взглядом сдувал колеса у конкурирующих извозчиков. За полтинник - до города!? Да отсохнет твой карбюратор во веки веков! Да и на Силикатном ребята весьма строгие водятся: чуть тормознул в неположенном месте - все, получай строгий выговор с нанесением...
Впрочем, вступать в прения с толстячком большой охоты нет. Может у него и впрямь семеро по лавкам, а я отнимаю у трудящегося дядьки последний кусок хлеба. Ну не скряга ли буду? Стыдно, товарищ, таксист! А еще инженер! Бывший комсорг!.. Председатель совета отряда!..
- Билибина, 48. Такси, кто подъедет на Билибина, 48? Десять-двенадцать минут ждут. Что, в городе машин больше нет? "Двенадцатый", "сто двадцать второй", "Сатурн", "Рубин" - где вы?
Черт, дался мне этот толстяк - там база надрывается, заказ не может отдать.
- "Рубин" - Билибина, база, - срываю со щитка тангенку.
- "Рубину" - Билибина, 48, первый подъезд, - с чувством нашарившего в темноте входную дверь разом успокаивается диспетчер.
- Пять.
Пять - это, значит, обещаю подъехать через пять минут. Подъезжаю через три. Дама с кошелкой, мужем и котом. Вышли заранее - верный признак советской морали. Значит, берегут драгоценное время водителя. Не то, что нынешнее племя - битых десять минут проторчишь под подъездом, покуда они по своим сотовым не наболтаются. То ли дело - старая интеллигенция. Она, наверное, заведующая каким-нибудь отделением в горбольнице, он - зам. начальника небольшого треста...
- Добрый вечер. В Шопино, пожалуйста.
Т-а-а-а-к, начинается... Только из Северного доковылял, теперь - на другую "колыму" двигай. Для такси в Шопино - одноколейка. То есть, обратно, скорее всего - без заказа. В лучшем случае привяжут к Правому. Но до него - опять же порожняком.
- А нам по телефону сказали, что мы поедем на 5 рублей дешевле, - пытается поддержать разговор дама.
А может вовсе и не зав. отделением, думаю про себя, а какая-нибудь торгашка. Возил тут на днях одну в Пятое Турынино. Их, Турынин, в Калуге всего вообще-то три. Но вот эта умудрилась ухватить себе аж Пятое. С запасом, что ли? Толстая, короткая - долго пыхтела, укладывая в багажник какие-то коробки. Потом, также сопя их выгружала у пруда с гусями. Сунула, не спрашивая, в руку смятую бумажку. Развернул - полтинник. Ты гляди - точно рассчитала...
- Ну, так, это сколько будет стоить до Шопина-то? - все поддерживает и поддерживает разговор дама. - Нас в прошлый раз за 60 рублей довезли, - с беспокойством смотрит - как же я отреагирую на эту новость.
А может и вправду - врач, думаю. А если медсестра? Ну, какой у нее заработок? Тысячи две? А если две, то зачем тогда на такси разъезжаешь? А может позарез надо навестить мать-старушку?..
- Это будет стоить 50 рублей.
Ох, не люблю я эти денежные разговоры, черт бы их подрал. Лучше бы о литературе поговорили. Или - о политике. О Луи Армстронге, в конце концов. Вез как-то с Северного двух престранных парней. Нет, поначалу они мне показались даже вполне обычными. Это когда попросили включить магнитофон и сунули в нее расколотую кассету. Ну, думаю "растатушки". Ан, нет - мистер Луи Армстронг, собственной персоной.
"В машине лучше всего слушать джаз. Не правда ли уважаемый?" Малый чем-то напоминал Христа - худощавый, с вполне канонической бородкой и отрешенный слегка. Я не спешил соглашаться. Джазиста это не обидело. Потом из динамиков застрочили импровизации на рояле. Следом полились - на саксофоне. Парни радостно погремели перед моим носом огромным пакетом с залежами виртуозного джаза внутри. И я, наконец, сдался - выключил рацию. Мы долго еще сидели в машине у входа в Калужский пед - размышляли под музыку о том, что общего между изготовлением церковных свеч, работой в такси, исполнением джаза и написанием статей в городской еженедельник.
- Вы, знаете, нам не в само Шопино, а немножко дальше, - вновь оживилась дама с котом.
Муж сзади почему-то молчит. Скорее всего, не начальник он никакой, а обычный подкаблучник.
- Это куда же? - включая дальний свет фар, осторожно выползаю из шопинских сумерек в поле.
- А в Желыбино - на дачи.
Мне уже все равно - врач они или не врач. Трясу еще двадцать минут эту пару по деревенским колдобинам. Останавливаюсь перед очередной - самой крупной.
- А вот мы и приехали, - глядя в кромешную тьму, радуется женщина. - Витя, выходим.
Я быстро разворачиваюсь. Мне надо спешить - побыстрей выбраться из желыбинских оврагов наверх, в поле, остановить машину, выключить свет и поглядеть в небо. На звезды. Таких звезд, как в эту ясную ночь в этом чертовом Желыбине я давно уже не видел...
Алексей Мельников.
