Язык В.В. Докучаева как отражение широты его научного мировоззрения и литературного таланта
Автор: Г.В. Добровольский
ВСТУПЛЕНИЕ
В.В. Докучаев родился 1 марта 1846 года в селе Милюково, Смоленской губернии в многодетной семье сельского священника. Свое юношеское образование он получил в уездном духовном училище в Вязьме, а затем в Смоленской духовной семинарии, которую окончил с отличием первым учеником. По окончании семинарии был принят в Петербургскую духовную академию, но вскоре перешел в Петербургский университет на естественное отделение и закончил его в 1871 г. по кафедре геологии и минералогии.
Вся дальнейшая жизнь и работа Докучаева связана с Петербургским университетом в качестве лаборанта, доцента, профессора минералогии и кристаллографии.
Первые годы научно-исследовательской работы Докучаева были посвящены изучению геологии и геоморфологии северо-запада Русской равнины и завершились магистерской диссертацией на тему «Способы образования речных долин Европейской России» (1879). Еще до окончания этой работы В.В. Докучаев привлекается Вольным экономическим обществом и земскими губернскими учреждениями к изучению почв России. Именно эта работа становится основным направление научной деятельности В.В. Докучаева до конца его жизни в 1903 г. в возрасте всего 57 лет. В результате предельно напряженной своей научной, педагогической, научно-организационной и общественной деятельности, В.В. Докучаев впервые в истории естествознания вводит понятие о почвах как особых природных телах со свойственными только им особым строением, составом и свойствами, только им присущим генезисом и законами зонального географического распространения почв на земной суше.
Одновременно он разрабатывает новые методы профильно-генетического исследований почв, сравнительно-географического их картографирования, научной классификации и сельскохозяйственной оценки земель.
Первая мировая карта почв и обзорные карты почв Европейской равнины и Кавказа, систематизированные коллекции почв России демонстрируются Докучаевым на Всемирных выставках в Париже в 1890 и 1900 годах. Они получают высшие награды.
Замечательный труд Докучаева «Русский чернозем» защищенный им в качестве докторской диссертации в Совет Санкт-Петербургского университета в 1883 г. становится основополагающим трудом новой научной дисциплины – генетического почвоведения. Российская Академия наук впервые награждает самой высокой Макарьевской премией этот труд Докучаева, а Вольное экономическое общество России преподносит ему благодарственный адрес за вклад в развитие науки и сельского хозяйства.
В процессе многолетних экспедиционных исследований В.В. Докучаев создает уникальную научную школу своих учеников и последователей, многие из которых становятся основателями или яркими представителями целого ряда естественно-научных дисциплин – геологических, географических, биологических, сельскохозяйственных и других.
Именно поэтому В.И. Вернадский – самый знаменитый ученик Докучаева, говорил в годовщину его кончины, что «В истории естествознания в России в течение XIX века немного найдется людей, которые могли бы быть поставлены наряду с ним по влиянию, какое они оказывали на ход научной работы, по глубине и оригинальности их обобщающей мысли» (1904).
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
Жизни и творчеству В.В. Докучаева посвящены многие книги, брошюры, статьи, доклады. В них рассмотрены, казалось бы, все стороны жизни и работы этого выдающегося ученого, создавшего не только основы научного почвоведения, но и оказавшего влияние на становление и развитие многих естественных, а частично даже и гуманитарных наук.
И все же, по мере дальнейшего изучения и освоения его творческого наследия вскрываются все новые и яркие особенности его научной, педагогической, организаторской, литературной и публицистической деятельности.
Думается, что не получил еще должного внимания совершенно своеобразный язык Докучаева, отличающийся редкостным сочетанием научной глубины и художественной, а подчас и поэтической образности. Не в этом ли кроется причина того сильного впечатления, которое всегда производили лекции, доклады и беседы Докучаева на его учеников, слушателей, читателей и собеседников.
Крупный ученый почвовед С.А. Захаров, будучи еще студентом, в следующих словах вспоминал лекцию В.В. Докучаева в большой аудитории Исторического музея в Москве в 1898 году: «Перед нами выступал не просто профессор знающий и любящий свое дело, а перед нами «вещал пророк», создатель нового учения. Докучаев импонировал и своей представительной фигурой, и своим голосом, и необыкновенной точностью и убедительностью и красочностью своего изложения. Впечатление от лекции В.В. Докучаева было исключительное, я бы сказал, потрясающее, если бы не спокойный и какой-то величавый тон лектора» [13].
В 1889 году С.А. Захаров сопровождал В.В. Докучаева в его поездке на Кавказ и ассистировал на его лекциях в Тифлисе на заседаниях сельскохозяйственного общества. Вспоминая эти лекции С.А. Захаров писал, что Докучаев «…излагал свои мысли со свойственным ему мастерством и картинностью. Помню, как в коротких, но ярких чертах он обрисовал природу наших Закаспийских пустынь, их безводность, зной, скопление больших кристаллов гипса в почвах, стаи высоко летящих журавлей и т.д. [там же].
О таком же сильном впечатлении, которое производили лекции Докучаева по кристаллографии и минералогии вспоминал П.В. Отоцкий, слушавший эти лекции и ставший впоследствии известным почвенным гидрологом и первым редактором журнала «Почвоведение». По его словам слушателей покоряли и весь внушительный облик лектора и «речь без пафоса, без жестов, без всяких ораторский красот, но спокойная, ясная, сжатая, кристаллически точная, меткая и образная». Докучаев обладал той «Таинственной силой», писал Отоцкий, которая «присуща лишь крупным и сильным людям, которые невольно заставляет их слушать… Из моих учителей я знаю еще только одного, обладавшего таким же даром убеждения. – Д.И. Менделеев». [16].
