К Арбату я подбиралась медленно, но верно с 18 лет. Первый шаг был сделан при поступлении в ГИТИС в Малом Кисловском переулке, неподалеку от Арбатской площади. Потом в моей жизни появился Арбат - я стала студенткой расположенного здесь Щукинского училища. Главное "путешествие" по Арбату продолжилось, когда меня приняли в академический театр им. Евгения Вахтангова, где я работаю уже 18 лет. На Арбат переехал и Дом актера, в котором я люблю бывать. Логическим завершением моей связи с этим местом стал переезд в квартиру в Большом Власьевском переулке.
Юлия Рутберг: Арбат для меня - не только улица. Это образ жизни. Из каких бы красивых городов мира я не возвращалась в Москву, язык, говорю и пою по-французски), потому что не сумею выразить свои эмоции столь свободно и ясно, как по-русски.
арбат: К сожалению, времена меняются, Арбат Окуджавы уходит в прошлое...
Юлия Рутберг: Да, и не только это. Уходят люди, которые, как казалось в юности, будут вечно. Председателем экзаменационной комиссии, подписавшим мой диплом, был Иннокентий Смоктуновский. В одном из своих первых спектаклей я выходила на сцену с Людмилой Целиковской, рядом был Григорий Абрикосов... Я пришла в театр в тот год, когда его возглавил Михаил Ульянов, и казалось, что это навсегда. Но вот наступил момент завершения эпохи. Закончилась одна моя жизнь в театре и начинается какая-то другая, неведомая мне... К счастью, мои замечательные педагоги задали мне высокую планку художественного уровня, который они сами олицетворяли.
арбат: Хорошо, когда есть такие ориентиры.
Юлия Рутберг: Да, очень важно, в какой воде ты плаваешь, какие благородные киты проплывают рядом... И Арбат, и люди, с которыми я встречалась в училище, театре, составляли среду обитания, которая формировала меня. Пушкин в "Пиковой даме" говорит о Германе: "Эта минута решила его участь". Так и мою участь решило мгновение, когда Алла Александровна Казанская взяла меня к себе на курс в Щукинском училище, куда я с третьего раза поступила после ухода из ГИТИСа. С тех пор я в этом пространстве плаваю, живу. Для меня Арбат - это судьба.
арбат: Судя по всему, вы чувствуете себя здесь комфортно.
Юлия Рутберг: Я обожаю гулять по Арбату. И неважно, что у стены Цоя орут ребята, а с лотков торгуют матрешками и шапками. Все это "пена дней". Арбат несет в себе такой заряд художественности, здесь сосредоточено так много прекрасного, что для меня торговые палатки, шум, мусор - как параллельные воды, меня это не раздражает. У Цветаевой есть произведение "Мой Пушкин", а у меня с определенного момента сложился "мой Арбат" - такой, какой есть. Мы с ним меняемся параллельно, но это по-прежнему моя жизнь. Сейчас вся жизнь - сплошная ярмарка тщеславия, но я умею абстрагироваться, любить и ценить то, что есть.
арбат: Не скучно жить и работать в одном месте?
Юлия Рутберг: Это замечательно! Возникает дополнительная близость с окружающей средой. И потом, я много езжу, играю в разных спектаклях, театрах, странах. Но моя самая любимая, лучшая сцена - это вахтанговский театр.
арбат: Отражается ли смена поколений на состоянии театрального коллектива, театра вообще?
Юлия Рутберг: Скорее, на общем состоянии театра. Но это нормально - как любой живой организм, театр меняется. И вопреки всем прогнозам, он доказал, что это живое искусство. Говорили, что театр исчезнет, когда появилось кино, потом пришло телевидение, видео, а театр жив, и порой он даже живее других искусств.
Сегодня зрители просто ломятся на спектакли. Причина проста: людям надоело все виртуальное, "плексигласовое", они потянулись к натуральным продуктам, к изделиям ручной работы. То, что происходит на сцене, рождается здесь и сейчас, на их глазах. В этом - чудо замечательного организма, который называется театр.
арбат: Но есть и "плексигласовые" спектакли, сделанные на потребу дня, например антрепризы.
