Жизнь актрисы Елены Кореневой не назовешь гладкой. В ней было все: головокружительный взлет карьеры после исполнения главной роли в фильме Андрея Кончаловского "Романс о влюбленных", не менее значительные работы в фильмах "Тот самый Мюнхгаузен" Марка Захарова и "Покровские ворота" Михаила Козакова. А затем отъезд в Америку, не слишком удачное замужество и жизнь на грани срыва в чужой стране. Но она все преодолела. Вернулась в Москву, продолжает сниматься в кино и играть в спектаклях. Потому что, несмотря на внешнюю хрупкость и незащищенность, Елена - сильная женщина с твердым характером. А еще она автор двух книг "Идиотка" и "Нет-Ленка", и сейчас работает над третьей.
- Лена, кто посоветовал так оригинально назвать вторую книгу "Нет-Ленка"?
- Я считаю это своим ноу-хау. Долго фантазировала и у меня был целый ряд названий. Первую книгу я сначала хотела назвать "Улыбка на горизонте" (смеется). И мои знакомые по этому поводу подняли меня на смех. Для второй я придумывала: "Елениана", "Елениада" (смеется). Моя первая книга, которая вышла в 2001 году, была как бы биографическая, хотя я не люблю определять жанры. Но она документальная, там нет вымысла, только изложение фактов. Для меня очень принципиально, что я сама писала книгу, а не наговаривала ее кому-то. Потому что это - творчество. Я не представляю, что кто-то будет за меня формулировать фразы. Подбирать слова, придумывать главу, конструкцию книги - то, что мне как раз интересно. Вторая книга в каком-то смысле перекликается с первой. Там есть продолжение некоторых сюжетов. Но есть и просто выдуманные рассказы. В одной из самых любимых своих глав, я сравниваю Америку с Москвой, с тем, какой Америка была и какой стала. Если в Лос-Анджелесе, который был пустыней с пальмами, раньше можно было отдыхать от московских "пробок", суеты и сумасшествия, то сейчас с ними случилось то же самое (смеется), если вы понимаете, о чем я. Кризис, деньги, работа, "пробки", вонь, "понаехали". И все в истерическом состоянии хотят выпить с тобой кофе, чтобы поведать о своих проблемах и повесить их на тебя.
- Третья книга будет продолжать эту своеобразную серию, или станет независимым произведением?
- Третья книга отличается от двух предыдущих тем, что это чистое сочинительство, фикшн. Героиня выдуманная, хотя, конечно, побудили к написанию меня реальные абсурдные события. Название новой книги пока не скажу, есть предположение, но я думаю, оно изменится.
- Не планируете поставить фильмы по своим книгам, ведь по второму образованию вы - кинорежиссер?
- Нет, не планирую (смеется), хотя эта мысль приходила в голову многим моим знакомым. Был период времени, когда я хотела написать сценарий и поставить фильм. Даже с курсов выпускалась со сценарием, которому прочили успех. Но в тот момент я этого не сделала. А сейчас я реализовываю свои авторские амбиции не в режиссуре, а в литературе.
- А свое актерское дарование как реализуете?
- Только что я участвовала в премьере спектакля "Кармен. Исход". Это проект Маши Мироновой и Театра Наций. Меня в этот проект пригласил Павел Каплевич, сказав мне, что это "Кармен", которую будет играть Маша. Поставил спектакль известный режиссер Андрей Жолдак, ученик Анатолия Васильева. Он такой альтернативщик традиционной режиссуре и я даже не знаю, как назвать его направление? Всем известным словом "пост-модернизм" и, наверное, что-то еще. Но для меня это самое авантюрное согласие, которое я могла когда-либо дать. Потому что пьесы как таковой не было, хотя новелла Проспера Мериме всем известна. И было не понятно, кого я буду играть. Но Паша сказал "ты будешь Судьба". То, что в результате я играю, к судьбе не имеет никакого отношения, но я искренне довольна встречей с Жолдаком. Я люблю людей, которые уходят от традиций и ищут что-то новое. Он, безусловно, человек очень талантливый. Но есть и свои потери, скажем так. В конечном варианте в той редактуре, в которой вышел спектакль, это не совсем то, что я предполагала во время репетиций. Репетировать без готовой пьесы и соответственно без роли, я больше никогда не соглашусь.