Еще один из непосредственных учеников Докучаева, ставший впоследствии крупным и широко известным ученым почвоведом и мелиоратором, – Н.А. Димо вспоминал с благодарностью лекции Докучаева в Ново-Александрийском институте (ныне город Пулавы в Польше) и писал, что «… в этих литературно изящных, ясных, конкретных и богатейших по содержанию лекциях Докучаев раскрывал свое научное миропонимание и очертил ту движущую интеллектуальную силу, которая определяла отношение к науке, научному исследованию и их задачам» [3].
Очень интересны воспоминания В.И. Вернадского о работе под руководством Докучаева в экспедициях. По мнению Вернадского Докучаев обладал особым даром видеть в природе внешне скрытые в ней процессы и образно рассказывать о них непосредственно в поле своим ученикам и сотрудникам: «По складу своего ума Докучаев был одарен совершенно исключительной пластичностью воображения; по немногим деталям пейзажа он схватывал и рисовал целое в необычайно блестящей и ясной форме. Каждый, кто имел случай начинать свои наблюдения в поле под его руководством, несомненно испытывал тоже самое чувство удивления, какое помню и я, когда под его объяснениями мертвый и молчаливый рельеф вдруг оживлялся и давал многочисленные и ясные указания на генезис и на характер геологических процессов, совершающихся и скрытых в его глубинах»[1].
Яркая выразительность слова была свойственна не только устной речи Докучаева, но и большинству его литературных произведений.
Читая Докучаева, невольно ощущаешь, что окружающий его мир, особенно природу, он воспринимал не только как ученый – исследователь, но и как человек очень любящий природу, умеющий ценить ее богатство и красоту. В этом отношении очень интересны первые впечатления Докучаева о черноземных почвах, которые на долгие годы стали главным предметом его научной деятельности.
Будучи сыном северной стороны России (Смоленской губернии), В.В. Докучаев впервые попал во время своей черноземной экспедиции 1876-1881 годов в русские степи и быстро не только освоился в них, но и очень полюбил. Вот его слова: – «Когда я в первый раз приехал в самое сердце черноземной полосы – губернии Тамбовскую и Саратовскую, когда я в первый раз увидел взодранные нови или старые запуски, я положительно не мог оторваться от того чрезвычайно приятного ласкающего глаз бархатистого черного цвета, которым густою кистью были покрыты все тамошние почвы…» [6].
Это взволнованное чувство восхищения красотой и достоинствами русского чернозема Докучаев сохранил на всю жизнь. Во время работы в Полтавской губернии Докучаев прочитал в 1900 году земским специалистам по оценке земель цикл лекций по почвоведению. Начиная пятую лекцию Докучаев говорил: «Сегодня я буду беседовать с вами … Затрудняюсь назвать предмет нашей беседы – так он хорош! Я буду беседовать с вами о царе почв, о главном основном богатстве России, стоящим неизмеримо выше богатства Урал, Кавказа, богатств Сибири – все это ничто в сравнении с ним; нет тех цифр, какими можно было бы оценить силу и мощь царя почв, нашего русского чернозема (курсив Докучаева). Он был, есть и будет кормильцем России» [9].
В 1877 – 1881 годах по поручению вольного экономического общества В.В. Докучаев провел уникальные экспедиционно-полевые исследования черноземных почв России, пройдя во время этой работы около 10 000 верст и собрав огромное количество точно документированных образцов почв для последующего аналитического изучения. Этот обширный материал полевых и лабораторных исследований послужил основой решения Докучаевым проблемы генезиса и географии чернозема и создания основ новой естественно-исторической науки – генетического почвоведения.
Опубликованная в 1883 г. монография В.В. Докучаева «Русский чернозем» [7] стала всемирно известным научным трудом. Она написана простым и ясным русским языком.
За эту работу Ученый Совет С-Петербургского университета присудил Докучаеву ученую степень доктора «минералогии и геогнозии», а Академия наук наградила его Макарьевской научной премией. В.В. Докучаев стал первым ученым награжденным этой высокой академической премией. Вольное экономическое общество выразило Докучаеву торжественную и глубокую благодарность за ценный вклад в науку, имеющий большое практическое сельскохозяйственное значение.
После выхода в свет «Русского чернозема» Докучаев с еще большей энергией отдавал свои силы дальнейшему развитию почвоведения, учению о законах природы и зональных принципах агрономии. В 80-90-е годы он организует новые комплексные экспедиции по изучению природных условий России, обосновывает проекты организации почвенных научных центров и музеев, открывает первую кафедру генетического почвоведения в Ново-Александрийском сельскохозяйственном институте, добивается организации комплексного изучения природных условий С-Петербурга и его окрестностей. Вся эта кипучая научно-организационная деятельность Докучаева сопровождается большим количеством его научных докладов, публичных лекций, изданием трудов экспедиций, публикаций научно-популярных брошюр и статей в газетах и журналах. И вот здесь в полной мере раскрывается публицистический и литературный талант Докучаева.
Среди научно-популярных работ В.В. Докучаева особое место занимает его книга «Наши степи прежде и теперь» [8], написанная в виде цикла статей в газете «Правительственный вестник», а затем переведена на французский и английский языки и представлена на Международной конгресс 1892 г. в Москве по доисторической археологии и антропологии.
Книга Докучаева «Наши степи прежде и теперь» может служить образцом научно-популярной литературы, образцом сочетания доступности, ясности и даже художественной выразительности языка с глубоким научным ее содержанием.
