"Первый канал" устроил "Закрытый показ" самого скандального и шокирующего фильма последних лет - "Груза 200" Алексея Балабанова. Чтобы оградить себя от упреков в демонстрации сцен жестокости и насилия, телевидение попыталось сделать показ действительно максимально закрытым: поставило фильм за полночь, сопроводило его титром, предупреждающим об опасности для людей со слабой психикой, да еще и ведущий Александр Гордон попросил увести от телевизоров не до конца уснувших детей, слабонервных, а лучше - уйти всем.
Все эти упреждающие меры, однако, не сработали, и треть всех смотрящих в этот поздний час телевизор сосредоточилась именно на "Первом". А к началу обсуждения фильма (а это на минуточку 2 часа ночи!) их число не только не уменьшилось, но даже увеличилось. Можно, конечно, объяснить сей факт привычкой телеаудитории к разного рода "страшилкам" (чем ужаснее - тем привлекательнее), но в случае с "Закрытым показом" это объяснение не работает: "Груз 200" явно выходит за рамки обычных телестрашилок, а дискуссия сразу вслед за просмотром совсем не напоминает милые зрительскому сердцу посиделки в формате ток-шоу "Пусть говорят".
Следовательно, зрителей, которых телевизионные начальники представляют обобщенно дурачками с пальцем в носу и предпочитают не грузить, волнует нечто большее, нежели обывательские пересуды в нарядных студиях и танцы со звездами. К тому же именно эту часть зрителей, готовых пожертвовать законным сном, по всей видимости, решительно не устраивает уровень современных дискуссий, где, как правило, все роли заранее расписаны, а хорошее утверждает свое право на существование в ожесточенной полемике с очень хорошим.
"Закрытый показ" - сегодня, пожалуй, единственная по-настоящему дискуссионная площадка, на которой говорят не просто о кино, но и о смыслах, которые оно рождает. "Груз 200" вызвал бурные споры о недавнем советском прошлом, настоящем и будущем, о предназначении искусства - должно ли оно обязательно способствовать катарсису, просто развлекать или может (по определению Александра Митты) быть разъедающей нас серной кислотой.
Поклонники и ненавистники фильма сшиблись в яростной схватке. "Живая боль, настоящее произведение искусства, фильм-притча, фильм-метафора", - утверждали поклонники. "Дурдом, шизофрения, патология, мерзкий и гадостный подлог!" - кричали ненавистники. Даже всегда невозмутимый и ироничный Гордон внезапно вышел из себя, обвинив создателей "Груза 200" в отсутствии совести и коротко изложив собственную историю жизни при советской власти, когда много чего дурного было, но ТАКОГО точно не было.
Балабанова обвиняли в недостоверности, сознательном искажении советской реальности, причем каждый опирался на собственный опыт как наиболее точный и объективный "отражатель" времени, и по всему выходило, что участники дискуссии жили в разных странах: ненавистники - в сложной, но великой и просвещенной стране, где люди не только пили водку, но и ломились на фильмы Тарковского и где уж точно не было места милиционеру-маньяку, насилующему студенток. Поклонники - что все было точно как у Балабанова, а, может, еще страшнее, и все, как мент-маньяк, жили двойной жизнью на фоне всеобщего равнодушия и бесчеловечности, а самое ужасное, что так же живут и сейчас.
И огромная часть населения, подобно жуткой старухе - матери маньяка из балабановского фильма, так же жадно поглощает все, что ей показывают по телевизору, запивая это водкой и не желая видеть, что происходит не только за окнами собственного дома, но и в соседней комнате. В телевизоре у старухи разливаются соловьем "звонкоголосые птицы юности" "Песняры", "Земляне", развеселый Кола Бельды с угрозами любимой "увезу тебя я в тундру", а в промежутках читает речи, с трудом справляясь с одышкой, генсек Черненко, приступивший к исполнению обязанностей не приходя в сознание.
В сегодняшнем телевизоре поют и танцуют все, а в промежутках между песнями и плясками новые руководители страны ( правда, в отличие от прежних, бодрые и энергичные) обещают молочные реки и кисельные берега. А Васька слушает да ест. Или пьет. А вокруг хоть трава не расти.
Есть, впрочем, в том же телевизоре одна-единственная персона, которая никого не оставляет равнодушным, будь на дворе советская власть или суверенная российская демократия. Имя ей - Алла Пугачева. Ее дни рождения телевидение теперь отмечает каждый год, не дожидаясь круглых дат. В этом году Примадонну поздравили все основные каналы - и специальными сюжетами в новостных выпусках, и отдельными программами. К тому же великая Алла стала Царицей бала у Ильи Резника, отпраздновавшего 70-летний юбилей, а также довела до финала шоу "Две звезды", где, разумеется, тоже царила.
А "Главный герой" на НТВ, целиком посвященный имениннице, даже впервые вышел за пределы хронометража, дабы не потерять ни минуты драгоценного интервью, которое Антону Хрекову дала сама Алла Борисовна.
Из него мы узнали, что у Пугачевой тоже были разногласия с советской властью: она, власть, пеняла ей на длину юбок, на жизнь в гражданском браке, на сомнительность репертуара. Она, власть, платила копейки, долго не пускала за границу и пыталась оболгать в гнусных публикациях, чтобы сбить с любимой народом певицы звездную спесь. А однажды, когда Алле совсем уж стало невмоготу, она выпила для храбрости и отправилась прямиком на Лубянку. Там певицу узнали и сразу же провели к заму Андропова Филиппу Бобкову. Увидев рыдающую Пугачеву, тот предложил хряпнуть коньячку и сердечно поинтересовался, что за горе у нее стряслось. И она, продолжая рыдать, поведала ему ужасную историю: в Западном Берлине есть платье, которое ей позарез необходимо, но попасть в Западный Берлин нет никакой возможности. Всесильный Бобков в ответ лишь рассмеялся: "Что за проблема? Завтра специальным самолетом полетите в Берлин, там наши люди перевезут Вас в Западный Берлин..." В результате вояж все-таки не состоялся, поскольку русская подруга из Мюнхена, которая должна была привезти деньги на платье, услышав слова Аллы "Я звоню из КГБ", попросила больше не звонить и бросила трубку.
Эх, тяжела и неказиста жизнь народного артиста! Однако ж тоже - свое видение времени. И с ним не поспоришь. У кого-то щи жидкие, а у кого-то жемчуг мелок. Кстати, забавный эпизод. Стоя вместе в хозяйкой на огромной веранде ее загородного дома, Антон Хреков вглядывается в дали, замечая на речке, уже покрывшейся проталинами, рыбаков с удочками. "Просто камикадзе какие-то, - удивляется журналист. - И как не боятся?" "Жрать людям хочется", - цинично смеется звезда, показывая следом свою молельную комнату и осеняя себя широким крестным знамением.
Нарочно не придумаешь. Вот и Балабанов в финале "Закрытого показа" сказал: "Груз 200" - это то, что он сам пережил, выстрадал и передал доступными ему средствами. Не придумал, не наврал, а именно отразил свое видение времени и свое к нему отношение. Оно, действительно, у каждого свое. Только не каждое вызывает такой интерес и такие ожесточенные споры, как балабановское. Стало быть, затронуло многих.
Хотя откровения Аллы Пугачевой затронули значительно большую часть аудитории. Она, в отличие от балабановского фильма, бесспорна. И на все (про все) времена. Вечная, как говорится, ценность.
18.04.2008
www.izvestia.ru
Ирина Петровская
