Ищущий удобств не станет бомбардиром!
Александр Пономарев
Листы бумаги, вежливо сложенные на столе в стопочку, два остро отточенных карандаша и девственный ластик красноречиво свидетельствовали о том, что сей человек, столь безумно вышагивающий взад-вперед по своей комнате, озарен. И сам он, мельком взглянув на себя в зеркало, увидел там не тот слегка шаловливый взгляд, коим обыкновенно встречало его собственное отражение, а орлиный взор, полный вдохновения и решимости сделать Россию счастливой.
- Лев Иванович! - пылко обратился он к стоящей на столе фотографии великого вратаря. - Я сделаю все, как вы мне завещали!
Затем он приблизился к окну, распахнул его пошире и вдохнул полной грудью. Воздуха не хватало. Приближался вечер, душный и зловещий, пришибленный надвигающимся днем рождения врага.
Взволнованный муж посмотрел на циферблат. До окончания срока ультиматума оставалось всего лишь пятнадцать минут, но он смело махнул рукой и произнес любимую вражескую фразу:
- Не колышет!
Затем глубоко и трепетно вдохнул и - выдохнул:
- С Богом!
Сев за стол, он взял один из карандашей и пытливо вгляделся в графитовое острие. Таким можно было насквозь проткнуть летящего комара.
- Не для заглавия, - пробормотал вдохновенный муж, взял другой, менее остро отточенный карандаш и решительно начертал на белоснежном поле листа:
ТАЙНА ЛЬВА ЯШИНА
Он откинулся к спинке кресла, будто окончив какой-то тяжелый труд, и стал размышлять, не исправить ли заглавие на "Страшная тайна Льва Яшина". Размышление было мучительным и безысходным, но через пять минут его прервали извне. Дверь распахнулась, и только тут вновь вспомнилось про сегодняшний, самый последний, ультиматум.
- Выкрутасов! - прозвучал за спиной отвратительный голос Лжедимитрия. - Эт чой-то ты там писать удумал? Завещание? А на тикалки-то посмотрел? Времени-то - без пяти.
- Без восьми, - промолвил Выкрутасов, накрывая ладонями заглавие.
- Не колышет! - грозно и неумолимо произрек гонитель. - Чемодан под мышку и - ать-два!
- Горыныч, - презирая самого себя за то, что обращается к врагу прозвищем, принятым среди друзей гада, взмолился Выкрутасов. - Если бы ты знал...
- Так... - звероподобно прорычал Лжедимитрий, не поддаваясь на шитую белыми нитками уловку, и решительно вторгся в комнату. Дмитрия Емельяновича охватила смертельная тоска. Он понял, что на сей раз сопротивление бесполезно. Захотелось воткнуть в глаз Лжедимитрия остро отточенный карандаш.
- Хорошо же, - промолвил он, вставая. - Я уйду. Я исчезну в никуда. Но учтите, на чужой беде веселого дня рождения не построишь!
- Еще как построим! - воскликнул Горыныч, схватил беднягу за шиворот и слегка приподнял. Изгоняемый успел схватить со стола бумагу и карандаши, а когда его подвели к собранному чемодану, другою рукой взял чемодан. В прихожей он крикнул в сторону своей бывшей супружеской спальни:
- Рая! Ты бы хоть посмотрела, как он меня...
Сильный Лжедимитрий распахнул входную дверь квартиры и вышвырнул Выкрутасова вон.
- Пиджак! - крикнул несчастный в захлопывающуюся дверь жилища. Очутившись на лестничной площадке, он встряхнулся, раскрыл чемодан и впихнул в его тесную утробу едва начатую рукопись и карандаши. Дверь на секунду распахнулась и тотчас вновь жестоко захлопнулась, выпустив из тьмы покинутого рая большую клетчатую птицу - пиджак Выкрутасова.
- Хамло поганое! - прокряхтел изгнанный, поднимая птицу-пиджак с пола и всовывая руки в ее крылья.
Уныло спустившись вниз, Выкрутасов вышел из подъезда в этот страшный и зловещий вечер, тихий, будто склеп. Он не знал, куда идти, и ноги сами повлекли его вниз по Петровскому бульвару, в сторону Трубной площади. Небеса над ним творили неладное. Посмотрев вверх, Дмитрий Емельянович увидел сущий ад - тучи, подобные свежеуложенному асфальту, дымились и плавились, молнии судоргами пробегали по ним, вот-вот должно было разразиться светопреставление.
Восемнадцать лет прожил Выкрутасов в этом старом уютном доме на Петровском бульваре, восемнадцать лет! Большую часть этих лет составляла счастливая супружеская жизнь, да при завидном тесте, Алексее Алексеевиче Комове, высокопоставленном чиновнике в комитете партии Лазовского района города Москвы. И вот все рухнуло. В девяносто втором умер тесть. В девяносто четвертом Выкрутасов стал безработным. В девяносто шестом жена Раиса познакомилась с проклятым нахалом из новорусской прослойки и подала на развод, чтобы поменять безработного мужа на беззастенчивого и денежного. По злой иронии судьбы его тоже звали Дмитрием, вот почему Выкрутасов дал ему исторически точное прозвище - Лжедимитрий. Еще он называл его Новодмитрием и Новораисским. Прозвище Горыныч было производным от отчества Лжедимитрия - Гаврилович, но Выкрутасов тайно и эту ласковую кличку переделал в - Гориллыч. Но чаще всего он величал Гориллыча просто сволочью.
Вот и сейчас, дойдя до Трубной, он оглянулся и погрозил туда, где остался потерянный рай:
- Сволочь новораисская!
В следующий миг в небесах стало грохотать. Молния ударила в колонну, на вершине которой Святой Георгий в пешем порядке поражал копьем змия. Откуда-то надвигался неведомый и жуткий стон.
- Эхма, тру-ля-ля! - воскликнул Дмитрий Емельянович и поспешил туда, к колонне, поставленной в память погибших милиционеров, под сень Святого Георгия. Стон близился, и всюду, во всем царило страшное неудобство. Казалось, сейчас начнут лопаться все сущности миропорядка, выпуская на волю свои души. Последнее, о чем успел подумать Выкрутасов, так это о том, что продолжается главное событие жизни - чемпионат мира по футболу, а матч между Голландией и Южной Кореей ему сегодня, вероятнее всего, посмотреть не удастся.
Далее началось невообразимое.
http://sp.voskres.ru/prose/segen1.htm
viperson.ru
