Любая стратегия предполагает выбор приоритетов: тщательное определение того,
что важнее всего, и концентрация усилий на достижимых целях[1]
Дж. Малган, специалист в области стратегии
В Стратегии национальной безопасности России в 2022 году произошли радикальные изменения, которые накапливались десятилетиями, но не находили своего отчетливого выражения[2], а именно – произошло признание угрозы не только государственному суверенитету России, но и её национальной идентичности. Опережающее развитие и укрепление безопасности в едином комплексе при высшем приоритете – развитии национального человеческого капитала – стало «Главной идеей» и СНБ. Как известно, «Главная идея» стратегии предопределяет во многом её будущую эффективность, которая в итоге (при ошибочной формулировке) может быть невысокой даже при блестящей тактической реализации.
Именно эта «Главная идея» была положена в основу формирующейся идеологии, которая изначально потребовала не только активного продвижения, но и защиты. Особенно отчетливо это проявилось в ходе специальной военной операции на Украине, когда новая российская идеология столкнулась с сильным врагом – радикальной идеологией нацизма, в основе которой лежали дохристианские верования и система ценностей. Пример Украины – очень показателен. Неоязычество может проявляться в разных формах, например, псевдоиндуистских или псевдобуддийских новообразований; оккультных систем, построенных на вере во множество персонифицированных или, по меньшей мере, самостоятельно действующих природных сил; неошаманизме; культах псевдонародных целителей. Но самые популярные виды неоязычества в России – это славянский нативизм (родноверие) – попытки реконструкции дохристианских языческих верований древних славян на основе немногих исторических сведений и собственных представлений с заимствованием из учений и обрядов политеистических верований других народов и современного оккультизма. Нативизм зародился в 60-е годы ХХ века в Англии и Франции – это вовсе не древняя традиция славян. Это западный проект, который ведет к разрушению общественных связей изнутри, противопоставляя одни подгруппы «волхвов» другим.
Среди неоязычников встречается большое число фактов перехода на сторону радикальных фашиствующих украинских националистов. Более того, отечественным нативистам гораздо ближе любой из зарубежных нативистов, чем их православный соотечественник. Развитие неоязычества в российском обществе фактически направлено на выполнение директивы Адольфа Гитлера по уничтожению России, данной Генриху Гиммеру в отношении реализации Генерального плана «Ост»: «В каждой русской деревне, городе, поселке должен быть свой культ, свое божество, своя вера. … Нельзя допустить, чтобы они изучали философию и свою историю, христианство, летописи»[3].
Эксперт по религиозному экстремизму, профессор Московского государственного лингвистического университета Роман Силантьев также отмечает взаимосвязь язычества и фашизма. По его мнению, фашисты в широком понимании тяготеют к язычеству. Они исповедуют как раз запрещенные языческие убеждения. Например, староверы-инглинги – самая популярная неоязыческая секта. Запрещены в том числе течения, где поклоняются скандинавским и германским божествам. Например, «Мизантропическая дивизия», имеющая западное происхождение, действовала в Москве и Екатеринбурге, как группа «чистильщиков», совершающая убийства не только мигрантов, но и тех, кого называли «биомусором»: бомжей, пьяных и т.д. Участники группы – тоже язычники, но с уклоном в вотанизм (культ скандинавского божества Вотана).
По мнению экспертов, неоязыческие сектантские формирования демонстрируют высокую противоправную активность в отношении РПЦ, от них же исходит наибольшая общественная опасность. Так, среди боевиков неонацистских подразделений «Айдара», «Азова», «СС Медведи»[4] (запрещены в России) и других присутствует большое количество сектантов-неоязычников, чья деструктивная религиозная идеология сильно перемешалась с неонацистскими идеями и взглядами. Подавляющее большинство членов неонацистской, радикальной группировки «М.К.У.»[5] являются убежденными неоязычниками и получали инструктаж непосредственно с территории Украины[6].
