Принадлежность к нации дает человеку более высокие жизненные цели, помогает оторваться от «малых радостей» или, наоборот, совсем безрадостных трудностей жизни, способных полностью его поглотить, особенно в периоды, когда привычная жизнь резко ломается. Ведь вся известная нам история есть история не отдельных людей, а народов. И только через принадлежность к народу человек может ощутить себя участником грандиозного процесса истории»[1]
И. Шафаревич
Идеология – один из важнейших факторов формирования нового миропорядка. Так исторически было всегда, а не только во времена гитлеровской Германии, когда идеология стала основой внешней политики. Применительно к России это положение имеет прямое отношение. Как писал известный русский публицист А.К. Крылов в некрологе по И.Р. Шафаревичу, «Последние сто лет в России правят люди, ненавидящие и презирающие русский народ. Эта ненависть и это презрение является необходимым – хотя и не достаточным – условием для пропуска в правящую элиту. Нет, даже не так – в любую элиту. Советские диссиденты ненавидели русских так же, как члены ЦК, советские учёные презирают всё русское так же, как и советские кагебисты. Смена вывесок в 1991 году ничего не изменила: антирусский строй только укрепился и заматерел. Все, абсолютно все политические и общественные силы, какие только есть в России, сходятся на одном: русский народ изначально неполноценен, русские – недочеловеки, русские никогда не должны получить политических прав, они всегда должны служить другим народам, должны быть жесточайшим образом эксплуатируемы и влачить свой воз в веригах и узде железной. Для их же блага – и для блага всего остального мира, для которого русские представляют «опасность». Потому что они плохие, плохие, очень плохие, хуже всех»[2].
«Этот абсолютный антирусский расизм в России является нормой и так же воспринимается за её пределами. Вокруг этого сложился консенсус между всеми политическими, национальными и религиозными группами. Коммунисты и либералы, советские патриоты и «креативный класс», евразийцы и западники, атеисты и исламисты – все, все, абсолютно все проявляют в этом вопросе абсолютное единство. Как бы они не грызлись по другим поводам, русский вопрос их объединяет в монолит, в железную пяту, стоящую на русском горле.
И, прежде всего, это не признание того, что – хотим мы этого или нет – мир превратился в принципиально иную систему взаимоотношений новых факторов – ЛЧЦ, коалиций, государств, негосударственных акторов, центров силы – и , радикально меняющих мироустройство, а, значит, как неизбежное следствие этого процесса, и нового миропорядка. Ситуация стала меняться – непоследовательно и медленно – после февраля 2022 года, что сначала нашло отражение в СНБ РФ от 2 июля 2021 г.[3], а затем и в новой редакции Концепции внешней политики России[4].
Главное, на мой взгляд, что вытекает из оценки качественных, революционных изменений в МО-ВПО, это признание основного противоречия между сохраняющей доминирование глобализации (при лидерстве США) и масштабного усиления тенденции автаркии и хаотизации в мире. На передний план вышло военно-силовое противоборство между системами ценностей, цивилизациями и их коалициями – бескомпромиссное и неизбежное, а не частные тенденции в развитии МО, которые традиционно рассматриваются политологами «как основные тренды мировой политики»[5]. В этих работах качественное, революционное изменение МО-ВПО описывается как «тренды», «частные случаи».
Так, например, некоторые авторитетные западные исследователи выделяют три доминирующие тенденции, определяющие современную революцию миропорядка[6]:
– стремительное и неизбежное усиление Китая;
– нарастающий кризис (социально-политический, финансовый, экономический) США;
– обострение отношений во всей системе МО и ВПО, формирование новых центров силы и их коалиций.
Эти тенденции, к сожалению, угрожают уже не только государствам, но и целым цивилизациям, о чем откровенно сказал В.В. Путин в январе 2021 года на Давосском форуме. Но они уступают место по своему значению революционным переменам в МО-ВПО.
