Алексей ВЕНЕДИКТОВ - Добрый день.
Лев Дуров - Добрый день. С праздником Вас.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Вы все праздники празднуете, Лев Константинович?
Л. ДУРОВ - Осталось их не так уж и много у нас. Есть веские, есть другие праздники. В общем, не праздную, а отмечаю.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Как? Чем?
Л. ДУРОВ - Скромно.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Любимый праздник какой?
Л.ДУРОВ - Новый год и Рождество.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А день рождения?
Л. ДУРОВ - Знаете, Алексей, я иногда даже забываю, что у меня день рождения. Меня поздравляют ут-ром, я говорю: "С чем?" - "Да ты что, спятил, что ли?" Я очень часто забываю, что у меня день рождения.
А. ВЕНЕДИКТОВ - В этом году Вы не забыли свой день рождения.
Л. ДУРОВ - Нет, напомнили.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Я не имею в виду круглую дату, я имею в виду спектакль, который ко дню рождения поставлен.
Л. ДУРОВ - Да, это подарок театра мне и подарок нашего главного режиссера, Житинкина Андрея. Это была его инициатива. Именно эту пьесу он нашел для меня, Дюренматта "Метеор". Когда я прочел, пьеса мне очень понравилась, она сложная и парадоксальная, непростая, философская пьеса. И с радостью принялся за работу, и мы сыграли.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Так это подарок или работа?
Л. ДУРОВ - У актера работа - это и есть подарок, когда он получает роль. Когда он видит список при распределении и его там нет - это горе. А когда там есть его фамилия, - это праздник. Так что это подарок.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Когда Вы впервые увидели себя в списке, Лев Константинович?
Л. ДУРОВ - Это было смешно. Я увидел себя в Детском театре, в Чипполино. У меня и афиша сохра-нилась. Там было написано: "Молодой Огурец - Лев Дуров".
А. ВЕНЕДИКТОВ - Так и остался, между прочим. А что, со словами было?
Л. ДУРОВ - Конечно, это роль.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Что там за слова были у Молодого Огурца?
Л. ДУРОВ - Он такой был, боевой Молодой Огурец. "Чипполино" же помните сказку?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Помню.
Л. ДУРОВ - В этой же сказке я играл еще и Чеснока. Нет, я в Детском театре переиграл всю флору и фауну. Кого только я там ни играл.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А на Малой Бронной?
Л. ДУРОВ - В Детском театре я попал к Анатолию Васильевичу Эфросу сразу в спектакль "В добрый час". По тому времени он был просто революционным спектаклем по всем делам. И по пьесе, она казалась то-гда такой мощной: как мальчик вырывается из семьи, куда-то хочет уехать, на какую-то стройку, а родители не пускают... И тем не менее, эта тема была тогда очень актуальной и важной, и по своей художественной методологии.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Во сказал!
Л. ДУРОВ - Да, во как выдумал. Она была совершенно иная, так не играли. Эфрос нарушил каноны театральные. Он предложил новую систему игры, нормальную, человеческую, а не на котурнах вздернутую. У меня сохранилась фотография, она у меня даже перед глазами сейчас стоит, потому что я уходил к вам и сразу увидел эту фотографию. Там гости одного спектакля: сидят Марецкая, Бабочкин, Жаров, Михалков-старший, Утесов, стоит Эфрос, Ефремов, который был исполнителем одной из главных ролей, Заливин. Такая компания гостей, это только на одном спектакле. Да, Кнебель. Вот какие фамилии. Вся Москва, и из Ленинграда даже приезжали смотреть этот спектакль. Я попал сразу к Эфросу в руки, и я стал играть уже в человеческих пьесах. А это ты с одной орбиты как бы перелетаешь на другую.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Из флоры, фауны в человека.
Л. ДУРОВ - Да, потому что там, в Детском театре надо было пройти обязательно через Зад лошади. Это в "Коньке-Горбунке", там два коня, если Вы помните. И каждый конь состоит из двух половинок. Первый актер в полный рост стоит, у него на голове лошадиная голова. А второй держит этого переднего за талию, изобража-ет зад лошади. Так и называлось: "Зад лошади". Когда ты попадаешь в Детский театр, ты должен пройти через Зад лошади, потому что ты приходишь и говорят: "Вот, теперь молодой пришел, я ухожу, а он пусть теперь сыграет".
