-- Настя, не надоело доказывать окружающим, что вы не верблюд?
-- Поняла бесполезность этого занятия и оставила его. Никому ничего не объяснишь, вот и решила жить так, как мне кажется правильным, не оглядываясь по сторонам. Никогда не стремилась быть лучше всех, но всегда хотела стать лучше себя вчерашней.
-- Красиво завернули!
-- Это правда! Продолжающиеся нападки, злобные статьи меня, конечно, огорчают, но одновременно и заставляют сопротивляться, самосовершенствоваться.
-- Не проще ли миром договориться с обидчиками, с тем же Николаем Цискаридзе?
-- Пробовала, но меня не слышат. Обидно, что наиболее агрессивны те, кого называла друзьями. Страдаю за излишнюю открытость, доверчивость, даже наивность...
Вот вы говорите: Цискаридзе. Мы два года танцевали вместе, у нас случались очень эмоциональные спектакли. Всегда считала Колю замечательным артистом, хотя не скажу, что у него большой опыт в партнерстве и он хорошо умеет держать балерину...
-- Николай говорит, что вы, извините, великоваты для него.
-- Те, кто искал повод для отказа танцевать со мной, сплотились под этим предлогом. Мол, Волочкова высокая, тяжелая... При этом я продолжала выступать по всему миру, и другие партнеры считали меня легкой и удобной балериной, обладающей достаточной техникой, чтобы удержать равновесие.
Что же касается Коли, то он, уже перестав танцевать со мной, не смог работать с балеринами, которых прежде называл хрупкими и изящными. Они продолжали вываливаться из Колиных рук на репетициях и на сцене.
...Но, кстати, это вопрос не только к Цискаридзе. Может, руководству Большого театра пора позаботиться не о буфете с булочками, а о строительстве спортивного зала, где артисты могли бы тренироваться? Впрочем, и физические данные -- еще не все. Многое зависит от желания создать неповторимый дуэт. Недавно из Дании приезжал Кеннет Грив, танцевавший со знаменитыми балеринами мира. В Москву он прилетел специально ради выступления со мной в Большом театре. Кеннет предложил поработать с ним в гостевых спектаклях на Западе, что, не скрою, было приятно, но еще больше меня порадовала атмосфера доброты и отзывчивости, в которой я танцевала. Так соскучилась по этому!
-- Вам не хватает тепла?
-- Очень... Даже западные артисты замечают: в Большом царит накаленная атмосфера, бал правят злоба, зависть, высокомерие. Люди прилетают на пару дней, все видят и приходят в ужас... Как им объяснить, почему примы балета позволяют себе опаздывать на репетиции, уходить с занятий до их окончания? Не знаю, откуда берутся подобные понты, не понимаю, почему вынуждена терпеть это!
-- Вы уж так сильно не убивайтесь, Настя.
-- Но разве моя вина, что Цискаридзе страдает от внутренних комплексов и тайных смутных желаний? Рядом со мной на сцене должен находиться мужчина. По-моему, нормальное, законное желание. Тем не менее оно вызывает лишь ярость. Стараюсь не ожесточиться в ответ...
-- Проверку Большим театром вы проходите повторно. С первого раза что-то явно не заладилось, в итоге вам даже пришлось уезжать в Англию.
-- В тот момент думала, что покидаю Россию навсегда. Когда в трубке мобильного телефона раздался голос Юрия Григоровича, не поверила ушам. Григорович предложил роль в восстанавливаемом "Лебедином озере". Я сперва сомневалась, можно ли дважды войти в одну реку, но потом поверила, что вода стала иной, и вернулась. Но не в Большой, а к Григоровичу, поскольку мечтала о работе с Великим Мастером. А потом... Когда-то балет Большого ассоциировался с именами выдающихся актеров -- Улановой, Лиепы, Максимовой, Васильева, Семеняки, а теперь о театре, видимо, должны судить по его руководителям. Увы, среди них нет человека, чья власть была бы непререкаемой, а слово -- законом. Один актер хандрит, другой болеет, третий бросается пепельницами в кабинете директора, а навести порядок некому. Я привыкла к иному, в итоге исключена из любых премьерных постановок. Остались только "Лебединое озеро" и "Жизель".