Такие революционные изменения, как известно, были и прежде. Традиционно существовавшие «миропорядки» в новейшей истории, напомню, условно делились на Вестфальскую (1648–1815 гг.), Венскую (1815–1871 гг.), Версальскую (1918–1939), Ялтинско-Потсдамскую (1945–1991 гг.), постсоветскую, которая рассматривалась её оптимистическими сторонниками как идеальная, даже «конечная» система, не подлежащая совершенствованию.
Более того, признание этой системы миропорядка в качестве единственно возможной становилось последние десятилетия навязываемой и выглядевшей справедливой системой норм мировой политики и права, которые были вполне демократичны и приемлемы для всех государств. Её основными принципами декларировались следующие:
– Многообразие политических режимов;
– Отказ от принужденного навязывания институтов (в том числе и насаждения демократии);
– Признание стабильности, порядка, легитимности и отказ от инициирования внутренних революций;
– Строгое ограничение и регулирования использования санкций;
– Запрещение на использование глобальных экономических, финансовых, рейтинговых, информационных и иных инструментов в качестве орудий национальной внешней политики;
– Гарантии границ государства;
– Отказ от навязывания новых этических и правовых стандартов.
Между этими привлекательными теориями, концепциями и взглядами и практическими реалиями в виде реальных интересов субъектов МО лежит дистанция огромного масштаба. Как достаточно быстро оказалось, однако, все эти принципы получили своё прямо противоположное развитие и толкование уже в самые первые десятилетия её существования: бомбардировки Югославии, войны в Афганистане и Ираке, убийство руководителей государств и преследование лидеров, многие другие события сделали саму возможность существования такого «справедливого» миропорядка абсурдной: реально существующий миропорядок оказался прямо противоположен этим декларациям[7].
Более того, грозит ещё большим осложнением. С помощью такого миропорядка формируется не только новое мироустройство, главными действующими игроками которого являются уже не национальные государства и их коалиции, а международные объединения, – политические, информационные, финансовые, иные, – нередко прямо выступающие против государственных институтов, – но и соответствующий этому мироустройству новый, реальный правовой миропорядок, основанный не на международных законах и нормах, а на «своих» нормах, правилах, принципах[8].
События в Европе и в США 2020–2024 годов показали, что некие опасные новые тенденции этого формирующегося мироустройства активно начинают стихийно создавать свой миропорядок вопреки даже федеральному американскому и другим национальным правительствам[9]. Иначе говоря, процесс глобализации фактически уже вышел из-под контроля США.
Прямым следствием такого нового миропорядка становится резкое обострение международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО). Во многом этот результат – объективный процесс, который находится вне влияния национальных правительств в целом ряде аспектов – финансово-экономических, технологических, информационных, пр. Её негативную оценку регулярно даёт президент РФ В.В. Путин. Например, на итоговом расширенном заседании коллегии Минобороны 21 декабря 2020 года он дал следующую характеристику состояния военно-политической обстановки: «Мы видим, что военно-политическая обстановка в мире остаётся сложной. Высоки риски обострения ситуации в Закавказье, на Ближнем Востоке, в Африке, других регионах мира. Не прекращается военная активность блока НАТО. Продолжается деградация, к сожалению, системы контроля над вооружениями. Под надуманными предлогами США уже вышли из договоров по ПРО, РСМД и по открытому небу. Нет определённости и в отношении договора о СНВ, срок действия которого, как известно, истекает в феврале 2021 года…. Безусловно, мы детально анализируем текущую геостратегическую и военно-политическую ситуацию, прогнозируем возможные варианты её развития»[10].
По сути, аналогичные выводы относительно состояния МО-ВПО делались на протяжении всех последующих лет и были сформулированы нормативно в СНБ в июле 2021 года и в марте 2023 года в новой редакции Концепции внешней политики России. Этот анализ МО-ВПО, о котором не раз говорил президент России, основан на анализе огромного числа факторов и тенденций, из отношения которых формируется современное мироустройство и вытекающий из этого миропорядок, лежащий в основе современной международной обстановки и, как следствие, военно-политической обстановки.
