Иван Иванович, у всех на слуху события, связанные с массовыми мероприятиями налоговых органов в офисах крупнейших российских компаний. Но давайте зайдем к этой теме чуть-чуть с другой стороны. На днях были опубликованы сводки Госкомстата, из которых следовало, что в течение первых четырех месяцев текущего года объем иностранных инвестиций в Россию вырос почти на 60% по сравнению с прошлым годом и составил немногим меньше $2,5 миллиардов. Из этой суммы прямые иностранные инвестиции составили 35%, другие инвестиции - несколько больше 64%, портфельные инвестиции - менее 1%. По сути, произошло то, о чем мы мечтали года два-три назад: в Россию начали приходить инвестиции в реальный сектор, в отличие от, например, 1997 года, когда речь шла о вложениях исключительно в финансовый сектор. С чем связан этот всплеск, с вашей точки зрения?
- Данные Госкомстата есть данные Госкомстата. Меня, правда, смущает 1%-й рост портфельных инвестиций, который фиксирует статистика: в начале года фондовый рынок испытывал значительный подъем. С другой стороны, действительно, я могу припомнить с десяток компаний, которые привлекли прямые инвестиции. Правда, на мой взгляд, никакого особого всплеска не было, поскольку сделки формировались на протяжении всего прошлого года. Несколько серьезных проектов было по линии так называемого высокотехнологичного сектора - связи, коммуникаций и т.д. Пришли какие-то инвестиции в пищевую, автомобильную отрасли. Но, опять-таки, я не знаю, что служит критериями для Госкомстата, по которым он определяет именно прямые инвестиции: просто по подписанию меморандумов или по факту прихода реальных капиталов. Можно сказать, что есть определенный рост инвестиций в первой трети этого года, но это, скорее, рост отложенного предложения прошлого года и реализация ожидаемых и случившихся политических изменений. Ориентируясь на свою профессиональную деятельность, я не готов утверждать, что произошли какие-то кардинальные сдвиги в инвестиционной ситуации.
- Могут ли портфельные инвестиции трансформироваться в прямые или это невозможно?
- На самом деле, существует абсолютно жесткое разделение. Оно связано, действительно, с самим существом этих инвестиций. Может быть, по каким-то налоговым соображениям люди оформляют портфельные инвестиции, как прямые. Но разница между ними существенная, и ее несложно пояснить. Прямая инвестиция - это инвестиция в реальное развитие компании, финансирование ее роста. Стоимость компании должна возрасти, и инвестор выйдет из компании. Портфельная инвестиция - это совершенно иная вещь. Связанная с тем, что одни владельцы акций продают акции другим владельцам, считающим, что, исходя из общего развития рыночной конъюнктуры, стоимость компании вырастет сама по себе. В компанию при этом не попадает ничего. Так что различия большие, и одно в другое не может перетекать никак. Грубо говоря, если считать, что портфельные инвестиции могут перетечь в прямые, это значит, что собственник акций, который купил их за свои деньги, фактически подарил эти акции либо эмитенту, либо еще кому-то, и сказал: можешь делать с деньгами от продажи акций что хочешь. Но чудес не бывает.
- То есть, прямые инвестиции - это вложения в развитие компании, а портфельные - просто часть финансового рынка, или способ спекулятивного заработка?
- И то, и другое - способ заработка. Разница в идеологии. Портфельный инвестор исходит из общей оценки рынка, самой компании, рыночной конъюнктуры и т.д., и считает, что стоимость компании по каким-либо соображениям возрастет: либо она недооценена, либо с ней произойдет что-то положительное. Это просто игра. Суть прямых инвестиций ровно обратная. Их идеологией является то, что инвестор за свои деньги выращивает компанию: дает деньги на финансирование конкретных бизнес-планов. Он делает это, не исходя из каких-то субъективных предположений, не исходя из конъюнктуры рынка, а вкладывает деньги сознательно - сам строит свое будущее.
- Но тогда прямой инвестор должен ориентироваться на общий макроэкономический климат в стране, тенденции ее развития. В этой связи, как вы оцениваете действия федеральных властей в отношении крупнейших российских предпринимателей и их собственности?