Многочисленные тактические успехи не обязательно ведут к стратегическому положительному результату. История не раз демонстрировала, что неверная «главная идея» стратегии в итоге вела к тому, что можно было выиграть все сражения, но проиграть кампанию, либо даже войну. «Главная идея» – одно из важнейших условий победы и «завоевание симпатий общественного мнения», о котором писал ещё Карл фон Клаузевиц. Более того, именно эту цель он относил к одной из трех важнейших целей войны, подчёркивая, что «Бесконечно важен моральный подъём, создаваемый такими действиями»[7].
Но «главная идея» стратегии не может быть вне системы идей, т.е. вне идеологии. Даже в том случае, когда идеология «запрещена» или отрицается. В России длительное время так и происходило, расчищая тем самым дорогу либерально-западнической идеологии до тех пор пока в правящей элите не осознали, что придется выбирать: либо ориентироваться на самостоятельную, национальную систему ценностей и интересы, либо по-прежнему слепо копировать чужие, заодно ориентируясь и на чужие национальные интересы, нормы и правила. Хотим мы это признать, либо нет, но правящая элита к 2022 году раскололась на две части, где первая определенно выбрала национальную систему ценностей (а, значит, и идеологическую систему, формирующую приоритеты) и другую часть правящей элиты, которая открыто (чаще скрыто) придерживается западно-либеральной системы ценностей и норм.
Это в полной мере относится к «главной идее» стратегии, где первая часть правящей элиты определенно выступила в пользу развития национального человеческого капитала и его институтов («сбережения нации») и укрепления государства, его институтов как средств достижения этой цели, а вторая часть также определенно выбрала систему ценностей Дж. Байдена, провозгласившего (как и вся современная правящая элита Запада) высшей ценностью «демократию» и «нормы и правила», созданные этой демократией.
Надо отчетливо понимать, что в правящей российской элите, где абсолютное большинство принадлежит конформистам и коллаборационистам, должен произойти качественный надлом, в результате которого она либо присоединится к патриотическому меньшинству, либо будет вынуждена открыто перейти на сторону противника. Прежде всего в политико-идеологическом плане, потому, что вызов – бескомпромиссный и жесткий – брошен не только В.В. Путину, но и той части общества и элиты, которая следует за ним, до 2024 года. И вызов этот будет выражаться идеологически отношением к «главной идее» национальной стратегии, которая упрощенно будет выражена в выборе – национальное развитие и суверенитет («сбережение нации» и безопасность), либо «демократия» и «нормы и правила Запада».
Еще в 2020–2021 годах я писал, что о том, что в России до настоящего времени происходит недооценка антироссийских настроений и фобий, существующих и подогреваемых на Западе, которые несут цивилизационно-культурный характер[8]. Это со всей очевидностью подтвердилось в ходе проведения специальной операции ВС РФ на Украине. Причём, даже в годы холодной войны такого масштаба и глубины не было. К сожалению, этот аспект формирования МО-ВПО нередко (уверен, сознательно, со времён М.Горбачева) выпускается из виду, хотя ещё в ХХ веке С. Хантингтон и другие авторитетные авторы убедительно доказали его значение.
В 2022 году, похоже, произошел качественный перелом в этой области, которому «помогли» националисты Украины, продемонстрировавшие общественному мнению России значение цивилизационного подхода в противоборстве. Нужно признать, что до Специальной операции происходила недооценка не только цивилизационного значения в противоборстве, но и его значения в военно-силовой борьбе. Идеологическая мотивировка не только «нациков», но и значительного числа граждан Украины, вместе с террором и запугиванием превратили население в пассивное общество, которое не сопротивлялось самым диким проявлениям нацизма, бандитизма и русофобии.
Примечательно, что и сегодня нередко в беседах и заявлениях политиков значение нарастающего цивилизационного противоборства нехотя признается, но публично не акцентируется. В этом случае пришлось бы отрицать цивилизационно-ценностной характер противоречий и «универсальность либеральных ценностей». Без этого, например, невозможно понять современную «коалиционно-демократическую» политику США или новую внешнюю политику Китая, или вскоре вполне ожидаемую новую политику Индии.
