Базовая (инерционная) модель сценария развития России до 2040 года как угроза суверенитету и национальной идентичности

Смена парадигм в развитии ЛЧЦ, наций и государств, которая уже началась в современный переходный период, безусловно приведет к череде радикальных изменений в МО и ВПО. Эти изменения, в свою очередь, должны прямо отразиться на сценарии развития того или иного субъекта МО–ВПО: государства, нации, конкретного актора и т.д. В этой связи возникает естественный вопрос о последствиях для существующего (или нового) сценария развития России таких радикальных перемен.

Смена парадигм развития МО–ВПО делает невозможным для субъектов, формирующих МО, сохранения в нетронутом виде их сценариев и стратегий развития. Те радикальные воздействия, которые такие перемены в МО уже оказали на целый ряд государств в 2016–2017 годах (США, Великобританию, Францию, Венгрию и др. государства), свидетельствуют о невозможности сохранения в нетронутом виде прежних политических установок. Этот вывод непосредственно касается в том числе и России.

В основе теоретического и методологического подхода к прогнозу развития того или иного субъекта международных и военно-политических отношений (МО и ВПО), в том числе, в частности России, находится известная модель политического процесса, в которой на этот процесс, по мнению автора, оказывают решающее влияние четыре основные группы факторов3:

– базовые интересы и ценности государства, нации и общества;

– внешние условия развития, опасности и угрозы;

– национальные ресурсы;

– качество, профессионализм и умение управлять национальной элиты.

Эти группы факторов взаимодействуют в рамках общей логической модели политического процесса, где, как видно, далеко не все определяется объемом и соотношением ресурсов. На политику (сценарий) развития страны или группы стран влияют также три другие группы факторов, которые необходимо обязательно учитывать.

Так, темпы и качество развития ресурсов и возможностей России определяются в том числе правящей элитой, эффективностью ее управления и выбором вектора развития страны, который следует признать, последние 30 лет свидетельствует о низкой, близкому к катастрофической по эффективности, качеству принимаемых решений. Это качество абсолютно не соответствовало надвигающемуся переходному периоду и смене парадигм.

Если, например, внешние условия для России в 1990–2013 годы были достаточно благоприятны (некоторые даже считали, что «уникально благоприятны»), а национальные ресурсы – достаточно стабильны, – то даже в этих условиях эффективность принимаемых решений была очень низкой, а иногда и откровенно антинациональной. Это – главное объяснение отставания России в развитии до 2017 года, которое происходило даже в относительно благоприятные периоды.

И это же, наверное, главное условие для формирования того или иного эффективного сценария развития страны до 2025 года и позже, до 2040 года. Формально-логически, этот тезис может быть иллюстрирован следующим образом на рисунке, где ясно видно, что все основные группы факторов, определяющие развитие нации и государства, зависят от «группы Д», характеризующей качество правящей элиты и принимаемых ею решений. За последние 30 лет это качество было настолько низким, что позволило увеличить ВВП РФ (по сравнению с ВВП РСФСР) только на 30%, причем при катастрофическом снижении доли продукции обрабатывающих отраслей экономики и качестве национального человеческого капитала (НЧК).4

«Движение» (развитие) России, выбор ею сценария и его реализация, таким образом зависит не только от внешних условий, которые будут меняться относительно медленно, или объема национальных ресурсов сколько от эффективности принимаемых решений правящей элитой. Иначе говоря роль субъективного факторы в выборе сценария развития, в особенности его конкретного варианта, очень высока, что делает стратегический прогноз развития России до 2040 года в значительной степени зависимым от социальных переменных величин – внутриполитической стабильности, эффективности государственного управления, качества правящей элиты и пр.

Это обстоятельство отчетливо сознается экспертами и учитывается в политическом планировании. Так, более детально российские военные эксперты рассматривают, например, эту функцию правящей элиты следующим образом:

Естественно, что если инерционный прогноз развития экономики России, подготовленный МЭР, подтвердится в будущем, то это будет означать уже не только сохранение ограниченных ресурсов для проведения эффективной внешней и военной политики, но и их относительное уменьшение по сравнению с растущими возможностями других ЛЧЦ и государств..