А. ВЕНЕДИКТОВ - А что в программках-то писали? "Зад лошади"?
Л. ДУРОВ - Нет, просто "Лошадь", "Первая лошадь" и два актера называли. Представляете, что мог де-лать передний в адрес заднего под попоной.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Да, конечно.
Л. ДУРОВ - Можно себе нафантазировать, это же артисты. Надо было пережить этот Зад лошади, по-тому что там выделывалось бог знает что по отношению к тебе.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Несколько соображений Вам с пейджера. "Поздравляем с юбилеем и всеми праздниками, желаем Вам доброго здоровья, творческих успехов. На днях смотрели по телевидению передачу, которую вёл министр культуры, получили удовольствие от Ваших рассказов. Смеялись до упаду. Семья Балашовых".
Л. ДУРОВ - Спасибо, семья Балашовых, со всеми праздниками я вас тоже поздравляю.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Еще. Лена и Алиса пишут: "Дорогой Лев Константинович, с Рождеством Вас. Очень любим Вас, всех Вам благ и здоровья. Дурову из Омска".
Л. ДУРОВ - Спасибо.
А. ВЕНЕДИКТОВ - "Поздравляю с Новым годом, Рождеством, желаю всего самого лучшего. Привет Ирине Николаевне, двум Катям, Володе Ершову, Ивану Владимировичу. Счастья и здоровья. Люба из Омска".
Л. ДУРОВ - Спасибо.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Что у Вас было с Любой из Омска?
Л. ДУРОВ - А у меня зять из Омска. Так что все в порядке.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А что у него было с Любой из Омска?
Л. ДУРОВ - Это уже у него спросите.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Ян спрашивает: "Лев Константинович, Вы потомственный актер? То есть были ли у Вас когда-нибудь из предков актеры? И хотели бы Вы сняться в современном фильме про войну 41-45 годов?"
Л. ДУРОВ - Я сразу отвечу. Во-первых, я снимался в нескольких картинах о войне. Так что будет такая картина, пригласят. Но я теперь могу только играть какого-нибудь в своем возрасте или старого партизана. или маршала уже.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А Сталина?
Л. ДУРОВ - Нет уж.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А почему? Сталин невысокого роста был, возраст приблизительно такой же.
Л. ДУРОВ - Я однажды Ленина сыграл, хватит.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Когда Вы Ленина сыграли?
Л. ДУРОВ - Было такое дело.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Я не знаю.
Л. ДУРОВ - Это однажды позвонил Юлий Гусман и сказал, что в Доме кино будет вечер лучших сце-нариев, которые прошли какие-то испытания, они названы лучшими. И он очень просит меня сыграть в одном отрывке Ленина. Я сыграл хорошо. Юлий Гусман мой друг, я не мог ему отказать. Я взял, прочел кусочек из сценария, действительно хорошая сцена. Это когда они замышляли поход на Восток вместе с Троцким. Вы, наверное, знаете. Не только современники предлагали вымыть сапоги в Индийском океане. И тогда тоже. Я говорю: "А кто Сталин?" - "Кваша". Я говорю: "Хорошо". Я приехал в Дом кино, мы загримировались, оказа-лось, что я очень похож на самом деле, приклеили бороду, усы. Но когда мы вышли на сцену, а мы вышли втроем: Я - Ленин, Кваша - Сталин, а третий был Троцкий. Когда вышел Троцкий, зал упал, просто бесполезно было. И когда сказал: "Ранка побаливает", картавя, тут уже вообще... я взял стул на плечо, как на субботнике, и ушел со сцены, потому что Троцким был Ярмольник. На этом все кончилось. Так что спасибо Вам за Ваше предложение сыграть Сталина, мне хватило Ленина.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Кстати, если говорить серьезно о войне, сейчас какие-то новости про старое, про любимое кино выходят. Про "Семнадцать мгновений весны" известно, что...