Но, кроме объективных тенденций МО-ВПО, набирают силу и субъективные, связанные, прежде всего, с внешней политикой США. Основной вывод: «В настоящее время в мире происходит сознательная хаотизация и дестабилизация международного порядка, цель которой является ослабление и подчинение государств и их институтов силам, контролирующим глобализацию. Прежде всего, с помощью неких силой навязываемых «норм и правил»[11]. И в этом его главная опасность для национальных государств, стремящихся сохранить свою идентичность и суверенитет, а также независимые институты. И главное противоречие – нарастание противоборства между глобализацией и автаркией во всех областях международных отношений, более того, во внутренней политике государств.
Иными словами, «недостаток автаркии», слабость государства стала также объективной тенденцией в мироустройстве с последней четверти прошлого века. В СССР и России это имело катастрофические последствия – развал страны и экономики. Кстати, проблема катастрофы реформ в России в 90-е годы была в том, что развалилась не только государственность СССР, но и государственность России, не было её институтов и не было у власти правящей элиты, понимающей стратегию развития. В отличие от Китая, где реформы делались при самом активном части государства. Этот факт точно заметил А. Чубайс, который сказал: «Отличие китайского пути от нашего состоит в том, что Китай проводил экономические реформы с имеющимся государством…. Как они при этом ухитряются, когда коммунистическая партия строит капитализм, это уже нужно спрашивать у китайцев, но они как-то умеют это делать. Но с точки зрения условий у тебя есть государство, которое начинает разворачивать рыночные реформы. «Мелкое», «небольшое» отличие России от Китая в конце 1991 года состояло в том, что у нас государства нет. Его не существует. Ничего более чудовищного по степени сложности, как задача построения рыночной экономики в отсутствие государства, представить себе невозможно. Наличие государства позволяет действовать плавно, постепенно, поэтапно, адаптируя экономику к очень непростым преобразованиям. Отсутствие государства заставляет действовать с плеча, со всего размаха, начиная с шоковой терапии и отпуска цен. Просто потому, что все остальные варианты хуже. В этом смысле, что такое суть 1990-х годов? Она очень простая. В 1990-е годы Россия решила всего две задачи. Задача № 1 – восстановление российской государственности. Ее не существовало в конце 1991 года: ни Конституции, ни государственных границ, ни таможни – их просто не было! И государственных органов власти на самом деле тоже не было. А к концу 1990-х они были построены. И вторая задача – рыночная экономика. Не было ее в начале 1990-х, в конце 1990-х она появилась. Это настолько фундаментальное отличие от китайцев, что этот аргумент надо вернуть обратно нашим коммунистическим друзьям и сказать: ребят, вы бы подумали бы об этом в 1968-м, 1969-м, когда сворачивали реформы Косыгина. Тогда еще это как-то могло иметь смысл. Ну, мне кажется, что при раннем Горбачеве еще, может быть, можно было, в 1985–1986-м. Но с 1987–1988-го, когда все посыпалось… А в 1991-м, после путча, который разрушил Советский Союз,– нет, шансов не было»[12].
Таким образом, глобализация во второй половине прошлого века ослабила государства, сделала их во многом подконтрольными международным институтам. Объективно возникла потребность в усилении государства и его институтов, что, однако, не происходило и вело к нарастающему хаосу конца прошлого – начала нового столетия. Фактически наступил новый этап в развитии человеческой цивилизации, который неизбежно будет сопровождаться процессом формирования новых «миропорядков». При этом, новый миропорядок должен быть ориентирован на наиболее сильное государство, его доминирование в мировой политике, а именно – США.
Происходит то же, что происходило на протяжении тысячелетий с человеческой цивилизацией – смена мироустройства ведет к смене миропорядка. Как, например, в древних Микенах, которые около 1500 г. до н. э. завоевали весь известный на то время в Европе «цивилизованный мир» – от Крита до материковой Греции – и начали создавать свои колонии на берегах Эгейского моря, на островах Родос и Кипр. Торговля велась по всему Средиземноморью, в частности с Финикией, Египтом и Италией. Согласно мифологической традиции в XIII веке до н.э. Микены были сильнейшим государством материковой Греции и, возможно, их правители возглавляли конфедерацию пелопонесских царств, подобных микенскому, т.е. были лидерами локальной человеческой цивилизации (ЛЧЦ). Также как сегодня США лидируют в западной коалиции – «коллективном Западе».