Конец 2021 года стал своего рода этапом в развитии цивилизационного противоборства. Причем во многом благодаря тому, что происходило за рубежом.
Осенний пленум (2021 года) ЦК КПК озвучил некоторые внешнеполитические идеи, стоящие перед КНР в цивилизационном плане, а Дж. Байден стал активно формировать прозападную «демократическую» коалицию, противостоящую «авторитарным» режимам именно на цивилизационной основе.
Этой проблеме я посвятил серию своих работ[9], исходя из метода дедукции, когда отношения между ЛЧЦ во многом формируют отношения между субъектами и акторами в мире при формирования конкретного сценария развития МО-ВПО (и последующей их конкретизации в стратегической обстановке – СО[10]. Так, одним из современных проявлений этой логики стал последний пленум ЦК КПК, на котором именно китайской цивилизации было уделено специальное внимании. Как пишет китаист А.В. Лукин, «Речь идёт о закреплении идеи, что в Китае создана новая цивилизация, более совершенная, чем все прочие». Сформулированная в краткой форме в принятом по итогам пленума коммюнике, эта любопытная мысль звучит так: «Под руководством КПК китайский народ успешно открыл китайский путь модернизации, создал новую форму человеческой цивилизации, проложил развивающимся странам новые пути к модернизации»…, создала новую форму человеческой цивилизации, открыла развивающимся странам новые пути к модернизации, предоставила совершенно новые альтернативы странам и нациям, стремящимся ускорить своё развитие и желающим сохранить собственную независимость»[11].
Таким образом, на цивилизационном уровне существования крупнейших цивилизаций – западной, китайской, а также (менее явно) исламской и индийской – сформировались центры силы – культурно-духовной, экономической, информационной, на базе которых формируются военно-политические коалиции и субъекты.
Это – главная характерная черта современной МО-ВПО, особенностью которой является эволюция из силовой, преимущественно политико-дипломатической, формы взаимоотношений субъектов в военно-силовую и военную, когда Запад, например, открыто и публично говорит о силовом противоборстве с теми, кто не согласен с его системой ценностей, правилами (нередко даже не сформулированными) и нормами.
Этот западный сценарий развития ВПО предполагает в том числе и активизацию усилий США и их союзников по расширению военно-политической коалиции за традиционные пределы зоны ответственности 30 государств-членов НАТО, в частности, в Северной Европе за счёт вступления Финляндии и Швеции[12]. Как отмечается в исследовании РЭНД (как всегда, не случайно), «Финские и шведские вооруженные силы поддерживают первоклассные возможности и репутацию. Силы обороны Финляндии могут собрать 280 000 военнослужащих в течение 30 дней, при этом армия способна самостоятельно защищать свою протяженную границу с Россией в течение длительного периода времени. Недавний выбор F-35 в качестве следующего многоцелевого истребителя финских ВВС будет продолжать укреплять позиции финских вооруженных сил как одних из самых боеспособных в Европе.
Швеция, хотя и начала увеличивать расходы на оборону лишь недавно, также наносит мощный удар. Его прибрежные, воздушные и подводные боевые возможности, среди прочего, станут важным дополнением к набору средств сдерживания и обороны НАТО. Обе армии уже поддерживают высокий уровень оперативной совместимости с НАТО, и с военной точки зрения переход может быть практически беспроблемным.
В более долгосрочной перспективе НАТО может выиграть, приняв в свои ряды две наиболее динамично развивающиеся демократии мира. Freedom House оценивает Финляндию и Швецию как 100 из 100 в своем глобальном рейтинге свободы для сравнения, недавно вступившие в НАТО Черногория и Северная Македония имеют по 67 позиций. НАТО была основана как на жестких императивах безопасности, так и на демократических ценностях; добавление Финляндии и Швеции могло бы помочь альянсу в продвижении его амбиций по Статье 2 по укреплению свободных институтов и поощрению экономического сотрудничества.