-- У вас контракт с Большим?
-- Да, я солистка театра. Официально... Еще совсем недавно мне говорили, что я слишком броско выгляжу на сцене. Согласитесь, любопытное обвинение. Я должна стать серой мышкой? Бред!
По-видимому, я по-прежнему остаюсь в театре чужой, хотя всегда считала: в искусстве не бывает "своих" и "чужих". Есть профессионалы и дилетанты. Да, у меня иная, не московская балетная школа, другой стиль танца, но, пожалуй, главное мое отличие -- большее желание трудиться. Иногда кажется, меня и возненавидели за отношение к делу. И пусть! Убеждена: в работе мелочей не бывает. Меня осмеивали, когда в репетиционном зале я не ложилась на грязный деревянный пол, после которого все тело в занозах, а расстилала резиновый коврик, когда приводила ноги в порядок при помощи массажных мячиков, когда надевала яркие спортивные костюмы и кроссовки... Что в этом смешного?
-- А как в театре отреагировали на ваше предложение перестелить пол в репетиционном зале?
-- Я не предлагала, а сделала -- подарила Большому специальное балетное покрытие, заказанное в Лондоне и доставленное в Москву. Во мне не было желания выпендриться, но зал простаивал, поскольку на скользком паркете нельзя нормально репетировать. Как, спрашиваете, отреагировали в театре? Сперва никто не хотел заходить в зал, мол, Волочкова постелила, пусть сама и занимается, а потом я не могла туда пробиться -- очередь. Энтони Керман, мой английский друг, про которого наша пресса написала много гадостей и небылиц, помог привезти линолеум в другой зал -- поменьше. Думала, смогу там иногда работать. Но зал отдали артистам мимического ансамбля, которые портят уникальное покрытие острыми каблуками своих туфель, веерами и копьями. Вот вам и все отношение...
Степень озлобленности в Москве выше, чем в Питере. Да, в результате возникшего конфликта с одним-единственным человеком я потеряла сцену Мариинского театра, где начинала в 1994 году. Тяжело переживала, поскольку любила Мариинку, соглашалась на любую работу, выходя на подмену вместо заболевших, уехавших на гастроли балерин... И все равно питерская история на столичном фоне кажется по-детски наивной. Тут все всерьез.
-- А почему, кстати, у вас в Большом отдельная гримерная?
-- Три года я просидела в комнатке номер 233 с девочками из кордебалета. Мы замечательно ладили, опекали друг друга. Я и села-то с ними, чтобы избежать интриг, склок, взглядов в спину. Кстати, гонорар за первый концерт в Лондоне попросила перевести именно артисткам кордебалета, сделав что-то вроде моей персональной надбавки. Деньги до девочек не дошли...
Места в гримерках у солистов периодически освобождались, я спрашивала, могу ли претендовать на одно, и всякий раз слышала в ответ: пожалуйста. Но стоило выбрать гримерную, как ее обитатели бежали в дирекцию и требовали: "Чтобы ноги Волочковой не было!" Так повторялось несколько раз. Дикий антагонизм! Меня категорически не хотели принимать в свой круг!
-- И тогда вас определили в одиночку?
-- Попросила выделить в новом здании театра помещение, на которое никто не претендовал. Мне нашли пустовавшую два года коморку на мансарде, вдали от сцены. Я привела ее, как и все в моем маленьком мире, в порядок, постаралась создать уютный уголок. И тут раздались крики, что наглая Волочкова много себе позволяет: афиши по стенам, ковролин, диван, свечи, пледы, игрушки...
Моя внешность, талант, ум, манера поведения привлекли внимание многих, но я не буду превращаться в Золушку в угоду завистникам. Зачем? Как бы ни старалась переубедить недругов, они любые достоинства исказят и выставят как недостатки. Ах, она яркая, ах, она любит драгоценности...
-- Но ведь любите.
-- И не скрываю: мне нравятся дорогие вещи, украшения. Мне дарят бриллианты, они сверкают, потому что я сверкаю для кого-то. Если же это раздражает некоторых...
-- Это раздражает многих, Настя.