- На самом деле, здесь есть две стороны. Одна сторона - это укрепление законности и порядка, и это, безусловно, положительный момент. Но, с другой стороны, как когда-то сказал Виктор Степанович Черномырдин, все делается через.... Хочется как лучше, но получается как всегда. Иными словами, все это делается очень неуклюже. Как в случае с Гусинским, когда президент не может найти генпрокурора, рассуждает на тему, хороший ли Гусинский бизнесмен, раз сумел привлечь столько кредитов, ссылается на достаточно смехотворные поводы для обоснования меры пресечения и так далее.
- Но сегодня уже не скрывается, что санкцию на действия против олигархов фактически выдал сам президент.
- Здесь вопрос в другом. Вчера в Газпроме, в Мосте изымали документы по их кредитным взаимоотношениям. С одной стороны, наверное, это коммерческая тайна и так далее. Но, с другой стороны, Газпром - это государственная организация, и если хозяин своей собственности не может в объектах своей собственности получить любую информацию, которая его в данный момент интересует, это не нормальная ситуация. Я полагаю, что сначала запрос был послан напрямую, получен уклончивый ответ, поэтому и была сделана попытка выемки документов, правда, весьма неуклюжая. Ясно, что такие способы никому не нравятся. Но это опять говорит о том, что институты гражданского общества, институты капиталистической экономики пока не сформировались в нормальном виде. Это значит, что сделки, заключенные в прошлом, не имели соответствующего оформления, не были должным образом одобрены государством, как собственником, поэтому сегодня новые представители собственника вынуждены предпринимать такие методы воздействия.
- Вас, как инвестора не сильно пугают последние события, или вы все же видите в них угрозу для своего бизнеса? То есть, насколько серьезными могут быть последствия возникновения новых политических реалий, не спугнет ли это инвесторов?
- Я готов приспосабливаться под любые условия, поскольку не собираюсь затевать революцию деятельностью или убегать из страны. Но, по большому счету, мне это не мешает. Все понимали, что приход к власти Путина будет автоматически означать не только усиление государства, но и поддержку крупной промышленности. И государство говорит, что хочет быть более значимым и эффективным в экономике. Поэтому я не вижу никаких страшных вещей. К тому же мы не знаем в реальности, что происходит на самом деле: мы пользуемся слухами и интерпретациями интерпретаций. На самом деле, я не считаю, что нет никакой возможности договориться. Да, действительно, приватизация была дешевой. Может быть, она была бессмысленной, но она была. Предприятия, которые в результате этой приватизации проиграли, с ними все равно ничего не сделаешь. С другой стороны, с предприятий, которые укрепились, государство, наверное, может попытаться взять какой-то upside, снять часть сливок. И оно правомочно сказать, что да, мы тогда ошиблись, надо доплатить. Говорить, что это нечестно, нельзя, потому что на самом деле те, кто правила и условия этой приватизации прописывал, сам потом становился выгодоприобретателем от приватизации. И вполне разумно менять правила, если они нуждаются в корректировке. Хорошим примером в этом смысле может служить ситуация с реструктуризацией РАО ЕЭС. План реструктуризации компании обсуждался уже пять лет, и всем эта идея нравилась, и в нем уже давно прописано то, что предлагает Чубайс сегодня. Сама реформа сомнений не вызывала, но реализовываться она опять-таки стала "как всегда" - со скандалами, разборками, получением преимущества одними за счет других. При этом государство не играло и не играет никакой роли в напряжении этой ситуации, не участвует здесь и Валютный Фонд, отношения с которым находятся вообще на никаком уровне. Это значит, что главным очагом скандалов является хулиганство самого менеджмента компании, который посчитал, что олицетворяет собственника. И при чем здесь Путин, при чем здесь политическая ситуация? Это пример, как в огромной компании без всякого вмешательства государства принимаются решения, выгодные узкой группе людей. И, на мой взгляд, эти решения отпугивают инвесторов ничуть не меньше, чем та же ситуация с Гусинским. Я эти вещи ставлю на один уровень. И, возможно, это применимо и к "Норильскому никелю", и к ЛУКОЙЛу и т.д. Поэтому я не возражаю против укрепления законности.
13 июля 2000
http://www.opec.ru/point_doc.asp?d_no=8330
