Еще до того, как Богдан Ступка получил все возможные награды на современных престижных международных фестивалях в России, о нем пресса писала, что это гениальный актер шекспировского диапазона, "способный сыграть шута и короля". В этом году Ступка избран в Европейскую киноакадемию и отныне и от его мнения зависит, какой фильм будет назван лучшим в Европе.
-Богдан Сильвестрович, вам нравятся голливудские фильмы?
- Есть замечательные фильмы. "Человек дождя" - плохое кино? В этом году я стал членом Академии кино Европы, мне прислали из Берлина 40 дисков с фильмами 2004 года. Пока только 10 успел просмотреть. Финский фильм потрясающий! 2 часа 7 минут просидел как вкопанный. Еще "Настройщик" Киры Муратовой мне очень нравится. Но, вы знаете, я не против и хорошей мелодрамы. Почему мы должны с таким отношением говорить: "Немножко мелодрама"?
- У вас есть идея фикс - получить "Оскара"...
- Да! Это самый престижный приз для актеров. В мире. Я не знаю, какая там будет процедура, но я хотел бы его получить (смеется).
- А вы помните, почему пришли в театр?
- Может быть, из-за страха перед жизнью. Я видел убитых, повешенных. То есть страх перед жизнью реальной, жестокой, что была в детстве. Он привел в театр. Потому что театр изображает, так сказать, жизнь. Но там не по-настоящему умирают, погибают и так дальше. Там играют в это все. Играют в жизнь. Театр - продолжение жизни. Ты возносишься чуть-чуть над реальностью, но это та же реальность, только в художественной форме. Театр - не побег из жизни, просто человек нашел другую ее форму. Все связано, оно ж не бывает отдельно: жизнь - это жизнь, театр - это театр.
- Но вы знаете, иногда в театре видишь то же самое, что происходит в жизни, и это больше действует. Или в кино - не важно.
- Ну если Стуруа у нас поставил в 2003 году "Царя Эдипа" Софокла, который был написан две или три тыщи лет назад, да? И до сих пор действует, и ассоциации из реальности. И почему остается классикой? Потому что она актуальна во все времена.
- И человек не изменился со времен своего создания?
- Человек стал хуже! Не то что не изменился, он очень изменился. И стал хуже, чем был. В нравственном, в любом смысле. Время Гамлетов прошло, теперь время Гильденстернов и Розенкранцев. Я говорю про духовный стан человека. Театр занимается духовным состоянием человека. Он ничего не изменяет, только ставит вопрос.
- Вы пытались оправдать своих героев?
- Да, всегда. Потому что в плохом ищи хорошее, а в хорошем ищи плохое. Каждая роль, как и каждый человек, состоит из плохого и хорошего.
- Вы умеете радоваться жизни?
- Солнцу, дождю, да, да... А жизнь? Она к закату движется...
- Какое время вам ближе всего?
- К закату никакое! Неинтересно мне. Что за радость - приближаться к смерти и уйти в другой мир?! Все удалось: рождение, детство, юность, зрелость, а вот старость не удалась. Болезни, морщины появляются, силы уже не те. Какая радость?
- Вы грустный человек?
- Я очень веселый в компании... А так грустный, да. В компании они все говорят: "Ой, с тобой не соскучишься". Я всех веселю... Был такой фильм "Дети Райка". Там Жан-Луи Барро играл, и Жорж Вильсон. Кто играл Пьеро - Жан-Луи Барро, - смешащего людей, в жизни был очень грустный. А Жорж Вильсон был трагиком. И на сцене всех заставлял плакать. А в жизни - весельчак, за ним все кредиторы бегали, чтобы он деньги отдал, был такой кураж, кутеж, женщины, выпивка и так дальше.
- Ваше самое счастливое времяпрепровождение?
- Сон. Спать, спать. Я не могу выспаться. Не получается.
- Какие сны вам снятся?
- Редко снятся. А если снятся - будто меня предупреждают, что произойдет какой-то конфликт, еще что-то. И всегда сбывается. Однажды мне приснилась очкастая змея, которая улыбалась и все время приближалась ко мне. И улыбалась. Я начал ее уничтожать, но никак не мог и только хвост оторвал. И пошли неприятности - через неделю, месяц. А мне мама, например, звонит, ей 93 года: "Богдан, у тебя все нормально?" Я никогда ей не говорю, что ненормально. "Да". - "Мне приснился сон, что тебя кто-то ударил. Все с тобой хорошо?" - "Да". А действительно, меня ударили. Морально. Наверное, я много об этом думаю, и оно переходит в сон. Се ля ви, как говорится, да?
- Есть ли такие обстоятельства, при которых вы бы ни за что не согласились играть.
- Конечно. Есть и еще будут. Вы думаете, играть - это радость? Это мука! Хоть Эфрос и написал "репетиция - любовь моя", такое не для меня. Это мучение. Ищешь... Но потом, даже когда найдешь и всякий тебе скажет, что это хорошо, здорово, а тебе все равно тяжело играть спектакли, тебе не хочется играть. Я уже устал от сцены. Сейчас, может быть, такой период, но я устал от работы.
- А что вы хотите делать?
- Я всегда мечтал быть рантье. Ездить по миру, платить деньги, чтобы ставили спектакли, участвовать в них, заплатить деньги и сняться в фильме. Чтобы не мне платили, и я не своей работой на кусок хлеба зарабатывал, а сам бы мог платить. За то удовольствие, которое я хочу получить. Просто я бы режиссеров набирал и не мешал им. Только дай мне маленькую роль там или что.
- Вы для кого играете: для себя, для публики?
- Для публики, не для себя. Я рассчитываю на публику, потому что для себя можно сесть в туалете - и играй себе сколько хочешь.
Инна Кулишова
28.11.2005
http://www.peoples.ru