-- Люди должны понять: важно сохранить свет внутри себя. На зависти и ненависти собственное счастье не построишь.
-- Вы расскажите о внутреннем свете тому же Цискаридзе, который говорит о вас, не выбирая слов. Цитирую с телеэкрана: "Она его за деньги полюбила, а он ее..."
-- Да-да, слышала: "...а он ее за жопу укусил". Такие фразы говорят о Николае как о человеке невоспитанном и ущербном. Хотя, казалось бы, он вполне успешен. И внутренний свет у него есть. Может, тускнеет?..
-- А если он попросту оказался откровеннее других? Остальные думают похоже, но помалкивают?
-- Повторяю: не собираюсь никому ничего доказывать. Люди видят мои красочные плакаты, афиши на улицах и начинают считать чужие доходы, задумываются о богатых покровителях и меценатах. Никто не знает, как мы вдвоем с мамой печатали афиши на факсовой бумаге -- на другую не было денег! -- и расклеивали их по Москве, приглашая желающих в Театр на Таганке на мой первый вечер. В итоге в зале не оказалось свободных мест! Настоящие спонсоры, люди, пожелавшие поставить свои имена рядом с моим, появились потом, много позже. Для этого пришлось много работать.
-- Наверное, трудолюбия мало, раз от вас, Настя, отказалась Екатерина Максимова. Как так вышло?
-- Не знаю... Спрашивала, но не получила ответа. Очень сожалею о случившемся. Мы прекрасно работали с Екатериной Сергеевной и Владимиром Викторовичем Васильевым, я чувствовала себя по-настоящему счастливой. Потом все рухнуло. Видимо, вмешался кто-то, оговоривший меня. К сожалению, такое часто бывает, я уже привыкла. Научилась не обижаться на людей, если они отказываются со мной заниматься, выступать. Их можно понять: кому нужны дополнительные проблемы из-за этой Волочковой? Екатерина Максимова не захотела оставаться моей преподавательницей. Что ж, я работала одна, сама создавала сольную программу, хотя было очень тяжело. Сегодня занимаюсь с Надеждой Павловой, другой выдающейся балериной.
...Я не ангел, наверное меня можно в чем-то упрекнуть, но не в лени. Конкретный пример из недавнего прошлого. Готовлюсь в Петербурге к вечеру памяти Натальи Дудинской и узнаю, что завтра танцую в "Баядерке" в Большом. В спектакле, в котором мне полтора года не давали сыграть! Могла ли отказаться? Да, но вместо этого отработала восемь номеров в Питере, села в самолет, присланный за мной другом, и на следующий день вышла без единой репетиции на сцену Большого.
-- За вами в Петербург специально самолет гоняли?
-- Давайте не углубляться в подробности... Я разными путями добираюсь до театра. Однажды доехала на таком "горбатом" "Запорожце", что окружающие приняли это за шутку или прикол.
-- Не задумывались, кого больше среди ваших врагов -- мужчин или женщин?
-- Женщины могут завидовать, а тормозить обычно пытаются мужчины. В их руках власть, деньги. Моя сила в ином -- в магии танца.
-- Про магию в следующий раз, Настя. Лучше скажите: вам открытым текстом предлагали бартер -- роль в обмен на постель?
-- Сейчас уже отучила, но раньше случалось. Чаще -- в Москве. В Питере люди деликатнее, ограничивались намеками. Здесь же формулировали ясно и конкретно. На отказ следовала немедленная реакция -- мужчины не брезгуют сведением счетов.
-- И в чью пользу этот счет?
-- Я ведь объясняла, что давно привыкла полагаться на себя, на маму и ближайших друзей. Всегда жила по своим правилам и не собираюсь им изменять. Расскажу напоследок характерный эпизод. В Мариинке работала массажистка Зоя Михайловна. Я регулярно к ней наведывалась. Перед тем как зайти в кабинет, всегда стучала в дверь и слышала приглашение: "Настя, входи!" Однажды не выдержала и спросила: "Как вы догадываетесь, что это я? Дверь ведь непрозрачная". Зоя Михайловна ответила: "Девочка, ты единственная, кто предварительно стучит..."
13.05.2003
www.peoples.ru
Андрей Ванденко
Комок