Л. ДУРОВ - Простите, что перебиваю. Я очень расстраивался, почему на 9 мая не показывают "Зачем человеку крылья". Я играл солдата там, главную роль, а Глузский генерала, тоже одну из главных ролей. Фактически две главных роли. И как-то он расстраивался. И вдруг, неожиданно, смотрю, по каналу "Культура" идет. Хорошая картина, очень добрая, уже про отголоски войны. И потом была картина Смирнова и Яшина "Пядь земли". Тоже думал, почему же эта замечательная картина, истина про войну, правда... и вдруг неожи-данно совсем недавно ее показали. Я посмотрел с удовольствием, замечательная картина. Там еще Женя Урбанский, царство ему небесное, играл. И Саша Збруев играл в главной роли. Картина очень хорошая. Нет, я войне отдал дань в кино.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Я на самом деле думаю, что вопрос Яна связан немножко с другим. Мне кажется, он серьезный. Если я ошибся, Ян меня поправит. Ситуация такая. Вышел американский фильм о Сталинграде, где по-другому. Речь идет о современных фильмах о кино. Пересмотреть?
Л. ДУРОВ - Пересмотреть вопрос о войне?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Да.
Л. ДУРОВ - В ответ это, конечно, глупо. Нет, надо отдать должное и союзникам. Когда кто-то перечер-кивает их роль, это неправильно. Они сделали большое дело, много погибло и англичан, и американцев во вре-мя войны. Но, тем не менее, конечно, основная доля в этой победе над фашизмом, конечно, Советского Союза. Даже смешно на эту тему говорить. И пересматривать этот момент было бы просто нечестно. Хотя спросите молодых американцев, часто они считают, что это они победили в войне. Если вкупе, в союзе, ради бога. Если вы считаете, что именно вы, американцы, вы не правы, ребятки. Покраснейте на секунду.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Мой вопрос был связан еще с одним фильмом о войне, "Семнадцать мгновений весны". Сейчас очень многие пересматривают, призывают много чего пересмотреть, в том числе и то, что было сделано за 10 лет, я имею в виду отмену цензуры и т.д. Я недавно узнал, что вообще, поскольку "Семнадцать мгновений весны" за границей часто снимался, Вас не выпускали. Это правда, что ли?
Л. ДУРОВ - Да, меня не выпустили.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Что за бред?
Л. ДУРОВ - Да ладно.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Молодые же не знают. Молодые считают, что все было хорошо.
Л. ДУРОВ - Все было хорошо. Просто я не знал, меня вызвали на выездную комиссию. Я не знал, что существовали такие комиссии. Меня вызвали на ковер. Оказывается, надо было на коврик встать, я даже поня-тия не имел. Это огромный длинный стол, сидят тети и дяди. Тети с халами такими, дяди в черных костюмах, при черных галстуках. Они очень напряженно на тебя смотрят. И ты входишь, а они уже на тебя смотрят, даже не скажу, что как на врага народа, а на предтечу, что ты обязательно какой-то не тот. Они задают вопросы. Мне задали первый вопрос. Какая-то тетя спросила меня: "Опишите флаг Советского Союза".
А. ВЕНЕДИКТОВ - Это на выездной комиссии, чтобы сниматься в фильме?
Л. ДУРОВ - Да, чтобы меня выпустить в ГДР на съемки. Я пристально стал смотреть на тетю. Мне по-казалось, что кто-то из нас сумасшедший. Если она меня, гражданина моей державы, просит описать флаг Советского Союза, а он достаточно незатейливый...
А. ВЕНЕДИКТОВ - Сколько Вам лет уже было?
Л. ДУРОВ - Как, здравствуйте? Актер уже. Я ей сказал, думаю, раз ты задаешь, тетя, такой вопрос, я тебе точно так же и отвечу. Я говорю: "Черный фон, белый череп, две берцовых перекрещенных кости. Называ-ется он "Веселый Роджер". Такая воцарилась пауза, какой-то дядя слева как-то неожиданно визгливо сказал: "Назовите союзные республики и их столицы". Думаю: дядя, тебе не стыдно? И говорю: "Малаховка, Таганрог, Клин", и стал городить какую-то полную чушь. Они были парализованы, и потом мне кто-то еще сказал: "Пере-числите членов Политбюро". Я сказал: "Я не член партии. Я не должен знать членов Политбюро, и наверное, вряд ли я их буду знать". Какой-то дядя сказал: "Вы свободны". Я сказал: "Наручники снимать не будете?" На этом все кончилось. Потом началось, меня директор театра ругал за это, раздались звонки: "Что у вас за воспи-тание, кого вы воспитываете?" А я говорю: "Простите, а что, я на этот маразм, на эти дурацкие вопросы должен серьезно отвечать, и говорить, что наш флаг красный, там серп и молот, да?" На этом все кончилось, меня вы-черкнули из списков.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А как же фильм?