Юлия Рутберг: Антрепризы бывают разные. Хорошо, что когда у государственных театров возник кризис, появились такие образования свободных художников. Я с удовольствием участвую в суперуспешном проекте - спектакле "Ханума", который зритель принимает так, что любой театр позавидует. Недавно в Театре киноактера мы выпустили спектакль "Пигмалион" Бернарда Шоу в постановке Павла Сафонов. Очень дорогой, красиво оформленный спектакль, в нем занято много приличных артистов, что гарантирует хороший уровень постановки. Качество актерской работы не зависит от того, репертуарный это театр или антреприза.
арбат: Вас причисляют к интеллектуальным актрисам. В чем это, по-вашему, выражается?
Юлия Рутберг: Не знаю. Я такая, какая есть. Приходящий в искусство человек должен быть умным, начитанным и соображать, что он делает. Глупец глуп везде и во всем. Из-за дураков порой происходят такие непоправимые вещи!.. Есть еще наивность, но это совсем другое - способность к сиюминутному восприятию, для актера это грань дарования.
арбат: А молодежь, приходящая сегодня в театр, она какая?
Юлия Рутберг: Разная. И прекрасная, и окрыленная, и одержимая, и жаждущая играть, и молящаяся тем же богам, что и мы. Но есть и циничные молодые люди, которых интересуют лишь деньги, они почему-то считают, что им все должны. Но так было всегда. Все зависит от того, в какой семье человек вырос, что усвоил в общении с педагогами, наконец, зачем он пришел в театр. Если ему нужны только цветы и шампанское, то он бедолага. Потому что наша профессия - одна из самых жестких, она требует крепкого физического и психического здоровья, колоссальной выносливости, воли.
арбат: Вас можно чем-то обидеть?
Юлия Рутберг: Конечно. Прежде всего, хамством. Есть такое свойство - ироничность. Александр Блок писал, что определенная доза иронии украшает человека, самоирония делает его особенным. А дальше, с увеличением дозы, ирония начинает разъедать все вокруг как ржавчина, как серная кислота. Есть люди, у которых ирония граничит с хамством, переходит в цинизм, они могут обидеть собеседника, полагая, что тонко пошутили. Это разрушительно! Правда, со мной такое возможно в течение нескольких секунд, пока не пойму, с кем имею дело, а затем я отвечу, в чужой карман за словом не полезу. К таким людям я беспощадна.
арбат: Значит, вы сильный человек?
Юлия Рутберг: Я разная. Но не надо меня доводить. По жизни я такая верблюдица. Как-то прочитала, что когда человек докучает верблюду, обижает его, вначале он медленно поднимает голову и смотрит обидчику в глаза. Если тот не понимает, животное начинает медленно собирать слюну, предупреждая, что, мол, хватит приставать. А если и это не понятно, то человек получает плевок "по полной". Вот это три ступени моего общения с дураками, хамами и наглецами. Я человек терпимый, считаю, что не стоит тратиться на дураков. Но уж если достанут, тут уж извините... Активный дурак - страшное явление.
арбат: Не кажется ли вам, что сейчас время активных дураков?
Юлия Рутберг: Пожалуй. И время дилетантов. При этом все у нас звезды. А профессионалов - в любой сфере - можно по пальцам перечесть.
арбат: Тогда какое же будущее ждет театр?
Юлия Рутберг: Да нет, все будет в порядке. Все равно Землю крутят чудаки и фанаты своего дела - медики, ученые, музыканты. Без спиваковых, мацуевых, борисовых, ульяновых мир не останется. Как и без филоновых, шагалов, модельяни.
арбат: Кстати о Модельяни. Фотохудожник Екатерина Рождественская изобразила вас в образе модели этого художника. Есть ли здесь какая-то внутренняя связь?
Юлия Рутберг: Да, это один из моих "сущностных" художников, как и Эль Греко, Лотрек, отчасти Пикассо. Мне кажется, что живопись для актера, режиссера - мощная составляющая их мировосприятия, она дает представление о пластике, выразительности, образности жизни. Работая над ролью, я часто беру в "помощники" какого-нибудь художника, точнее, созданный им образ. Это используют режиссеры, которые меня знают. Когда мы с Романом Григорьевичем Виктюком репетировали "Я тебя больше не знаю, милый", он крикнул мне: "Лотрек!" - и я тут же села по-другому. А на репетиции "Пиковой дамы" стоило Петру Наумовичу Фоменко сказать мне: "Магрит!" - как я накинула на голову юбку. Зная этих художников, я сразу поняла, что имели в виду режиссеры. Было приятно, что мы говорим на одном языке, я их понимаю.