В ней последовательно рассмотрены геологическая история, генезис поверхностных горных пород и рельефа Русской равнины, формирования речных долин и грунтовых вод, почвенного покрова, растительного и животного мира, климатических условий южнорусских степей. В заключительной части книги изложены практические рекомендации «способов упорядочения водного хозяйства в степях России».
В качестве эпиграфа к своей книге Докучаев использует известное латинское изречение «Natura non facit saltum» (природа не делает скачков). В соответствии с эпиграфом в «Предисловии» к книге Докучаев приводит рассказ аллегорического арабского путешественника средних веков, по свидетельству которого жители многих посещенных им мест и городов не замечают происходящих в них изменений и полагают, что всегда было так, как и при их жизни. Комментируя этот рассказ, Докучаев пишет: «К сожалению, наши органы, да и вообще природа человека и действительная продолжительность его жизни таковы, что в громаднейшем большинстве случаев мы не замечаем самих процессов, а удивляемся только результатам, приписывая их нередко случайности, различного рода катаклизмам» (стр. 18) Именно результатом таких незаметных на первый взгляд процессов, обусловленных неправильной хозяйственной деятельности явились засухи в черноземных степях России во второй половине XIX века.
В первой главе своей книги «Последняя страничка в геологии России вообще и южных степей в особенности» Докучаев удивительно ярко рисует картину ледникового времени на Русской равнине, образно описывает процессы воздействия ледников, сползавших по ее территории с северо-запада на юг и юго-восток. «При этом, – пишет Докучаев, – великий скандинаво-русский ледник разрушал, истирал, измельчал, шлифовал, а часто и сортировал, при помощи ледниковых вод сотни всевозможных горных пород, …лежавших на его пути, и передвигал их остатки в более южные широты». Далее Докучаев рассказывает как в результате этих физических и последующих химических процессов выветривания постепенно формировались разнообразные рыхлые породы и грунты, на которых после заселения их растительностью и появлялся почвенный покров. Также образно рисуется картина постепенного освобождения Русской равнины от затоплявших ее талых ледниковых вод, образования речных долин, озер и оврагов, врезания последних в водоразделы и формирование разнообразия форм рельефа.
Все это описано настолько живо, что создается впечатление как бы личного присутствия в том времени на русской равнине.
Характеризуя почвенный покров русских степей Докучаев («прерий», как иногда он их называет) обращает внимание на большое разнообразие типов почв, представленных не только разными черноземами, но и серыми лесными землями, солонцами, наносными почвами речных пойм и оврагов. Разнообразие почв по его словам обусловлено «бесконечным разнообразием естественных условий».
Растительность степей Докучаев рассматривает в этой книге в основном на материалах изучения ее в Полтавской губернии. При этом его в равной мере интересует как травянистая растительность, так и степные и «плавенные» леса. Касаясь степной растительности, Докучаев замечает, что «к сожалению теперь от типичной степной флоры, когда-то сплошь одевавшей черноземные степи Полтавской губернии, остались только жалкие лоскутки». Но с тем большим вниманием он описывает подобный «уголок» девственной степи в Константиновском уезде этой губернии: «Здесь еще и теперь (1888 г.) среди необозримой сухой, совершенно безлесной степи растут ковыли по пояс человека; здесь еще и теперь дереза (caragana frutecens), бобовник (Amygdalus nana) и вишенник (Prunus chamaecerasus) образуют хотя и низкорослые, но густые, часто непролазные кустарники, упорно выдерживающие борьбу со скотом и человеком; здесь еще до сих пор кишмя кишат суслики, во множестве водится дрофа и доживает свой век доисторический байбак. Если прибавить сюда иногда два-три пастушеских куреня, виднеющиеся на горизонте, да редкие степные могилы (курганы) на более возвышенных увалах, То мы будем иметь все, на чем может остановиться глаз в девственной степи: ни рек, ни озер, ни селений, ни холмов, ни даже оврагов нет на десятки верст вокруг, – нередко до горизонта» [8].
Читая это буквально поэтическое описание Докучаевым девственной степи, невольно вспоминаешь Н.В. Гоголя, А.П. Чехова, С.А. Аксакова. Кстати, по свидетельству П.В. Отоцкого, повесть Чехова «Степь» приводила Докучаева в восторг и он говорил: «Вот уметь бы так описывать степь».
Обсуждая роль степной растительности в сохранении влаги утренней росы, Докучаев с явным удовольствием цитирует полтавских старожилов, выделяя курсивом их слова: «…трава таки, що ашь по груди хватають, а то шо и бильше, а роса по трави, як вода».[8].
Очень большую роль в жизни степей Докучаев отдавал животному миру, и рассказывал о нем не менее увлеченно, чем о растительности степей. Вот его слова: (из лекций «О почвоведении» в 1889 г., читаных полтавчанам) «Черноземные степи еще более может быть, чем ковылем, характеризуются населяющими их животными, особенно грызунами: сурками, сусликами, тушканчиками, мышами и т.п. Все это живет, роется в степи, и следы жизни этих постоянных спутников черноземной степи характеризуют ее больше, чем какие либо другие явления [9].
А еще раньше, выступая на заседании Петербургского собрания сельских хозяев в 1884 с докладом «О происхождении русского чернозема», Докучаев говорил: «Вам, милостивые государи, вероятно, лучше, чем мне, известно, что весьма многие животные, каковы суслики, кроты, ящерицы, насекомые, черви и проч. и проч., громадными массами обитают как на поверхности наших степей, так и в их почве. Мне самому не раз случалось ночевать в глухих степных станциях, со всех сторон окруженных бесконечными степями; стоит выйти в хорошую ночь на открытый воздух, и вы услышите бесконечное разнообразие звуков и движений мириад степных обитателей… Буквально степь стонет…» [6].