Аналогичными лидерами были в этот период и некоторые государства в Китае, Индии, Латинской Америке. Не случайно в идеологической основе лидеров КНР отчетливо звучат идеи «возвращения» китайского лидерства, «пространственного расширения» и т.п. Эти миропорядки, однако, уступали место другим миропорядкам, в основе которых находилось новое мироустройство – имперское Древнего Рима, Китайской империи, феодальной раздробленности и последующим миропорядкам, основанным на суверенитете государств[13].
В 90-е годы прошлого века смена мироустройства в странах Социалистического содружества и целом ряде других государств привела к смене миропорядка, точнее – превращению этого миропорядка в американо-центричный мир. Проблема, однако, в том, что мы не знаем и нам трудно прогнозировать такого рода глобальные сценарии развития мироустройства и вытекающих из этого процессы «формирования новых миропорядков». Нам, как и многим другим государствам, заинтересованным в сохранении идентичности и суверенитета, ничего не остается другого как опираться на собственные возможности и ресурсы некоторых потенциальных союзников для формирования собственного миропорядка, основанного не на чужих нормах, а на нормах международного права.
Вариантов развития самого разного рода опасных сценариев множество. Как правило, рассматриваются только некоторые из них, наиболее очевидные. Но существуют и иные возможности, которые можно назвать нетрадиционными. Например, если допустить, что не государства-субъекты МО объединяются в широкую коалицию (коалиции), а только часть их правящих элит. В частности, например, либеральные элиты США, Китая, Индии, Европы и ряда других стран, которые по некой договоренности формируют новую, уже неформальную глобалистскую коалицию против национальных государств и новое мироустройство, из которого будет вытекать новый миропорядок, новое состояние МО и ВПО., не говоря уже о региональных и частных состояниях стратегической обстановки, войн и конфликтов.
Очевидно, что за последние 20 лет правящая элита США сознательно дестабилизировала государства в Азии, Африке, Европе и Латинской Америке, в том числе и те, где режимы были вполне лояльны к США и их союзникам. Более того, публично уничтожались лидеры, инфраструктура и политические элиты, что началось, вероятно, еще в Румынии и Югославии. Ответ на вопрос о том, какова была политическая цель, может быть только один – дестабилизация и разрушение с тем, чтобы спокойно захватить контроль над этими государствами. Самый яркий пример – Украина, где США добились именно того, что хотели. Вопрос не в том, изменятся ли цели, а в том, на каких средствах и мерах будет сделан акцент. Эти нюансы отличают, например, политику Дж. Байдена[14] от политики Д. Трампа[15].
Следующие неизбежные этапы дестабилизации государств на постсоветском пространстве – Белоруссии и Казахстан, а также попутно Армения и Грузия (где эти цели уже фактически достигнуты). Именно поэтому представляется необходимым вновь рассмотреть вопрос о формировании нового миропорядка и противодействии России с целью защиты своего суверенитета и идентичности, своих институтов, прежде всего государственных. Что очень хорошо совпадает с интересами России и КНР, как видно из контактов на высшем уровне в апреле 2023 года.
Причем добиться этого посредством договоренностей маловероятно. Наиболее вероятен военно-силовой сценарий формирования нового миропорядка. Гениально чувствующий политическую конъюнктуру С. Караганов написал по этому поводу, отражая запросы части правящей российской элиты в условиях нарастающего хаоса миропорядка: «Длительность предстоящего периода многоуровневого кризиса, остроконфликтного хаоса, жёсткого соперничества предсказать невозможно – от нескольких лет до десятилетия и более. Но одно очевидно – нельзя рассчитывать на долгосрочные внешнеполитические и внешнеэкономические договорённости, устойчивые успехи. Вероятны провалы. Один гигантский для всех – упомянутая эскалация до мировой войны. Обострениями меньшего масштаба угрожает любое глубокое вовлечение в формирующуюся на наших глазах сверхподвижную конфликтную мировую среду»[16].