Правительства Швеции и Финляндии также играют влиятельную роль в ЕС, поэтому дополнительным преимуществом может стать более тесное сотрудничество НАТО-ЕС и США-ЕС по ряду вопросов. Примечательно, что и Швеция, и Финляндия участвуют в переговорах и планировании стратегии в отношении конкуренции с Китаем, а также в более широком глобальном противостоянии между демократиями и автократиями.
Ускорение пути вступления Финляндии и Швеции в НАТО было бы, по общему признанию, сложной дипломатической задачей. Генеральному секретарю необходимо будет получить согласие, по крайней мере в частном порядке, от всех 30 союзников, а затем дать указание штаб-квартире НАТО и ее стратегическим командованиям подготовить как можно более короткий переходный период. К счастью, несмотря на то, что на недавнее присоединение ушли годы, у Финляндии и Швеции будет фора: их приверженность демократическим принципам НАТО и принципам свободного рынка не подвергается сомнению. С точки зрения безопасности и вооруженных сил они уже участвуют в крупных учениях НАТО, вносят свой вклад в Силы реагирования НАТО, и им доверяют секретные разведывательные данные. Для ратификации все еще может существовать значительный срок, но его также можно сократить, учитывая сохраняющееся чувство безотлагательности в европейских столицах.
Также было бы важно разработать варианты на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы справиться с потенциальной реакцией Москвы. Путин мог бы ответить рядом шагов, от уже знакомого инструментария кибератак до перебоев с поставками энергии и демонстрации силы. Но с учетом того, что подавляющее большинство внимания и военных ресурсов России направлено на Украину, а также усиление американо-европейской позиции в Европе, ближайшие месяцы, как это ни парадоксально, могут стать средой с меньшим риском для этой инициативы – связанная с Украиной, Россия реально не могла бы двигаться дальше войска за попытку захвата земель в Финляндии или Швеции. Руководителям Хельсинки, Стокгольма и Брюсселя следовало бы подготовить ряд планов на случай непредвиденных обстоятельств, прежде чем объявить о решении присоединиться к альянсу»[13].
Иными словами, на самом «верхнем» уровне формирования МО-ВПО (отношений между ЛЧЦ) уже до 2021 года стали заметны радикальные изменения, которые должны найти прямое отражение в Стратегии национальной безопасности России, которая в редакции 2021 года коротко зафиксировала эту особенность. До этого В.В. Путин лишь коротко упоминал, что противоборство в мире приобретает характер межцивилизационного противоборства, которое ставит вопрос о самом существовании российской нации. Одним из последствий этого стала фиксация в новой редакции СНБ[14] и принятых позже «Основах стратегического планирования в Российской Федерации»[15] взаимозависимости задач социально-экономического развития и обеспечения безопасности.
Из вышесказанного следует, что стратегия России, способная решить задачу выживания нации, была максимально полно реализована в минимальные сроки, т.е. был фактически создан отсутствующий сегодня эффективный механизм реализации национальной стратегии безопасности и развития, а сама стратегия своевременно корректировалась и оценивалась, как и её исполнители, исходя из долгосрочных национально-цивилизационных особенностей развития России и содержания современного этапа в развитии конкретного варианта того или иного сценария МО-ВПО.
Именно характер современной МО-ВПО предопределяет будущие внешние условия для развития и обеспечения безопасности России, что, в свою очередь, требует более точной и определенной оценки особенностей, формирующих эти условия и самих условий[16].
Эти внешние условия формируют в долгосрочной перспективе неблагоприятный фон для развития и безопасности нашей страны и нации, когда требуется максимально высокая степень мобилизации, как фактически в условиях войны», так и сплоченности и противодействия по всему спектру возможных сил и средств силового принуждения – от экономических, финансовых и информационных до военно-технических. И начинать надо на новом уровне противодействия с укрепления внутриполитической стабильности и повышения национальной способности к мобилизации, которая выражается в том числе, в ускорении темпов социально-экономического развития.