Подобное отставание очевидно неизбежно скажется на оборонительных возможностях России, ее способности обеспечивать национальную безопасность, более того, относительная способность даже сократится. Если допустить, что рост ВВП России будет в ранее запланированных МЭР рамках, а развитие стран западной ЛЧЦ продолжатся теми же темпами при планируемом увеличении военных расходов США и их союзников, а также доли европейских государств с 30% расходов НАТО до 45–50%, то можно ожидать, что к 2025 году общие военные расходы НАТО превысят 1500 млрд. долл., а российские останутся на уровне 2017 года (и даже снизятся), т.е. военный бюджет западной ЛЧЦ будет в 20 раз выше российского, а с учетом других участников западной коалиции – в 30 раз выше российского. Это будет означать, например, что военные расходы только восточноевропейских государств-членов НАТО сравняются с российскими.

В настоящее время ситуация выглядит следующим образом. Европейские страны НАТО и Канада под давлением США наращивают свои военные расходы, но в разной мере. Как следует из опубликованного в марте 2017 года годового отчета НАТО, общие расходы на оборону всех членов альянса выросли в 2016 году до 2,43% их ВВП по сравнению с 2,4% в 2015 г., и это первое увеличение с 2009 года.

Оборонные расходы США в прошлом году составили 3,61% ВВП, а европейские члены НАТО потратили в среднем 1,47%. Только Эстония, Греция, Польша и США достигли поставленной НАТО цели довести оборонные расходы минимум до 2% ВВП. Германия в прошлом году увеличила расходы на оборону до 1,2% ВВП в прошлом году по сравнению с 1,18% в предыдущем, в то время как Испания снизила до 0,9% с 0,93%, а Франция – до 1,79% с 1,80%. Канада довела военный бюджет до 1,02% ВВП по сравнению с 0,98% в 2015 году.

США по-прежнему обеспечивают около 70 % оборонных расходов НАТО, и министр обороны Дж. Мэттис в середине февраля 2017 года в Брюсселе предупредил союзников, что Вашингтон может уменьшить финансовую подпитку альянса, если остальные члены не увеличат свою долю.5

С точки зрения военно-экономической, подобная расстановка сил может привести к ситуации, когда один «фланг» НАТО (Польша и др. государства) смогут использовать Украину в качестве плацдарма агрессии против России. Поддержка «старых» европейских государств и США, а также Канады и их союзников сможет обеспечить им достаточный потенциал для этого.

Подобная ВПО вполне устроила бы США, Великобританию, Францию и Германию потому, что:

– они, например, непосредственно могут не участвовать в военно-силовом противоборстве, ограничившись политико-дипломатической и военно-технической поддержкой. Это в полной мере соответствовало бы их традиции войны на чужой территории и чужими руками;

– у них осталось бы большое «поле для маневра» политическими и военными средствами;

– это не привело бы к экономическим катастрофическим издержкам.

Такая ВПО сформировала бы уникальную СО, когда нынешний конфликт на Украине приобрел бы большие масштабы, но не превратился бы в войну между НАТО и Россией.

В целом место, которое занимает экономика России в мире, может быть проиллюстрировано на примере основных материальных показателей. Из них, в частности, следует, что в настоящее время Россия в среднем производит 2-2,5% мировой продукции. При этом на долю высокотехнологичной и наукоемкой продукции приходится существенно меньше (по оценке В.Путина, 0,2%).

Россия в мире

Как видно из официальных данных в физических показателях за 2005–2014 годы позитивных изменений почти не произошло, что очень невыгодно отличает нашу страну не только от стран с быстро растущими экономиками (КНР, Индия, Вьетнам и др.), но и развитыми странами. Увеличение ВВП России на 31% с 2005 года относится прежде всего за счет роста стоимости экспорта сырья и энергетики. При этом в статистике отсутствуют основные показатели физического объема промышленного производства, обработки и приборостроения.

Еще тревожнее ситуация выглядит при сопоставлении потенциалов возможных военно-политических коалиций ЛЧЦ и центров силы, которые условно можно сопоставить через сравнение прежде всего показателей экспорта и импорта.

Россия и основные международные объединения 
и организации в 2014 году