Л. ДУРОВ - А меня застрелил Слава под Москвой. Все нормально. Я умер на Родине.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Переписали сценарий?
Л. ДУРОВ - Нет, зачем. Просто застрелил как будто бы в Германии, а на самом деле где-то около пру-дочка под Москвой. Там все сошлось, в кино все сходится. Нормально все. С тех пор меня ни на одну выездную комиссию не вызывали.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Их уже нет, комиссий.
Л. ДУРОВ - Тогда были. Как директор там отбояривался... наверное, говорил: "Дуров занят, он сейчас не может". Это ерунда.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Не ерунда другое. К нам пришли несколько вопросов по Интернету. Вопрос из Пе-тербурга был: "Снимаетесь ли Вы сейчас?"
Л. ДУРОВ - Нет, последний раз я снялся у Виктора Сергеева в "Бандитском Петербурге", играл челове-ка современной, для меня совершенно неприемлемой профессии, которая называется киллер. Я не понимаю, как это вообще возможно.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Как это Вы не понимаете, если Вы снимаетесь в этом?
Л. ДУРОВ - У меня там трагическая судьба. Если бы у меня не было трагической судьбы, я бы, клянусь Вам, сниматься бы не стал. А там человек попадает в такую жуткую ситуацию, оказывается в конце картины... я не видел, к сожалению, был занят, я просто по сценарию и во время съемок все хорошо знаю. Оказывается, у него масса орденов, он воевал, и это человек, который прошел огромный путь и попал волею судеб в такую чудовищную передрягу. Так в жизни бывает, к сожалению, что поделаешь.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Кстати, по поводу кино...
Л. ДУРОВ - Сейчас не снимаюсь, никто пока не приглашает.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Не то, что вы не хотите, надоело, неинтересно, нечего, сценарии присылают, все противно?
Л. ДУРОВ - Нет. От одного сценария я недавно отказался, правда. Он мне показался таким примитив-ным. А просто ради денег нет смысла никакого.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Вы смотрите кино?
Л. ДУРОВ - Да, конечно.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Что Вам нравится смотреть сейчас?
Л. ДУРОВ - Странно, меня другое волнует. Кино смотрю, но думаю: чего же руководители каналов не могут между собой договориться? Переключаешь, по всем каналам одно и то же. Братцы, ну нельзя, ну, дого-воритесь хотя бы между собой. Если здесь боевик, пускай там децибелами по ушам и рок-группа, а на третьем мелодрама. Нет, на всех каналах все одно и то же. Такое ощущение, что они: "Давай? Давай, запускаем". И за-пускают одно и то же.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А Вы боевики любите?
Л. ДУРОВ - Нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Не любите боевики?
Л. ДУРОВ - Нет. Когда-то была классическая картина, "Великолепная семерка", и ее никто не пере-плюнул, потому что там была гуманная идея. Группа тех еще типов собралась в кучку, и решили защитить мек-сиканских крестьян. Там была идея замечательная, добрая, она даже к сегодняшнему празднику подходит. А когда ты видишь безнаказанность, и что это просто столкновение каких-то бандитских групп, или кто-то украл в банке миллиарды - чушь, идеи нету никакой, смысла нету.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А Вы кино не видите как технику, как технические приемы?