Характер и масштаб этих сдвигов в России к середине 2022 года стал понятен и разделяться в целом значительным большинством общества, правящей элиты, исследователей, представителей разведслужб и политиков. Это, однако, отнюдь не означало, что все они были согласны на такие принципиальные изменения, в частности, на самоограничения, развитие автаркии и переориентации с Запада на самостоятельные ориентиры не только в цивилизационном, но и политическом развитии. Значительная часть общества, правящей элиты, интеллигенции и особенно молодежи была готова пожертвовать системой национальных ценностей и интересов в пользу системы западных ценностей, продвигавшихся на территории СССР и России последние десятилетия.
Поэтому вопрос о национальной стратегии и стратегическом планировании в 2022 году был поднят на принципиальную высоту на фоне специальной военной операции и продолжения силовой политики Запада. Он стал в центре общественно-политического внимания в самых неожиданных областях – от сохранения западной системы образования до финансовой и военной политики, роли НКО, значения государственных и общественных институтов и много другого. Была начата принципиальная переоценка всего и вся.
В это же самое время продолжался динамичный процесс развития военно-силового варианта сценария ВПО. Во втором десятилетии XXI века я неоднократно писал о неизбежности «переходного периода» («точки невозврата») в развитии сценария ВПО, который должен был бы наступить, по моим оценкам, в 2022-2023 годах[17]. Этот период наступил и сразу же возник вопрос о том, какова его дальнейшая перспектива? Каков прогноз? При этом собственно специальная военная операция России на Украине была лишь частью этой глобальной цивилизационной проблемы. Тем не менее, эта военная часть силового противоборства стала в первой половине 2022 года исключительно важно именно из-за проведения специальной военной операции на Украине. Как нередко бывает в истории, военная логика стала определяющей. От неё стал зависеть исход противоборства между Россией и Западом. Так, например, от эффективности российских средств ПВО и ВКС в целом[18] в решающей степени зависели не только военные результаты, но и политические оценки в западных странах, которые, в свою очередь, стали пересматриваться летом 2022 года достаточно определенно.
Аналогично во многом размышляли некоторые эксперты на Западе. Так, характеризуя резко изменившуюся ВПО в мире в начале 2022 года, можно согласиться в целом с ведущим либеральным политологом Дмитрием Трениным, который писал в апреле 2022 года: «Военная операция на Украине не была вызвана стремлением России сломать мировой порядок. Она преследовала гораздо более ограниченную цель: решить силовым способом ряд (достаточно частных, – А.П.) геостратегических, геополитических, гуманитарных задач на Украине и – шире – на европейском направлении в целом (как предупреждало руководство РФ, – «военно-техническими средствами» – А.П.)»[19].
Иначе говоря, специальная военная операция стала частью и следствием враждебного развития МО и ВПО в мире со стороны Запада, а не причиной (как иногда пытаются представить это на Западе), игнорируя весь предыдущий этап развития сценария ВПО в 2008-2021 годы. Соответственно, если мы хотим рассмотреть вероятное развитие внешних условий ВПО, их влияния на стратегию и стратегическое планирование в России, то нельзя ограничиваться только военно-политическими и военно-техническими аспектами этой операции. Необходимо рассмотреть широкий спектр цивилизационных, идеологических и иных проблем, возникших в третьем десятилетии в целом в системе МО-ВПО.
________________________________________
[1] Малган Джеф. Искусство государственной стратегии: мобилизация власти и знания во имя всеобщего блага / пер. с англ. Ю. Каптуревского под научн. ред. Я. Охонько. М.: Изд. Институт Гайдара, 2020, с. 20.
[2] Прогнозируемы вызовы и угрозы национальной безопасности Российской Федерации и направления их нейтрализации/ Под общ. ред. А.С. Коржевского; редкол.: В.В. Толстых, И.А. Копылов, М.: РГГУ, 2021. 604 с.