Читая эти слова, невольно думаешь о том, что Докучаев был прирожденным натуралистом, умевшим читать самую великую, по его словам, книгу – книгу природы.
Эту живость восприятия красоты природы и умение образно поделиться своими впечатлениями Докучаев сохранял в течение всей своей жизни. В этом нетрудно убедиться читая его письмо А.А. Измаильскому от 24 октября 1898 г. [10], написанному после возвращения из большой поездки в Среднюю Азию и на Кавказ: «Кавказ и Закаспийский край с их чудной, в высшей степени оригинальной, крайне разнообразной и величественной природой действительно резко встряхнули все мое существо и заставили всецело отдать свое внимание и думы природе и ее тайнам. А так как волею судеб, мне удалось приподнять хотя бы и ничтожный уголок завесы, скрывающей эти тайны, то понятно, что я ожил и уже гораздо меньше поглощен старым, былым…».
К этому отрывку из письма Докучаева необходимо добавить, что свое путешествие на Кавказ он совершал после длительной своей болезни и тяжелых переживаний связанных с кончиной его жены Анны Егоровны Докучаевой. А что касается приподнятого уголка завесы тайны природы, то речь идет о том, что в результате поездки на Кавказ Докучаев открыл и сформулировал известный в географии закон вертикальной зональности почв.
По воспоминаниям П.В. Отоцкого любовь Докучаева к природе была неотъемлемой чертой его мировосприятия: «Во время экскурсий он мог по целым часам сидеть перед каким-нибудь широким ландшафтом, проявляя даже некоторую, так мало ему свойственную сентиментальность [17].
И все же любовь Докучаева к природе была в основном не созерцательной, а активно созидательной. Он активно боролся за бережное и разумное отношение к ней.
Восторгаясь красотой девственных степей и черноземов, Докучаев писал, что в них «…действовал естественный режим, выработанный самой природой веками и строжайшим образом, до мелочей, регулировавший взаимные отношения и нормы между воздухом, водой, землей, растительными и животными организмами…Но вот появляется среди этого, вполне благоустроенного мирного и довольного мира ковылей и дерезы, мнимый властелин земли и начинает по своему хозяйничать, на правах бесконтрольного и неразумного деспота …В результате такого хозяйничанья, такого безобразного господствования над степью, было: постепенное, но упорное прогрессирующее иссушение наших, когда-то плодороднейших степей [9]. И далее перечисляя все невзгоды, которые несли с собой сильные засухи, Докучаев говорит, что конечным результатом такого неразумного хозяйничанья в степи было «полное бессилие богатейшей в мире почвы, не получающей своевременно ни воды ни воздуха» [там же].
Правда, чтобы не нагнетать безысходной мрачности не слушателей его доклада, Докучаев здесь же замечает: «Но, повторяем, наши степи еще очень сильны и богаты. Наши степные почвы, местами страшно запыленные и загаженные сорными травами, местами забитые и страшно уплотненные, представляют нам дикого лихого кабардинца или мощного битюга, задерганных, затюканных, с загрязненной кожей и закрытыми порами, страшно взмыленных, а иногда и надорванных неумелым, бестолковым и нерасчетливым ездоком, но он еще статен, красив и полон сил; дайте ему лишь необходимый воздух, почистите его …»[там же].
Докучаев мечтал сохранить кое-где остатки девственных черноземных степей. Обратимся опять к его мыслям и словам: «К сожалению, наши девственные черноземные степи, с их своеобразной прелестью, беспредельной ширью и с их оригинальными обитателями – серебристым ковылем, дерезой, байбаками, дрофой и проч., с удивительной быстротой исчезают с лица земли русской …И это тем обиднее, тем нежелательнее, что наши степи, с их высшей степени своеобразной природой, никогда не подвергались систематическим исследованиям и более или менее продолжительному непрерывному (из года в год, изо дня в день) учету, что представляет, помимо научного, и высокий, общепризнанный практический интерес и что безусловно необходимо как для понимания степи, так и овладения ее силами и особенностями, достоинствами и недостатками [8].
Основываясь на этих соображениях Докучаев считал, что «…государству следовало бы заповедать (как это и сделано относительно Беловежской пущи) на юге России больший или меньший участок девственной степи и предоставить его в исключительное пользование первобытных степных обитателей, каковы вышеупомянутые, ныне вымирающие организмы [8].
Здесь Докучаев предстает перед нами как один из инициаторов организации заповедного дела в России, понимающий незаменимую роль заповедников в сохранении биологического разнообразия жизни, в том числе «вымирающих» ее видов.
Ведь далеко не случайно на титуле своей книги «Наши степи прежде и теперь» Докучаев поместил рисунок изображающий на фоне высокой разнотравно-злаковой растительности все реже встречающуюся крупную степную птицу-дрофу.
Глубоко понимая причины все более губительных засух и падения плодородия черноземных почв России, Докучаев был убежден в возможности преодоления этих тяжелых для жизни народа явлений. Широко известны его полные оптимизма слова: «В природе все красота, все эти враги нашего сельского хозяйства: ветры, бугры, засухи и суховеи, страшны нам лишь только потому, что мы не умеем владеть ими. Они не зло, их только надо изучить и научиться управлять ими, и тогда они же будут работать нам на пользу [9].
Это были не только красивые слова. В то время, когда он произносил эти слова, читая первую лекцию по почвоведению в 1900 году статистикам Полтавского земства, Докучаев уже разработал и опубликовал совместно со своими учениками и последователями конкретную комплексную программу упорядочения водного хозяйства в степях России, восстановления плодородия черноземов на основе агромелиоративных мероприятий и максимального приспособления земледелия и растениеводства к местным почвенно-климатическим условиям.
