Эпоха реформации благосклонна к тем, кто успел загодя насидеть стартовую площадку еще при прежнем режиме. С этой точки зрения Андрей Эшпай безбожно опоздал: его полнометражный дебют Шут вышел в восемьдесят восьмом, на заре тоскливой эры недофинансирования, ощутимее всего бьющей по натурам тонким, уязвимым и мнительным, к каковым, без сомнения, можно было причислить и молодого автора. В Шуте слывущий клоуном десятиклассник, сын китаиста, незаурядная личность, изобретает новую религию самообороны "шу-те" - нечто среднее между у-шу и карате - систему устных контрударов по болевым точкам противничьей души (обычное средство защиты для людей с умом и характером, неспособных в силу физической немощи отбиться вручную). Среди армии нюхающих клей, слушающих рок и насилующих одноклассниц подонков, которыми с перепугу наводнило экран старшее поколение режиссеров, шут Валя Успенский более всего походил на проблемного подростка, а не на карикатурную перестроечную "молодеш-ш".
Федор Евгеньевич из дипломной короткометражки Когда играли Баха двадцать лет подряд жарил яичницу, делал зарядку и слушал позавчерашние хохмы переувлекся самой идеей боя, преступив главные заповеди восточных искусств: не нападать первым, не щеголять мастерством, не использовать силу во зло.
Иван Петрович в Униженных и оскорбленных в бессилье наблюдал чужое горе, обиду и подлость, умея лишь излить на бумагу свой угрюмый приговор мрачному срединовековью. Все трое застряли в мире лопухов, шлакоблоков и "черных" лестниц.
В этом мире мутные волны вечно бьются о ноздреватые бастионы набережных, в церквах квартируют бухгалтерии, а у неглупых детей вполне взрослые проблемы и взрослые напасти - лихорадка, падучая, каменное сердце и наклонности к суициду.
Как и у всякого добросовестного наследника русской литературной традиции, лучом света в двух с половиной картинах А. Э. выступает женщина - Евгения Симонова в Бахе, Марина Маевская в Шуте, Настасья Кински в Униженных и оскорбленных. Так он их всех и снимает - вспышкой солнца в объектив, ухитряясь пустить зайчика по волосам даже в кромешной достоевской мгле. Женщина, перелезающая из туфелек в большие мужские тапки, способная озарить чулан, малогабаритку и съемную каморку под лестницей, - да вот не все дураки пользуются, следуя все той же литературной традиции, которая велит страдать.
Страданием эшпаева земля и полнится - но чистым и неизбежным страданием человека разумного, под хорошую музыку (что явно наследственное). Финальная панорама Шута по копченому кирпичу школьной коробки под минорную сонатину Моцарта в исполнении хора пятиклассников, средь зеленых кущ и вопросительных знаков завтрашних свидригайловых стала наилучшим из всех многоточий на юношескую тему.
ГОРЕЛОВ Д. [Андрей Эшпай] // Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. 3. СПб, 2001.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=1084