[3] Боброва О.В., Меркурьев В.В. К вопросу о роли радикальных религиозных организаций национальной безопасности и средств противодействия им / Сайт ЦВПИ, 06.06.2022 / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-roli-radikalnyh
[4] «Айдар», «Азов», «СС Медведи» – признаны экстремистскими организациями и их деятельность в России запрещена.
[5] М.К.У («Маньяки Культ Убийц») – террористическая организация и запрещена его деятельность на территории Российской Федерации.
[6] Боброва О.В., Меркурьев В.В. К вопросу о роли радикальных религиозных организаций национальной безопасности и средств противодействия им / Сайт ЦВПИ, 06.06.2022 / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-roli-radikalnyh
[7] Клаузевиц К фон. Принципы ведения войны / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2020, с. 190.
[8] Прогнозируемы вызовы и угрозы национальной безопасности Российской Федерации и направления их нейтрализации / Под общ. ред. А.С. Коржевского; редкол.: В.В. Толстых, И.А. Копылов,- М.: РГГУ, 2021. 604 с.
[9] См., например, работы: Подберёзкин А.И. Долгосрочное прогнозирование развития отношений между локальными цивилизациями в Евразии: монография / А.И. Подберёзкин и др. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2017. 357 с.
[10] См.: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: ИД «Международные отношения», 2018. 1596 с.
[11] Лукин А.В. Коммунистический Китай – новая цивилизация? // Россия в глобальной политике, 31 ноября 2021 г.
[12] Прогнозируемы вызовы и угрозы национальной безопасности Российской Федерации и направления их нейтрализации / Под общ. ред. А.С. Коржевского; редкол.: В.В. Толстых, И.А. Копылов, М.: РГГУ, 2021. 604 с.
[13] Германович Г. Сложные, но многообещающие перспективы, поскольку Финляндия и Швеция обдумывают членство в НАТО / РЭНД, 3 марта 2022 г. / https://www.rand.org/blog/2022/03/complex-but-promising-prospects-as-finland-and-sweden.html?utm_source=AdaptiveMailer
[14] См.: Путин В.В. Указ № 400 «О стратегии национальной безопасности» от 2 июля 2021 г. / https://cdnimg.rg.ru/pril/article/212/57/79/0001202107030001.pdf
[15] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 633 от 8 ноября 2021 года «Основы государственной политики в сфере стратегического планирования в Российской Федерации» / http://www.kremlin.ru/acts/news/67074
[16] Специальные работы, как правило, в рамках работы над СИД, проводились не раз, начиная с 2014 года сразу несколькими институтами МО и других ведомств. См., например: Прогнозируемы вызовы и угрозы национальной безопасности Российской Федерации и направления их нейтрализации / Под общ. ред. А.С. Коржевского; редкол.: В.В. Толстых, И.А. Копылов, М.: РГГУ, 2021. 604 с.
[17] См., в частности: Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.). Часть 1. // Научно-аналитический журнал Обозреватель-Observer. 2019. № 4 (351), сс. 5-26, а также: Подберёзкин А.И. «Переходный период»: эволюция политики военно-силового противоборства западной военно-политической коалиции (2010–2024 гг.). Часть 2. // Научно-аналитический журнал Обозреватель- Observer. 2019. № 5 (352), сс. 5–20, а также: Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. // «Переходный период»: главная особенность – милитаризация политики. Часть 3. Научно-аналитический журнал Обозреватель-Observer, 2019. № 6 (353), сс. 57-71.
[18] 4 июня 2022 года В.В. Путин дал очень высокую оценку средств ПВО, заявив, что «отечественные системы ПВО щёлкают как орехи» вооружения противника. См.: Путин заявил, что отечественные системы ПВО «щелкают как орехи» украинские вооружения / ТАСС, 4 июня 2022 г. / https://tass.ru/politika/14824161?utm_source=yxnews&utm_ medium=desktop
[19] Тренин Д. Кто мы, где мы, за что мы – и почему // Россия в глобальной политике, 2022, №3 (115), с. 33.