При этом Докучаев особое значение придавал комплексности исследований и представлению о целостности природы и взаимосвязанностей ее компонентов и процессов. По его словам «…все факторы, лежащие в основе сельского хозяйства до такой степени тесно связаны между собой, так сказать переплетаются друг с другом, до такой степени трудно различимы в их влиянии на жизнь человека, что как при изучении этих факторов, так и особенно при овладении ими безусловно необходимо иметь в виду, по возможности, всю единую, цельную и неразделимую природу, а не отрывочные ее части … иначе мы никогда не сумеем управлять ими…» (курсив Докучаева, Г.Д.)
Этот принцип комплексности исследований и мер воздействия на природные объекты Докучаев последовательно проводил в работе организуемых экспедиционных и стационарных исследований. В этом виде он был провозвестником системного метода исследований, получившего признание лишь в значительно более поздние годы.
Наиболее полно эта программа была изложена в трудах особой лесной экспедиции под руководством В.В. Докучаева в 1894-1898 гг. и в популярном изложении в цитированной выше замечательной его книге «Наши степи прежде и теперь» (1892). Она заканчивается вещими словами Докучаева: «Если действительно хотят поднять русское земледелие, – еще мало одной науки и техники, еще мало одних жертв государства; для этого необходимы добрая воля, просвещенный взгляд на дело и любовь к земле самих земледельцев; а этому горю может пособить лишь школа – школа низшая, школа средняя школа, высшая, университетская» [8].
Широта научного мировоззрения и самобытность и богатство языка Докучаева особенно ярко проявляются в его наиболее поздних работах, посвященных самым общим проблемам естествознания и судьбам человеческих цивилизаций. В качестве примера следует привести его небольшую по объему, но выдающуюся по научному значению и особенностям его языка известную работу «К учению о зонах природы. Горизонтальные и вертикальные почвенные зоны» [8].
Научное и методологическое значение этой работы настолько интересно и важно, что не вызывает удивления многочисленность ее цитирования в самых различных изданиях: энциклопедиях, учебниках, монографиях, журналах и газетах. Поэтому невозможно не привести некоторых выдержек из нее и в данной статье. Брошюра открывается словами Докучаева из его обращения к членам общего собрания Кавказского отделения Русского географического общества в сентябре 1898 года: «Не подлежит сомнению, что познание природы, – ее сил, стихий, явлений и тел, – сделало в течение 19-го столетия такие гигантские шаги, что само столетие нередко называется веком естествознания, веком натуралистов. Но, всматриваясь внимательнее в эти величайшие приобретения человеческого знания, – приобретения, можно сказать, перевернувшие наше мировоззрение на природу вверх дном, особенно после работ Лавуазье, Ляйеля, Дарвина, Гельмгольца и др., нельзя не заметить одного весьма существенного и важного недочета… Изучались, главным образом, отдельные тела, – минералы, горные породы, растения и животные, и явления, отдельные стихии, – огонь (вулканизм) вода, земля, воздух в чем, повторяем, наука и достигла, удивительных результатов, но не их соотношения, не та генетическая вековечная, и всегда закономерная, связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами, с одной стороны, человеком, его бытом, и даже, духовным миром, – с другой. А межу тем, именно эти соотношения, эти закономерные взаимодействия и составляют сущность познания естества, ядро истинной натурфилософии – лучшую и высшую прелесть естествознания» [8].
В этих ярких и полных глубокого смысла словах очень четко сформулирована вся суть научного и философского мировоззрения В.В. Докучаева. Вместе с тем в ней высказано предвидение новых путей и методов дальнейшего развития естествознания. Именно поэтому так высоко и значимо оценивали роль и заслуги Докучаева в истории естественных наук выдающиеся ученые XIX-XX веков – Д.И. Менделеев, В.И. Вернадский, В.И. Сукачев, Л.С. Берг, Б.Б. Полынов, Н.В. Тимофеев-Ресовский, Н.Н. Моисеев и многие другие.
Свое научное мировоззрение Докучаев не только сформулировал, но и блестяще реализовал в созданной им новой естественно-научной дисциплине – генетическом почвоведении, притом успел еще при своей жизни доказать не только теоретическую значимость этой науки, но и большие ее возможности для разумного использования человеком богатств природы.
Удивительной была способность Докучаева претворять самые общие мысли и знания о природных явлениях в вытекающие из них практические рекомендации по разумному использованию богатств природы. Яркий пример этой способности – обоснование Докучаевым принципов зональной агрономии.
Поясняя коллекцию образцов почв России на Парижской выставке 1889 года и обращая внимание на закономерный зонально-региональный характер их географического распространения и особенностей свойств и плодородия, Докучаев писал: «…если между отдельными полосами России существует такая громадная разница и по запасу питательных веществ в почвах, и по их цвету и мощности, – если припомним, что те же районы существенно отличны и по климатическим условиям и характеру дикой растительности, то будет ясно, как божий день, что характер земледельческой культуры, способы обработки почв, культурные земледельческие растения, сорта удобрений и вообще весь способ земледелия должны быть существенно различны по отдельным полосам России, должны быть строго приноровлены к естественно-историческим условиям тех или других физико-географических районов России [9].