Правда (как и всегда), основная идея была спрятана далеко в глубине его предположений, а именно – свертывание Россией политической и особенно внешнеполитической активности в мире. Он прямо пишет: «Физическое вовлечение в такой внешний мир всё больше становится фактором уязвимости. Даже оперативно-тактические выигрыши, видимо, становятся невозможными или преходящими. А ресурсы – политические, экономические, управленческие, потраченные вовне, – обречены на растрату. (При этом он как-то забывает, что подобное сокращение внешней активности, предательство союзников, разгром на 80% армии и ОПК в 90-е годы, к чему также призывали либеральные демократы, отнюдь не дали нам никакого положительного экономического эффекта. Совсем наоборот). И ещё более противоречиво звучит его призыв «о временном неоизоляционизме, работе на стратегическую перспективу», который он каким-то образом пытается совместить с признанием того, что «В мире предстоит период борьбы не за «новые правила», а за военно-политические, экономические, морально-культурные плацдармы, опираясь на которые эти правила будут устанавливаться» [17].
Короче говоря, опять сумятица и сумбур в головах либеральных демократов, которые сами того не желая оставляют В.В. Путину простую мысль, повторяемую им все чаще и чаще: «Надеяться надо только на себя и на собственные вооруженные силы». Собственно говоря, эта не очень оригинальная мысль, как правило, лежала в основе политики безопасности всех государств в последние годы – от КНДР до США – [18], а уж России тем более.
В очередной раз за историю самого древнего из ныне существующих государств Европы (как минимум, сложившегося в IX веке), ему неизбежно предстоит отразить нападение широкой западной коалиции, состав которой удивительно напоминает Великую армию Наполеона, нашествие стран гитлеровской коалиции (к которым всегда так или иначе примыкают нейтральные и оккупированные европейские государства). Прежде всего, в области информатики, знаний, веры и мировоззрения[19]. Не случайно в новой редакции Концепции внешней политики с самого начала сформулирована идея национальной идентичности России как «государства-цивилизации».
Проблема нового мироустройства переходит из области теории международных отношений (слаборазвитой) в область противоборства идеологий. Прежде всего набора «демократических и «авторитарных идеологий, а также нарастающего противоборства глобализации и автаркии[20]. Очевидно, что либералы поспешили похоронить автаркию и провозгласить победу «демократии» и глобализации. «Конец истории» не наступил, но наступил ренессанс автаркии, набирающей силу. В этом смысле СВО России на Украине – не частный, или даже региональный, конфликт. И даже не война России с западной коалицией, а военный конфликт, отражающий противоборство глобализации и автаркии на всех уровнях – политико-дипломатическом, военном, экономическом, информационном.
С точки зрения доминирующей политической теории, нельзя говорить, что та или иная идеология или политическая система «абсолютно справедливая» и должна доминировать в мире, как это навязывают на Западе, имея ввиду либеральную идеологию и демократию. В последние десятилетия не только либерально-демократические страны и режимы уверенно развивались. Как видно из диаграммы, автократические режимы разных типов – закрытые, обычные, открытые – развивались такими же темпами[21].
На диаграмме отчетливо видно, что нарастание демократических потенциалов среди государств планеты шло в последние десятилетия параллельно с нарастание6м автаркии и хаоса, которые (вместе взятые) составили к 2015 году сильнейший противовес глобалистски-демократическому «тренду».
В отдельных странах такое противоборство проявляется особенно отчетливо. Так соотношение в пользу автаркии более заметно. Так, «Афганистан не будет демократическим государством. Об этом 18 августа 2021 года, заявил представитель «Талибана» (террористическая группировка, запрещена в РФ) Вахидулла Хашими». «Демократической системы (в стране) в принципе не будет, потому что эта система не имеет никакого отношения к нашей стране... Мы не будем обсуждать, какой тип политической системы должен быть применим в Афганистане, потому что ответ и так очевиден. Это закон шариата и всё», – приводит его слова агентство Reuters.