арбат: Сегодня в моде образ "гламурной" личности. Как вы его понимаете?
Юлия Рутберг: Я его не понимаю. Гламур построен на среднестатистическом образе красавицы (красавца). Странно видеть, как вдруг кого-то объявляют законодателями моды, манер. Зачастую эти "эталоны" просто редкие уроды, хотя сами они этого не понимают, а окружающие стесняются раскрыть им глаза. И люди пытаются походить на них, на героев глянцевых журналов. Но только дурак считает, что если выглядеть как другой человек, то станешь таким же успешным и востребованным. Внешность должна соответствовать внутреннему миру, а не растиражированному образу. Нужно, чтобы вещи подчеркивали твои достоинства, а иногда и недостатки, ведь в них твоя особенность. Многие художники, режиссеры используют человеческие изъяны, чтобы усилить выразительность образа.
арбат: Легко ли вам общаться с публикой?
Юлия Рутберг: Легко, потому что я всегда работаю для себе подобных. Я уважительно отношусь к публике, не предполагаю наличия в зале дураков. Если я понимаю, о чем речь, то и зритель поймет. А кто не понимает - будьте любезны подтянуться. Я не собираюсь снижать планку и заниматься адаптацией, как это сейчас делается: превращают книгу "Война и мир" Толстого в тощий фотобук. Непонятно - вставайте и уходите. Я считаю, артист - очень высокое звание, он обязан дорожить своей репутацией. Он воздействует на мир тем, что и как говорит, на чем делает акцент, как играет. Каждый артист, особенно известный, в состоянии повысить или понизить культурный уровень зрителей.
арбат: А некоторые говорят, что им нет дела до мира, они просто занимаются самовыражением.
Юлия Рутберг: Я выхожу на сцену не самовыражаться, а саморазряжаться от того, что постоянно впитываешь из окружения, накапливаешь в себе каждодневным трудом. Самовыражение мне неинтересно.
арбат: Много ли у вас друзей?
Юлия Рутберг: Настоящие друзья - создания штучные, они накапливаются в течение жизни. Для меня дружба - очень мощное понятие. Если бы не было настоящих друзей, которые протянут тебе свои руки, глаза, губы, когда ты в депрессии, и при этом им совершенно неважно, как ты выглядишь, я бы, наверное, с какими-то жизненными ситуациями не справилась. Между дружбой и любовью, этими доминантными чувствами, я ставлю знак равенства.
арбат: Возвращаясь к Арбату, как вы относитесь к происходящим с ним, как и со всей Москвой, переменам?
Юлия Рутберг: Современная "шатровая" архитектура, башенки, пластиковые окна - все это настолько не Москва!.. Если брать Остоженку, Арбат, Пречистенку, Замоскворечье, то столица уже потеряла свой заповедный облик. Пожалуй, ни в одной другой стране не станут ради денег так насиловать город, уничтожать память предков. Вандализм по отношению к архитектурному наследию Москвы меня уже не удивляет. Боюсь, за деньги у нас могут поджечь Пушкинский музей и построить там казино. Говорить на эту тему мне больно. Когда я попадаю в спальный район, кажется, что очутилась в матрице. Зрение - мощнейший способ восприятия мира. Представляю, какой образ мира складывается у ребенка в спальном районе...
арбат: Удивительно, но вашему сыну уже 20 лет. Он пойдет по вашим стопам?
Юлия Рутберг: Театр Гришу не привлекает, он учится в Международном университете рекламы. Интересуется кино, особенно европейским. Посмотрим, что из этого выйдет.
арбат: Мало кому удается, как вам, еще в детстве сделать точный выбор профессии.
Юлия Рутберг: Да, я решила стать актрисой в пятом классе. Некоторые философы считают, что жизнь дается для того, чтобы найти себя, и если человек нашел свое дело даже в девяносто лет, то он не зря прожил жизнь.
www.jrutberg.com