И опять-таки, Докучаев не только теоретически обосновал принцип зональной агрономии, но и разделил все пространство России на пять «сельскохозяйственных царств» и по каждому царству сформулировал самые главные направления и наиболее разумные методы использования в сельском хозяйстве их почвенно-климатических особенностей. Наиболее подробно и обстоятельно он рассматривает особенности царства степных почв с «царем почв» – русским черноземом. Лишь несколькими фразами Докучаев говорит о самом северном царстве тундр и полярно-таежных лесов. Он называет его по ведущим приемам мелиорации почв царством аэрации и минерализации или иначе – царством искусственного осушения земной поверхности. Сельскохозяйственные операции должны, здесь по его мнению, сводиться в будущем к усиленному доставлению почве, растительности и животным воздуха, света и тепла; другими словами, должен совершаться под особым покровительством Аэра
и Гелиоса… Но повторяем, это в будущем. Ныне же, согласно современным тяжелым природным, физико-географическим условиям приполярных стран и крайне редкой населенности их, достаточно ограничиться правильным устройством оленеводства, звериного и рыбного промыслов, а частью лесного (на юге) и торфяного дела. Наконец, здесь более чем где-либо в остальной России, желательна, по возможности, широкая и даже усиленная разработка местных минеральных богатств и разумная организация морских сношений [8].
Читая сегодня эти строки, невольно хочется сказать: – Да, умел смотреть Докучаев в будущее!
Принципы зональной агрономии были обоснованы Докучаевым в такой логически строгой и простой форме, таким ясным и образным языком, что они были восприняты как само собой разумеющиеся и не требующие никаких особых доказательств. В.В. Докучаева стали называть во многих справочных изданиях выдающимся агрономом России.
Действительно, зональные принципы агрономии несмотря на их, казалось бы, очень простой характер, имеют значение непреложного закона. Ныне, оглядываясь назад, мы можем утверждать, что любые нарушения принципов зональной агрономии, допускавшиеся у нас в стране в разные годы, в виде повсеместного распространения травопольной или пропашной систем земледелия, или насаждения всюду во всех краях и областях выращивания кукурузы, все это кончалось неудачей и приносило большой урон сельскому хозяйству.
Выше уже было сказано, что Докучаеву была свойственна широта научного мировоззрения. Как ученый-мыслитель Докучаев не менее интересен, чем естествоиспытатель и натуралист. Его мысли о единстве и целостности природы и необходимости изучать ее именно как целостное образование, в которой все ее составляющие части и процессы взаимосвязаны, взаимообусловлены. Об этом Докучаев говорил всегда увлеченно и неотразимо убедительно. Его учение в этом плане предвосхитило системный подход исследований и было воспринято его учениками и последователями, развито во многих естественно-научных дисциплинах и как иногда говорят «оставило след на все времена» [1], [4],[5],[15].
Основатель лесоведения в России Г.Ф. Морозов проникновенно вспоминал о том времени, которое оказало на него учение Докучаева: «В моей жизни это учение сыграло решающую роль… Природа сомкнулась для меня в единое целое, которое познать можно, только стоя на исследовании тех факторов, взаимодействие которых и дает этот великий синтез окружающей нас природы».
Размышляя об общих законах развития природы, В.В. Докучаев в своей четвертой лекции по почвоведению в г. Полтаве в 1990 г. говорил: «Великий Дарвин, которому современная наука обязана, быть может, 9/10 своей настоящей широты, полагал, что миром управляет ветхозаветный закон: око за око, зуб за зуб. Это крупная ошибка, великое заблуждение….Но все же теперь Дарвин оказывается, слава Богу, неправым. В мире, кроме жесткого, сурового ветхозаветного закона постоянной борьбы, мы ясно усматриваем теперь закон содружества, любви. И мы знаем, что нигде так резко и отчетливо не проявляется этот закон, как в учении о почвенных зонах, где мы наблюдаем теснейшее взаимодействие и полное содружество мира органического и мира неорганического» [9]. Известно, что в конце своей жизни В.В. Докучаев мечтал написать большую специальную работу «О соотношениях между так называемой живой и мертвой природой», но сделать этого он не успел.
Цитируя мысли Докучаева о том, что в живой природе существует не только закон борьбы и конкуренции, но и закон содружества и взаимопомощи, невозможно не заметить особенности языка Докучаева, а кроме того, невозможно не вспомнить, что в настоящее время среди биологов все более определенно высказываются идеи об эволюции не отдельных видов организмов, а об эволюции их многовидовых сообществ и даже эволюции совместно со средой их обитания, почвами и океаническими водами [11], [13]. Так что Докучаев не так уж далек был от истины в своих воззрениях по этим вопросам.
Стоит вспомнить также, что и В.И. Вернадский поставил в качестве эпиграфа к первому очерку своей «Биосферы» строки Ф. Тютчева «Невозмутимый строй во всем, созвучье полное в природе» [2].
В.В. Докучаев несомненно обладал даром научного предвидения не только в оценке перспектив развития науки, но и развития человеческого общества. В одной из последних своих работ Докучаев нарисовал очень яркую историческую картину борьбы человека за выживание в странах Европы, Азии, Африки и Америки. Анализируя современное ему состояние природы и общества, он высказал мысль, которую все чаще разделяют нынешние экологи и экономисты. Вот слова Докучаева, сказанные им в самом конце XIX века: – «Не слишком ли современная нам культура громоздка и дорога, особенно ввиду того бесспорного факта, что жизнь именно цивилизованного человека делается с каждым годом более и более требовательной, а ее стоимость растет еще быстрее? Хватит ли, наконец, естественных, природных богатств настолько, чтобы рост их шел параллельно хотя бы с мало-мальски значительным распространением благ цивилизации на массу человечества? Не предвидится ли, напротив, истощение в более или менее отдаленном будущем таких первостатейной важности для цивилизации предметов, как каменный уголь, нефть, железо и пр. и пр.?… Можно ли доказать исторически, вполне точно, что число рабов природы и общественного строя уменьшилось за последние полтора столетия хотя бы на полпроцента? Напротив, не возросла ли эта грозная величина от новой, современной нам, может быть самой злой и беспощадной стихии – капитализма, экономической и промышленной кабалы? [8].
