О бруснике есть такая легенда:
Однажды ласточка несла в клюве несколько капель живой воды, чтобы окропить людей и дать им бессмертие. Оса, прознав об этом, укусила ласточку, когда она летела. Ласточка вскрикнула от боли и пролила живую воду. Капли её упали на кедр, сосну и бруснику.
Так бессмертие досталось не людям, а этим растениям, которые не погибают и остаются вечно красивыми даже зимой.
Старик
Запечатлел я только миг:
Седую бороду и палку.
В углу вагона спал старик,
Возможно спал, возможно плакал.
А он не плакал, он болел
Болел, не поддаваясь тленью.
Он то краснел, а то белел
И сочинял… стихотворенья.
Нет, он не плакал, он болел.
Он в жизни сделал всё, что должно!
Он всё умел и всё имел –
И жаловаться невозможно.
Болея, нарушая КЗОТ,
Своей старушке, верной Нинке,
Он, как подарочек везёт
Корзинку вишни и малинки.
Какой же умной голове
Понять, что дело тут не в плаче,
А в том, что «пашет» сын в Москве,
На даче сына батя «пашет».
С температурой – сам не рад
(Дул ветер жаркий как из печки),
А он больной поехал в сад,
Чтобы не пропали огуречки.
Казалось, просто он сидел
Спокойно, опершись на палку…
Вагон смеялся и шумел,
Не слыша, что старик тот плакал…
Про скворца
Домом был двум скворцам старый лес.
Жили счастливо, мирно и тихо.
Песни пел всему лесу скворец,
А на яйцах сидела скворчиха.
В лес вбежали вдруг два сорванца.
Для забавы забросили сетки,
И поймали в те сетки скворца.
Что с них взять-то, ведь детки есть детки.
Чтоб дивиться на птичью красу,
Посадили пернатого в клетку.
А чтоб было ему, как в лесу,
Червячков набросали и веток.
Попросили попрыгать, попеть,
Подарить птицу думали школе,
Но скворец предпочёл умереть,
А не жить без подруги в неволе.
Хочу я быть вольным…
Хочу я быть вольным, как птица степная,
Как ветер, что клонит больные деревья.
Хочу обойти я, преграды не зная,
С блокнотом в руке города и деревни.
Но право на это даётся не многим,
Немногие вьются у туч в паре с ветром,
Шагают немногие с солнышком в ногу,
Людей озаряя живительным светом.
Наш век озарён не любовью, а кровью,
Наш век – век войны, век борьбы бесконечной…
Какою душою, какою любовью
Должна обладать ты, чтоб верить мне вечно.
Я на земле пока
Я на земле ещё пока,
Но краем глаза уже вижу,
Как поднимается строка
Куда-то ввысь, всё выше… Выше…
Вот в облаках уже парю
Я над садами и полями
И даже с Богом говорю
Посланником твоим – землянин.
Жгут стрелы молний за грехи.
Гром с неба: Кто такой?» - у входа.
И падают мои стихи
Горячим пеплом с небосвода.
Вновь на земле – за что щадишь,
Наш грозный справедливый Боже?
Куда меня приговоришь,
Ведь, как и все, я грешен тоже?!
Когда-то писал я неплохо…
Когда-то писал я неплохо,
И лихо сидел на коне,
Хотя наша злая эпоха
Частенько была не по мне.
В газеты, порхая, как птичка,
Я бодрые «опусы» нёс.
А вот золотого яичка
Тогда почему-то не снёс.
В талант свой и силу я верил,
Порой не творил, вытворял…
Нахально в поэзию двери
Ногой иногда отворял…
Как птица порхал по столице,
Стучась в каждый толстый журнал.
Но ветреной яркой жар-птицы,
Уж как не искал, не поймал.
Наверно, пишу по привычке,
Иначе бунтует нутро.
Надеюсь, добуду жар-птички
Перо, ну хотя бы перо!
Моя судьба
Был вечно в походах, был вечно в заботах.
Но прежние годы свели со мной счёты…
Но всё ж не скучаю, не каюсь, не маюсь.
Что нужно для счастья? Да самую малость:
Друзей откровенных, присесть на дорогу,
Немножечко денег и всё (слава Богу)!