- Как вы считаете, может ли современный театр как-то влиять на мировоззрение и воспитание людей?
- Нет (смеется). Сказать, что наш репертуарный театр сегодня влияет на жизнь, на острые проблемы - нельзя. В принципе, утверждать стопроцентно, что театр должен нести такую функцию, я не могу. Я все-таки сторонница того, чтобы театр, как искусство, в первую очередь ставил не социальные, а какие-то другие задачи перед собой - художественные.
С другой стороны - театр Брехта или театр Любимова, это социальный манифест. Я убеждена, что у Юрия Петровича Любимова "Горе от ума" спектакль социально направленный. Как, думаю, и в постановке Туминаса сегодняшнее "Горе от ума" в "Современнике". Когда такие люди берутся за подобные пьесы, театр становится оружием в борьбе со всеми нашими извечными проблемами: засильем чиновников, враньем, тупостью и т.д.
- Вы в 1982 году уехали в Америку из СССР, страны довольно закрытой. Ощутили там дух свободы? И что такое свобода для русского человека? Она отличается от свободы американской?
- Я могу судить по тому, как воспринимали многих русских американцы, потому что самого себя трудно оценить. В основном они часто говорили, что мы русские все строим, а потом все ломаем. То есть жить по плану, в перспективе которого полное благополучие, это не наш стиль и нам, русским, от этого становится скучно. Когда американские мужья разводились с русскими женами, то претензии звучали примерно так: "Что тебе еще надо? Ты знаешь, что у тебя будет завтра, послезавтра, послепослезавтра". А она отвечала, что "нет, мне как раз не интересно знать, что будет завтра или послезавтра". Когда драматургия с интригой теряется, нам не интересно. Благополучие, все позитивное и все хорошее, оно не приносит нам удовлетворения. То ли это от нашей литературы, то ли от нашей жизни.
- Мы привыкли к тому, что должны страдать.
- Да, страдать, жить в неизвестности. Я, конечно, не имею в виду ту категорию женщин, которые уезжали, чтобы хорошо устроиться, обобрать своего мужа (смеется). Хотя на сегодняшний день это очень типичное сознание женщин. В нас, русских, какая-то стихийность, бессистемность и неверие в то, что люди могут быть честными. Мы не верим в то, что в ясности есть что-то хорошее. Боялись позитива, не доверяли ему.
- Получается, что мы боимся стабильности положительного в нашей жизни.
- Да, как чего-то скучного. И мы в нее не верим. В принципе очень часто, когда говорят, что американцы тупые и глупые, то покупаются на то, что они улыбаются и на прямо поставленные вопросы отвечают тоже прямо. Для нашего человека это неправильно и глупо. Мы не доверяем тому, что человек может играть по правилам, мы ждем подвоха, а без этого нам скучно. Обязательно надо интриговать, нужны какие-то вторые планы и т.д., конечно, в этом наша беда. Где-то нужно интриговать, но нельзя этого делать все время.
- Вернувшись уже не в СССР, а в Россию заметили какие-то перемены в настроении и поведении наших людей?
- Вы знаете, поколения меняются, и меняется их поведение. По сути своей, к сожалению, в чем-то фундаментальном мы тащим еще психологию людей, живших в закрытом обществе, сильно зомбированных идеологией и коллективным послушанием, страхом. Другое дело, безусловно, при наличии Интернета и возможности быть информированным по собственной воле обо всем, самоощущение нашего человека меняется. Уже многие могут купить себе билеты и выехать в Турцию, Египет, Америку, объехать весь земной шар. Поэтому человек начинает себя ценить гораздо больше, он развивается. Есть возможность все взвесить и мыслить самостоятельно, а не воплощать спущенные сверху идеи. Но турпоездки за пределы нашей родины сильно отличаются от жизни там. Отсюда часто представление о стране поверхностное, и оно все равно в оценках большинства населения тяготеет к тому, что они слышат по телевизору. А то, что у нас говорят о западной жизни, очень часто является "липой".