В связи с такой оценкой состояния жизни общества Докучаев вновь возвращается к мысли о способности природы, в частности растительности и почв утилизировать солнечную энергию и воспроизводить жизнь на Земле при условии их сохранения и разумного использования. Именно в этом смысле говорил Докучаев уже приведены выше слова о русском черноземе, который был, есть и будет кормильцем народа.
Живя в С-Петербурге Докучаев с тревогой наблюдал как загрязняется город отходами промышленности, коммунальных служб и бытовым мусором. После многих лет борьбы за организацию исследований санитарного состояния С-Петербурга Докучаеву удалось организовать «Комиссию по исследованию С-Петербурга и его окрестностей в естественно-историческом, физико-географическом, сельскохозяйственном и медико-гигиеническом отношениям». Он разработал подробную программу исследований, которая может служить образцовой программой изучения жизни людей в городах и в наше время. Он предложил организовать подобные исследования в Москве, а также «издать» соответствующий закон для всех больших городов России [10].
Можно только удивляться научной прозорливости Докучаева, думавшего и работавшего над теми проблемами жизни людей, которые остро актуальными стали только теперь – более ста лет спустя.
Как удавалось Докучаеву организовать в то трудное для России время крупнейшие научные экспедиции и научные программы? Думается, что не последнюю роль в этом играл особый дар Докучаева убеждать общество и в том числе властные его структуры в правоте своих идей, в безусловной необходимости проведения тех научных исследований, которые он предлагал. Об этом, как уже упоминалось, вспоминали его ученики и современники, о этом пишут и современные ученые и биографы Докучаева.
Еще раз сошлемся на слова В.И. Вернадского о Докучаеве: – «Это был тип, который нередко выдвигался в русской истории из народной среды. Энергичный работник, он умел хотеть и умел достигать своей цели путем личного колоссального труда и путем организации других». «Это была крупная, своеобразная фигура… И всякий кто с ним сталкивался, чувствовал влияние и сознавал силу его своеобразной индивидуальности [1].
По воспоминаниям другого непосредственного ученика Докучаева А.Р. Ферхмина, во время работы в Нижегородской земельно-оценочной экспедиции сотрудники экспедиции часто встречались с непониманием смысла их работы со стороны разных губернских, уездных и даже земских начальников. И в этих случаях их всегда выручал Докучаев: «Здесь сказывалось все его умение убеждать людей, входить в круг их понятий и идей, очаровывать их и, наконец, как бы гипнотизировать их своим авторитетом» [18].
По мнению крупного историка почвоведения И.А. Крупенникова, В.В. Докучаеву была присуща особая магия воздействия на соприкасавшихся с ним людей. «В этой магии нет ничего мистического», пишет Крупеников, – «Это сплав таланта Докучаева, точнее – его гениальности, несокрушимости, бесстрашия, проповеднического дара, огромной самоотдачи» [14]. О «проповедническом» даре Докучаева писал и один из крупных географов В. Преображенский. В статье «В.В. Докучаев – исследователь и проповедник» [17], он писал: – «Тот проповеднический дух (а не только популяризаторский и просветительский), которым отмечены лекции Докучаева последних лет его жизни, возможно, имеют своим истоком его семейное воспитание и юношеское образование.» По-видимому, это так и есть. Докучаев, как сын сельского священника первоначальное образование получил в Вяземском уездном духовном училище, а затем в Смоленской духовной семинарии «бурсе». В подобных учебных заведениях большое место занимали греческий, латинский, древнееврейский языки, история общая и история религий, логика, психология, правила устной речи и навыки чтения церковных проповедей. Юноша Докучаев хорошо усваивал эту «бездну премудрости», ведь он был первым учеником в семинарии (среди 56 выпускников) и по товарищескому прозвищу назывался «башкой».
Образы религиозно-духовные, мифологические и аллегорические прочно вошли в лексику Докучаева и использовались им в течение всей его творческой жизни.
Нарисовав в одной из поздних своих лекций четкую картину горизонтальных почвенных зон, одевающих разноцветными лентами земной шар, Докучаев тут же замечает что « начерченная выше картина …есть схема, если угодно закон», но тот и другая выразились бы в своей идеальной форме лишь в том случае если бы на Земле не было гор и низменностей, материков и океанов и т.п. «Но к счастью человечества вообще и великой России в особенности, к счастью для культуры такого мертвящего, сухого, так сказать математического однообразия нет в природе, как нет его и в области духа, где красота и гармония, добро и зло, сладкое и горькое – всегда сопутствуют одно другому. Недаром же Величайшим из провозвестников любви сказано было: искушениям надлежит быть… [8].
На духовное образование Докучаева позже наложилось образование университетское – естественно научное. Оно глубоко было воспринято Докучаевым. Этому способствовало то, что он слушал лекции таких выдающихся профессоров, как Д.И. Менделеев, А.М. Бутлеров, П.Л. Чебышев, Н.А. Меншуткин, А.В. Советов, А.Н. Бекетов и др. Все это, видимо, не прошло даром и несомненно отразилось в богатстве устного и литературного языка Докучаева.