Л. ДУРОВ - Нет. Это ерунда. Я могу восхищаться операторским искусством или какими-то моментами, но если в картине нет содержания, если в ней нет глубокой мысли, а может, даже, пускай, не глубокой. Как, например, картины с Де Фюнесом. Посмотрел, она кончилась, у тебя ничего ни в сердце, ни в башке. Но ты хохотал в течение 1,5-2 часов. Замечательно. Это смешно, забавно, добро. А когда жестокость... я сам был ко-гда-то очень сильным максималистом, никому спуску не давал, настаивал на своих взглядах, на своих идеях. А теперь смотрю и думаю: а что же мы, братцы, делаем? Мы создаем такой фон постоянный, что убийства, ограб-ления и, вообще, оружие - это замечательно. Это такой нормальный фон, и все безнаказанно. А мы не понима-ем, что мы делаем с нашими детьми, внуками? Они уже травку, цветочки, бабочек почти не видят. Они видят только, идет Шварценеггер, разбрасывает мозги по стенам, и он становится неким героем. Мы одно время тоже сделали безнравственный шаг. Мы Павлика Морозова, предателя, сделали героем. Это было тоже безнравст-венно по отношению к детям. И мы этим наделали много бед, не объяснив, что это такое. И сейчас тоже делаем беду. Наши дети... я недавно с маленьким мальчиком еду в машине, а он все время щелкает револьвером, мы проезжаем обменный пункт, он говорит: "Сейчас ограбим пункт". Думаю, беда. А мальчик замечательный, только что я с ним играл в сугробах.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Благородные жулики были всегда. Я вспоминаю с детства фильм "Операция Святой Януарий". На чьей стороне? Жуликов.
Л. ДУРОВ - Я все-таки о другом говорю. Возможно. Но когда на улице, в троллейбусе и в метро мат становится привычной речью, худо. Когда из рук никто не выпускает пивные бутылки, на остановках, в трол-лейбусе, в метро воняет пивом, это уже привычно. Мы в какой-то странной пивной стране, что ли, живем? Мне это не нравится. Пусть никто на меня не сердится.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Никто не сердится.
Л. ДУРОВ - Есть чистота города, есть чистота транспорта, есть взаимоотношения людей.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А Дима из Петербурга Вам возражает. "Почему нет идеи? Идея свободы, ее реали-зации в этом мире есть в любом боевике".
Л. ДУРОВ - Да, какими средствами реализация свободы? Если это за счет других... когда свобода за счет жизни других, это не свобода, это нечто другое, это иначе называется. То же самое можно сказать, что и Гитлер тоже хотел для своих сограждан завоевать пространство, тоже идея, чтобы немцы жили пошире, навер-няка.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Наверное, хотел. И земли раздавал на Украине обычным германским гражданам.
Л. ДУРОВ - И угоняли наших работать туда, чтобы немцы жили получше. Какая гуманная идея! Толь-ко почему же за счет других народов и за счет такого кровопролития, вообще, бог знает чего? Это и называется фашизм. Другого названия этому нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Из Самары вопрос. "Выходила ли книга с Вашими историями?" Отвечаю сразу, выходила. "Если нет, то нет ли такой идеи, написать такую книгу?" Написал.
Л. ДУРОВ - И будет, может быть, скоро вторая.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Да она разлетелась уже.
Л. ДУРОВ - Она уже трижды переиздавалась, "Грешные записки". Уже вторую я написал, но мне еще надо ее самому вычитать.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А чем она будет отличаться от первой?
Л. ДУРОВ - Она будет хуже.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Может быть, по времени?
Л. ДУРОВ - Я еще не знаю, чем она будет отличаться. Это ведь как? Наговариваешь, потом ее по утрам расшифровываешь. А ночью не спишь, наговариваешь. Расшифровываешь, пишешь, пишешь, пишешь, а потом уже читаешь, думаешь: чего я тут написал, боже мой... рвешь листочки...
А. ВЕНЕДИКТОВ - Не надо рвать. Надо откладывать в другую папку. А зачем рвать? Тоже мне Гого-ли, все Гоголи - рвут, сжигают...
Л. ДУРОВ - Для истории, да?
А. ВЕНЕДИКТОВ - Для истории. Анатолий, Татьяна поздравляют с праздниками и юбилеями и спра-шивают у Вас: "Вы не знаете, как сложилась судьба актрисы Маргариты Куприяновой?"
Л. ДУРОВ - Слава богу, по-моему, жива, здорова.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Видимо, творческая.