Вы знаете, что является очень большой проблемой для наших людей? Они думают, что так, как у нас, так и везде. Что лоск американцев и их благополучие - только внешние, а, по сути, богатство приобретается исключительно путем убийств, обмана и прочего криминала. То есть весь негатив - неотъемлемая часть любого общества, системы. И поверить в то, что можно честно заработать деньги, что в судах не обманывают, что где-то нет коррупции и что перед законом действительно все равны, нам очень сложно. И зачем, мол, оглядываться вокруг и к чему-то стремиться, если везде все строится на обмане? Поэтому ничего не меняется.
- Что вам дала эмиграция в плане жизненного опыта?
- Как известно, жизненный опыт приходит в процессе жизни. Поэтому опыт я бы приобрела, живя и в Москве. Конечно, есть какие-то приобретения и потери, именно в связи с тем, что я жила в Америке. Но то, что я позаимствовала у американцев, и чего бы не могла приобрести в своем окружении в Москве, это быстрое взросление в плане ответственности. Я всегда была человеком ответственным, но в то же время и в чем-то очень инфантильным, как и мое окружение в целом. Американцы очень быстро взрослеют. Нам почему-то кажется, что если мы пессимисты, то это свойство большого ума. А оптимист выглядит дураком. Но это не совсем так. Американцы в большинстве своем оптимисты, позитивисты. Они всегда нацелены на преодоление трудностей и на завтрашний день дают себе позитивную установку. В Америке я попадала в очень крайние ситуации, которые закаляют человека. Не просто жить в стране с чужим языком, общаться с другой культурой, привыкать к другому менталитету. Испытать пограничные состояния: и безденежье, и одиночество, и страх за жизнь. Это проверка. Война, эмиграция и тюрьма - это три разных опыта. Тюрьма и война - конечно, страшнее, но и эмиграция - не легче. Быть оторванной от родных, от дома, в котором ты выросла, от своего круга - это уже испытание.
Эмигранты с опытом говорят, что классически первый порог адаптации это три года, а чтобы жить в чужой стране и чувствовать себя, как рыба в воде, нужны десять лет.
- Вы прошли второй порог эмиграции и вдруг вернулись в Москву.
- Ну, все в жизни происходит какими-то периодами. И наступил момент, когда я просто энергетически почувствовала, что мне необходимо вернуться. Когда-то это было наоборот. В жизни каждого человека довольно часто происходят перемены. Мы закрываем одну страницу и переходим к другой. Оставить неинтересную работу я решаюсь быстро, а вот в личной жизни я очень давно не совершала резких поступков.
- Вы как влюбляетесь - импульсивно или обдуманно?
- Влюбляюсь очень импульсивно (смеется). Но строю личную жизнь сложно, хотя обдуманно. Требуется большой период времени, чтобы увидеть в истории что-то жизненно важное и судьбоносное. По крайней мере, в моей личной жизни в последние годы фундаментальных перемен нет.
- Но любимый мужчина в вашей жизни есть?
- Дело в том, что то, что вы, или читатель в это понятие вкладываете, может оказаться не тем, что вкладываю я (смеется). Меня окружают хорошие друзья, талантливые люди, которые мне интересны и люди, в которых я влюблена. Одновременно. Но большой love story, в том смысле, в котором ее называют, на сегодняшний день у меня нет. Я бы сказала, что сегодня у меня происходит love story с самой жизнью.
- На мой взгляд, любовь жизни более верная, чем любовь мужчины.
- Я не знаю, но любовь такая вещь Мне кажется, что в моей душе достаточно любви, и меня вполне устраивает то, что есть в моей жизни. Тот спектр чувств, который к сегодняшнему дню я прожила, - это такой багаж, на котором еще можно лет десять протянуть.
Беседовала Елена МИЛИЕНКО
"Театральные "НИ"