О том, насколько большое значение придавал Докучаев ясности изложения своих мыслей, насколько настойчиво он стремился донести их до читателя, можно судить по тому, как широко он пользовался курсивом, разрядкой, подчеркиванием, знаками вопроса и восклицания, многоточиями и другими приемами и правилами синтаксиса. Один из этих приемов ныне широко употребляется в виде выделения «ключевых слов». Эту внутреннюю свою потребность говорить и писать ясным и образным языком Докучаев обращал и к своим ученикам и сотрудникам, заставляя исправлять и переписывать научные отчеты и статьи.
С.А. Захаров по этому поводу вспоминал: «В.В. Докучаев учил меня излагать свои наблюдения понятным и ясным языком; он при этом приводил в пример некоторых своих учеников и сотрудников по исследованию Нижегородской и Полтавской губерниях, которые иногда по три раза переделывали свои отчеты, пока он признавал их удовлетворительными. Этот завет я хорошо помнил, прежде всего при оформлении очерка о Лорийской степи, а позже при составлении курсов почвоведения [12].
Об этой же требовательности Докучаева к ясности языка в своей магистерской диссертации писал В.И. Вернадский: – «Будучи оппонентом по магистерской диссертации В.И. Вернадского, Докучаев писал ему перед защитой: «Лично я разделяю главное положение Вашей работы, с чем вероятно согласятся и наши химики…Ввиду этого я признаю диссертацию вполне удовлетворительной. Жаль что изложение далеко не безукоризненное» [10].
Интересен ответ В.И. Вернадского на это замечание Докучаева: «Очень мне приятно, что Вы признаете мой общий вывод в диссертации. Я перечитывая ее еще раз и сам вижу, что изложение в ней сделано нехорошо, а иной раз и совсем плохо; к сожалению, это иной раз касается не только слога, но и ясности в течении мысли.[10].
Этот урок своего учителя Вернадский запомнил надолго. Представляя Докучаеву через несколько лет свою докторскую диссертацию, Вернадский писал ему: «В ней опять как и в магистерской, говорят, невозможный слог, и теперь, наученный опытом, хочу отрабатывать свой слог лучше [10].
По этому поводу можно, видимо, заметить, что стиль, характер, ясность и образность языка зависят не только от воспитания, образования и приобретенных навыков изложения своих мыслей, но не в меньшей мере являются врожденным даром человека, который особенно ярко проявляется у поэтов.
Один из современных крупных ученых языковедов – Фридрих Георг Юнгер сказал в своей книге «Язык и мышление»: «Язык это судьба, а судьба дана лишь тому, у кого есть язык. Язык – это область, которой правит Немозина, мать муз» [19].
Конечно, это совсем не значит, что правильному и хорошему языку не надо учить. Более того, в наше время все шире распространяющейся «массовой культуры» это становится одной из важнейших задач сохранения культуры языка, в том числе языка русского. Превосходным примером обладателя такого языка и может служить выдающийся естествоиспытатель и мыслитель Василий Васильевич Докучаев.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вернадский В.И. Страница из истории почвоведения (Памяти В.В. Докучаева) // Научное слово. 1904. Кн. YI. С. 5-26.
2. Вернадский В.И. Биосфера. ОНТИ, 1926. С. 7.
3. Димо Н.А. Воспоминания о В.В. Докучаеве и его деятельности в Новой Александрии //Студенческая научная конференция, посвященная В.В. Докучаеву. Кишинев.: Госиздат Молдавии, 1949. С. 5-24.
4. Добровольский Г.В. След на все времена (К 150-летию со дня рождения В.В. Докучаева) //Вестник РАН. 1996. № . C 153-158
5. Добровольский Г.В. Докучаев и современное естествознание // Почвоведение. 1996 №2. С. 117-123. // Почвоведение. 1997. №2. С. 135-138.
6. Докучаев В.В. О происхождении русского чернозема. Сочинения. Изд. АН СССР.: М-Л, 1950. Т. II. С. 398
7. Докучаев В.В. Русский чернозем. Сочинения. Изд. АН СССР.: М-Л, 1949. Т. Ш.
8. Докучаев В.В. Наши степи прежде и теперь. Сочинения. Изд. АН СССР.: М-Л, 1951. Т. YI.
9. Докучаев В.В. Сочинения. Изд. АН СССР.: М-Л, 1951. Т. YII.
10. Докучаев В.В. Сочинения. Изд. АН СССР.: М-Л, 1951. Т. YШ.
11. Заварзин Г.А. Смена парадигмы в биологии //Вестник РАН. 1995.№1
12. Захаров С.А. Последние годы деятельности В.В. Докучаева// Почвоведение. 1939. №1. С. 43
13. Каратыгин И.В. Коэволюция грибов и растений. Гидрометеоиздат. СПб. 1993. 117 с.
14. Крупеников И.А. Магия личности и имени В.В. Докучаева //Почвоведение. 2002. № 9. С. 1034-1042
15. Морозов Г.Ф. Письмо по поводу избрания в почетные члены Почвенного комитета Московского общества сельского хозяйства// Русский почвовед. 1916. №1-4. С.1
16. Отоцкий П.В. Жизнь В.В. Докучаева // «Докучаев». Изд-во ж. Почвоведение. 1904. С.10
17. Преображенский В.С. В.В. Докучаев – исследователь и проповедник// ж. Россия. 1996. № 6. С. 60-65
18. Ферхмин А.Р. Нижегородский период деятельности В.В. Докучаева// Почвоведение. 1903. № 4. С. 343-351
19. Юнгер Ф.Г. Язык и мышление. 2005. Наука. С. 103
http://www.moip.msu.ru/?p=98
Добровольский Глеб Всеволодович,
академик, профессор факультета почвоведения МГУ имени М.В.Ломоносова, почетный член Московского общества испытателей природы