Такой пересмотр и переоценка национальных стратегий начинается с переоценки соотношения сил и отношения к такому соотношению сил у правящих элит субъектов МО, т.е. очень субъективному процессу, который нередко не соответствует реалиям объективных изменений в мире. На мой взгляд, это имеет место в современной России, чья правящая элита инерционно воспринимает происходящие изменения в мире[22]. Но так было всегда в человеческой истории: войны не начинаются без субъективной оценки соотношения сил противников, которая нередко и становится косвенной причиной войны. В современной России, где СВО сформулировала усиление объективного «запроса» на автаркию, такое противоборство проявляется повсеместно везде – от внутри элитной борьбы до политики в области финансов, а, тем более, в военно-силовой области.
Как русский диссидент Шафаревич хотел бороться с системой во имя интересов своего народа, своей нации, а не каких-то чужих. И на этом пути он открывает для себя, что подавляющее большинство диссидентского движения борется с советским не ради русского. Мало того, эта диссидентская тусовка, по сути, навешивает на русский народ, главную жертву коммунистического эксперимента, все грехи коммунизма, чтобы заодно с коммунизмом грохнуть и «Россию-суку».
Александр Зиновьев, сам ставший из диссидента неокоммунистом, лукавил, когда говорил, что «целили в коммунизм, а попали в Россию». Кто куда целил, тот туда и попал. Из осознания этого факта и рождается «Русофобия» – трактат-предупреждение. Шафаревич показал в нем с удивительной научной точностью, скорее даже зоологически-вивсекторской, нежели математической, ту идеологию, которая будет править сатанинский бал на наших просторах с начала перестройки и не утихомирилась в полной мере и до сих пор.
«Русофобия» начинается со спора о философии русской истории:
«Русофобия – это взгляд, согласно которому русские – это народ рабов, всегда преклонявшихся перед жестокостью и пресмыкающихся перед сильной властью, ненавидевших всё чужое и враждебных культуре, а Россия – вечный рассадник деспотизма и тоталитаризма, опасный для остального мира».
Другими словами, во имя торжества демократии, свободы и общечеловеческих ценностей русских надо извести под корень, поскольку именно природа русского народа является главным препятствием на пути к царству добра, а коммунизм если в чем и виноват, то лишь в том, что имел неосторожность упасть на русскую рабскую почву, где немедленно стал уродством. Шафаревич с какой-то вивсекторской, повторюсь, точностью, собрал и квалифицировал наиболее выдающиеся высказывания и фигуры этого русофобского дискурса прямо по методу «О частях животных», так что с тех пор ни Шендеровичу, ни Новодворской, ни Латыниной, ни их эпигонам абсолютно ничего нового прибавить не удалось.
Любой (повторюсь – любой) русофобский текст в современной российской журналистике составлен из штампов, уже зафиксированных в работе Шафаревича, который сделал обширные и показательные выписки из классиков и современников русофобского дискурса:
– «Россией привнесено в мир больше зла, чем какой-нибудь другой страной»;
– «Византийские и татарские недоделки»;
– «Смрад мессианского «избранничества», многовековая гордыня «русской идеи»;
– «Страна, которая в течение веков пучится и расползается как кислое тесто»;
– «То, что русским в этой стране сквернее всех – это логично и справедливо»…
И как резюме всего – единственный доступный для русских путь к счастью и свободе – оккупация, не чья-нибудь, а американская, «мозговой трест генерала Макартура», – как выражается цитируемый Шафаревичем Александр Янов.
Возможно, другой автор остановился бы на констатации русофобского феномена, привел бы несколько возражений по существу, да процитировал бы лакея Смердякова, мол «весьма умная нация победила бы весьма глупую-с», – когда всё это было еще сказано, смердяковщина, ничего нового.
________________________________________
[1] Цит. по: Холмогоров Е. Игорь Шафаревич. Победивший русофобию.100 лет со дня рождения русского мыслителя. 3 июня 2023 г. / https://dzen.ru/a/ZHth1Pu8FV95YhaO
[2] 6 лет со дня гибели Игоря Ростиславовича Шафаревича. 20 февраля 2023 г. / https://serg07011972.livejournal.com/4141316.html
[3] В частности, принятие в 2021 году нового варианта СНБ РФ и в 2023 году Концепции внешней политики.