Л. ДУРОВ - В Детском театре мы вместе с ней работали. Она замечательная актриса. Как раз в "Добром часе" она играла, мы с ней во многих пьесах играли. По-моему, все нормально, работает в Детском театре. К сожалению, это как в юности, когда расходимся, заканчивая институты, мы клянемся в дружбе вечной, потом начинается семья, заботы, работа, и мы разлетаемся, и потом видимся раз в 10 лет. Так и здесь: как я ушел из Детского театра, я почти никого и не встречал. Иногда только Олега Николаевича Ефремова встречал. Или у Натальи Дуровой, они дружили очень, в "Уголке" его часто встречал. Или просто случайно, на каком-нибудь сборище. К сожалению, так жизнь устроена, что мы разлетаемся и собираемся очень редко вместе.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Я сейчас задам Вам вопрос, ответьте после новостей. Галина взяла за горло, со-вершенно фантастически сформулировала. Я прошу Вас, как в школе говорили, полным ответом, развернуто. Вопрос такой, и всем слушателям предлагаю задуматься. "Лев, - спрашивает Вас Галина, - Павлик Морозов - подлец, а Тарас Бульба, убивший сына, - герой. Почему?" Думаем.
Л. ДУРОВ - Насчет того, герой ли Тарас Бульба, и правильно ли он поступил, это уже не ко мне, это к Гоголю, это не я. Я не утверждал, что Тарас Бульба поступил правильно. Но Тарас Бульба - отец, и он распоря-дился судьбой и жизнью своего собственного сына за измену. С Павликом Морозовым история совсем другая. Кто не знает, никакого хлеба отец Павлика Морозова не утаивал. Он раздавал вид на жительство, для того, что-бы спасти беженцев от голодной смерти, и не получал за это ни копейки, никаких взяток отец Павлика Морозо-ва не брал. Это просто так понадобилось потом, превратить мальчика в героя. Вообще, ребенок и взрослый че-ловек - это совсем разные вещи. На одной конференции я так заявил, давно-давно еще, про Павлика Морозова, и на меня набросились, меня хотели уничтожить и выгнать отовсюду. Я просто одному человеку, который меня хотел уничтожить, сказал: "Хорошо, Вы расскажете неожиданно дома т.н. какой-нибудь антисоветский анек-дот. И Вы согласны, что Ваша девочка Таня побежит в КГБ и донесет на Вас?" А он был человек еще восточ-ный. Он окончательно сник, сидел и молчал. Я говорю: "Вот, понимаете, такая же история". И на этом мы ра-зошлись. Нет, я думаю, что и Тарас Бульба поступил жестоко по отношению к своему сыну, и это такая расправа. Но это отец за измену.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Интересно, что Вы не отделяете литературного персонажа от реального.
Л. ДУРОВ - Конечно. Потому что все равно это вымысел, это легенда, а не нечто другое.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Вы все равно не отделяете, Вы о нем говорите, как о живом человеке.
Л. ДУРОВ - А что сделаешь? Так получается, Галина задала так вопрос, я вынужден так и отвечать. Хотя, наверное, Галя, я Вам не ответил убедительно. Потому что и то, и другое, убийство одного человека дру-гим человеком - это уже преступление. И там, и там это было преступление. Но тут отец, а там ребенок. Разные вещи немножечко. Хотя, наверное, я не убедителен.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Николай Васильевич из Екатеринбурга Вас спрашивает: "Действительно ли Вы владеете боевыми искусствами, как в фильме "Не бойся, я с тобой" с участием Бюль-Бюль Оглы?"
Л. ДУРОВ - Приезжайте сюда, покажу. Нет, я владею настолько, насколько нужно было для картины, чтобы грамотно поставить руки, чтобы меня не уличили в том, что я дилетант, а что я все-таки что-то умею. Честно вам скажу, когда спарринговался с каратистами, вдруг неожиданно каратист... они со мной аккурат-ненько, но неожиданно он мне попал. И у меня сработало механически мое детство, когда я когда-то в детстве занимался боксом.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Перешел на бокс.
Л. ДУРОВ - Нет, я моментально среагировал, попал ему, он сел и сказал: "Ну, Дуров, что же ты делаешь?.."
А. ВЕНЕДИКТОВ - Тяжело было сниматься в этом фильме?
