Режиссеры-авангардисты сдаются на милость публики
Сергей Женовач поставил в Малом театре "Горе от ума". Кама Гинкас выпустил в ТЮЗе "Счастливого принца" Оскара Уайльда. Владимир Мирзоев, чуть не переломав все кости своим отважным артистам, разразился постановкой "Миллионерши" Бернарда Шоу на сцене театра Эстрады. Еще не так давно эти режиссеры проходили по ведомству театрального авангарда. Гинкас шокировал публику неприличными "Записками из подполья", Мирзоев заставлял свою "Мадам Маргариту" писать на сцене нецензурные слова. Даже скромный Женовач рисковал пустить в "Пучине" две пьесы в противоход: драма Островского шла от начала к концу, а "Жизнь игрока", перемежаясь с ней, - от конца к началу. Публика испуганно хихикала и сверялась с программкой. Критики млели от удовольствия.
Эти незабываемые хиты были поставлены на рубеже 80#8722;90#8722;х. С тех пор наши герои поумнели и поскучнели. Мирзоев из полуподпольных "Театральных мастерских", сделав крюк через Канаду, попал в театр им. Станиславского и усердно оживляет его серый ландшафт. Гинкас пытается соответствовать профилю ТЮЗа и ставит спектакли для детей. Женовач, вынужденный уйти из театра на Малой Бронной, налаживает контакт с труппой старейшего московского стационара - Малого театра. Каждый новый спектакль старых авангардистов - это шаг навстречу публике. Изменяя идеалам бурных 80#8722;х, они стараются разговаривать с залом внятно и доходчиво. Свое экстремальное прошлое они усердно прячут за сцену, чтобы не пугать публику. Но оно нет-нет да и вылезет, придавая неожиданную остроту их спектаклям. Театральный авангард капитулирует перед мейнстримом. Но церемония капитуляции смотрится любопытно.
Услужливая "Миллионерша"
Классика так же немыслима в антрепризе, как утка по-пекински - в "Русском бистро". Никакому Мейерхольду не удалось бы сбавить стахановский темп репетиций и облагородить смачную актерскую халтуру, характерную для антрепризы. Спектакль "Миллионерша" по пьесе Бернарда Шоу - уже вторая попытка Владимира Мирзоева (после "Коллекции Пинтера") совместить две вещи несовместные: антрепризу (в театральном просторечии "чес") и изящное искусство.
Мирзоевские артисты славятся умением проговаривать текст мимоходом, словно бы невзначай, и уснащать спектакль хохмами собственного сочинения. В "Миллионерше" количество хохм зашкаливает. Каждая реплика отыгрывается то дракой, то перепалкой на неведомом наречии. Роль самостоятельных гэгов играют костюмы Павла Каплевича - сверхъестественные кимоно для олигархов на отдыхе. Елена Морозова (Миллионерша), не щадя суставов, демонстрирует на сцене восточные единоборства, ее партнеры прыгают, падают и ползают, а Александр Усов (египетский доктор, с которым находит счастье героиня) работает с шестом почти как Джеки Чан. Еще актеры много поют, усердно танцуют и, забывая о сюжете, тратят сценическое время на самодельные репризы.
И все это для нас. Все во имя публики. Тут даже неловко делается. Каждая антреприза заботится о своих зрителях, но Мирзоев, стремясь угодить залу, обошел всех. Его мизансцены услужливо расстилаются перед нами, его актеры льстиво заглядывают нам в глаза. Во втором акте зрители, не поднимая глаз, тихо сбегают из зала. Слишком уж настойчиво пытается завоевать их любовь Мирзоев - почетный капитулянт московской сцены.
Смешная мизантропия "Счастливого принца"
Кама Гинкас капитулировал культурно. Впервые за многие годы он рискнул поставить спектакль не в крошечной комнатке, рассчитанной хорошо если на сотню зрителей, а на большой сцене. Результат получился презабавным.
Гинкас не изменяет своей сквозной теме, не предает любимых героев. Его "Счастливый принц" переиначивает сказочку Оскара Уайльда в духе Стивена Кинга. Английский остроумец рассказал про прекрасную статую, которая, пытаясь помочь беднякам, раздает им свои драгоценности. Гинкас поставил эту сентиментальную сказку с неприкрытым садизмом. Хруст, с которым Ласточка вырывает сапфировый глаз Принца, будет еще долго преследовать публику в кошмарах.
Публике ТЮЗа ("Дети до 11 лет не допускаются", - предупреждает программка, на которую никто не обращает внимания) все эти ужасы искренне нравятся. Пятиклассники от хохота сползают с кресел. Повторяется история с гинкасовским "Золотым петушком", на котором дошкольники радостно визжали при виде кучи отрезанных рук и ног, залитых красной краской.
Зал увидел в "Счастливом принце" то, что хотел увидеть, - смешной детский спектакль, а вовсе не то, что задумал режиссер. Гинкас поставил мрачную "достоевскую" историю про тварей дрожащих, погубивших несчастного принца. Он решительно возразил Оскару Уайльду: бедняки, судьба которых тронула Принца, не стоили его благодеяний. Это противные туповатые твари, которые жадно хватают сапфировые глаза статуи и устраивают драку над мертвым телом Ласточки. Но зал режиссерской мизантропии и не заметил. Для него "Счастливый принц" остался чистым развлечением.
"Горе от ума": музей без рутины
И только Сергей Женовач не сдался без боя. Он так отреставрировал "Горе от ума", что древняя комедия заиграла психологическими красками и стильными мизансценами. Если Мирзоев норовит сделать классике евроремонт, то Женовач словно восстанавливает изначальный облик заигранной пьесы. Подчас его "музейный" пыл впечатляет больше, чем авангардистские ухищрения.
Пустая сцена, на которой так элегантно смотрится четкий рисунок мизансцен. Простые задники, задающие глубокую перспективу. Костюмы в стиле ампир, аккуратно срисованные из "Вестника мод для дам и господ". Уютный уголок - белая с золотом печка и диванчик рядом - для обильных остротами монологов. Небольшая сцена Малого обрела несвойственный ей простор, актеры с удовольствием стали обживать непривычно пустое пространство.
Метаморфоза, которую пережил старый театр, проявилась в актерах. Звезды Малого словно испили из рук Женовача эликсир молодости: прежде всего это относится к Юрию Соломину, сделавшему своего Фамусова прытким, элегантным хватом, любимцем женщин и мастером интриг. На "Горе от ума" забываешь, что сидишь в Малом театре. Где привычные театральные маски, где набившие оскомину раскатистые интонации? Здесь стихи произносят как прозу, не теряя ритма, но не акцентируя рифм. Корифеи с удовольствием кокетничают с залом. Цитатник "Горя от ума" обретает вкус свежей остроты, и история летит к неожиданно тихому финалу - так негромко и трогательно "Карету, мне карету!" еще не звучало на русской сцене.
Хочется надеяться, что это чудо лицедейской раскованности окажется долговечным, и легендарная рутина Малого театра не задушит остроумный опус Женовача. Слишком уж нечасто удается режиссеру совмещать талант и кассу.
Виктория Никифорова
"Эксперт" No43
13.11.2000
http://www.expert.ru/printissues/expert/2000/43/43ex-troe/