[4] Путин В.В. Послание Президента России Федеральному собранию. Президент России, 21.02.2023 / http://www.kremlin.ru/acts/bank/49010
[4] См.: Путин В.В. Указ президента Российской Федерации «Об утверждении Концепции внешней политики Российской Федерации» № 229 от 31 марта 2023 г. / http://www.kremlin.ru/acts/news/70811
[5] К сожалению, этим бесполезным делом на протяжении многих лет занимались армии политологов, создавая курсы, воспитывая диссертантов и пр.
[6] Подберёзкин А.И. Национальная стратегия в 20-е годы XXI столетия: возможные и вероятные варианты (cc. 365–376). В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации: сборник материалов круглого стола (19 августа 2022 г.) / под общ. ред. А.С. Коржевского; ВАГШ ВС РФ. – М.: Издательский дом «УМЦ», 2022. – 544 с.
[7] Такой реальный миропорядок, например, отражен в нормативных документах правительства США, ориентированных на политическую стратегию. См.: Biden J.R. Interim National Security Strategy Guidance. Wash.: White House, 2021, March. – 21 p.
[8] Столтенберг: вызовы со стороны Китая и России войдут в новую стратегическую концепцию НАТО в 2022 году // РИАН, 18.10.2021 / https://riafan.ru/1538863-stoltenberg-vyzovy-so-storony-rossii-i-kitaya-voidut-v-strategicheskuyu-koncepciyu-nato
[9] См., например: Подберёзкин А.И. Война и политика в современном мире. – М.: ИД «Международные отношения», 2020. – 312 с.
[10] Путин В.В. Выступление на расширенном заседании коллегии министерства обороны России / kremlin.ru/21/12/2020.
[11] Biden’s Speech to Congress: Full Transcription // The New York Times, 29.04.2021.
[12] Чубайс А. Я известный либеральный империалист» // Коммерсант, 15 мая 2021 г.
[13] Подберёзкин А.И. «Риск начала Третьей мировой войны не просто сохраняется, он стремительно усиливается» // Национальная оборона, 2021, № 4 (181), – сс. 9–18.
[14] Biden J.R. Interim National Security Strategy Guidance. Wash.: White House, 2021, March. 21 p.
[15] National Military Strategy of the United States of America 2015. Wash.: White House 2015, June. 17 p.
[16] Караганов С.А. Очистительный кризис // Россия в глобальной политике, 2021, № 1, – сс. 18–19.
[17] Караганов С.А. Очистительный кризис // Россия в глобальной политике, 2021, № 1, – 19 с.
[18] См., подробнее: Подберёзкин А.И. Война и политика в современном мире. – М.: ИД «Международные отношения», 2020. – 312 с.
[19] Ильницкий А.М. Ментальная война России // Военная мысль, 2021, № 8, – сс. 29–33.
[20] Макиавелли Николло. О военном искусстве. – М.: Изд-во КоЛибри, 2023, – сс. 15–18.
[21] Автократический режим – зд.: В современной политологической литературе понятие «автократия» иногда означает тоталитарные и полностью авторитарные политические режимы, в которых осуществляется неограниченная и бесконтрольная власть одного вождя. Однако следует понимать всю многогранность этой формы правления. При авторитарном режиме контроль правительства над обществом не является всеобъемлющим, что и отличает его от тоталитарного режима. В зависимости от объёма функций управления общественной жизнью (в том числе и её экономической сферой), принятых на себя государственными органами, автократии подразделяются на: Тоталитарные – основаны на первоначальной поддержке большинства населения, предполагают его формально-демонстрационное участие в формировании органов государственной власти и активное вмешательство государства во все сферы общественной жизни; Авторитарные – проявление относительной самостоятельности государственных властей вне зависимости от определённых социальных сил. Вмешательство авторитарного государства в общественную жизнь ограничено, как правило, лишь политической сферой и установлением законодательного права.
[22] Тренин Дм. Новый баланс сил: Россия в поисках внешнеполитического равновесия. – М.: Альпина Паблишер, 2021. – 471 с.