Л. ДУРОВ - Нет, радостно, это был праздник. Ну что Вы? Это ведь мечта каждого в юности - участво-вать в погонях, защищать обиженных, скакать на лошадях, метко стрелять, кидать ножи, владеть мечом так, что сбиваешь ромашечку на скаку. А был еще Мухтарбек Кантемиров в этой картине, и Полад Бюль-Бюль Оглы. Это была компания замечательная. Это был праздник просто для нас всех. Это нам Гусман устроил такой гран-диозный праздник. Это было счастье, сниматься там, в горах.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А сейчас вы с ними поддерживаете какие-то отношения? У нас Бюль-Бюль Оглы министр же.
Л. ДУРОВ - Да, только что получил от него телеграмму поздравительную. А недавно 20 лет было кар-тине "Не бойся, я с тобой". В Доме кино все это отмечалось. Полад Бюль-Бюль Оглы приехал, танцевал, пел грандиозно совершенно, его зал так принимал, а Мухтарбек Кантемиров метал ножи, показывал бог знает что. Нет, это был просто великолепный праздник.
А. ВЕНЕДИКТОВ - "Льву Дурову мои поздравления. Лева, когда будешь писать вторую книгу, напиши о Серпинском Сергее Владимировиче. Мы, студийцы, часто тебя вспоминаем. Русана Бородина".
Л. ДУРОВ - Спасибо, но и в первой книге я Сергея Владимировича никогда не забываю, это мой пер-вый учитель, который был в Доме пионеров. Там была студия.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Студийцы, да.
Л. ДУРОВ - Это была театральная студия, и он был совершенно грандиозный человек. Он первый по-верил в меня, что я могу стать актером.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А Вы сами в себя верили?
Л. ДУРОВ - Нет, конечно.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А что это было, развлечение, в студии?
Л. ДУРОВ - Нет, меня просто затащил парень, Саша Соколов, который недавно объявился. Его не при-няли в театральное училище, а меня приняли. А он уже снимался в двух картинах. Недавно я его нашел, скоро мы должны с ним встретиться. Это была замечательная студия, но это он меня туда затащил. Для меня Дом пионеров - это все равно, что сейчас меня засунули бы в капсулу и запустили бы в космос. Равносильно. Но я пришел, и что-то мне вдруг понравилось. Потому что я человек голубятни, а тут вдруг Дом пионеров. Я пол-студии разогнал.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Что значит "разогнал"?
Л. ДУРОВ - А я говорил: "Ты читать не умеешь, скребешь, как ножом по стеклу. Иди отсюда". Они знали меня, и они покидали студию.
А. ВЕНЕДИКТОВ - И девочек разогнал?
Л. ДУРОВ - Нет, что Вы. К девочкам я относился очень снисходительно. Девочки до сих пор вспоми-нают, когда приходили на каток все вместе, шпана перешептывалась и говорила: "Их не трогайте, это девочки Седого". ("Дурова" не говорили).
А. ВЕНЕДИКТОВ - Почему "Седого"?
Л. ДУРОВ - А у меня выгорали волосы, были белые, и у меня была одна кличка "Швейк", вторая "Артист", а третья "Седой". С Дома пионеров все и началось.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Вопрос из Саратова: "Как Вы себя чувствуете, снимаясь в телерекламе?"
Л. ДУРОВ - Я только однажды снялся. Вы так говорите, как будто я каждый день снимаюсь в телерек-ламе. Чувствовал себя там замечательно, потому что я ничего, ни одного слова вранья не сказал. Я сказал, что "ИЖ" - это такая машина с просторным салоном, с багажником и с четырьмя колесами. Я не сказал, что она лучше "Мерседеса", ничего этого я не говорил. Говорят, что успех машины "ИЖ" очень сильно возрос, после того как я это... я рад, что я помог отечественной промышленности. Они мне за это подарили "ИЖ". Надеюсь, у меня его не угонят, как у Жванецкого Михаил Михайловича, которому я выражаю страшное соболезнование. Это такое бесчинство, такая гадость. Миша, при встрече я просто тебя обниму. Надеюсь, что у меня не отберут это. А если отберут, я им сам отдам. Я когда-то ездил на "пятерке", я однажды под дворник повесил такое объ-явление: "Уважаемые угонщики, без доплаты назад машину не заберу".
А. ВЕНЕДИКТОВ - И не угнали?
Л. ДУРОВ - Нет.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Напугал.
Л. ДУРОВ - Надо ездить на своих машинах, тогда все будет спокойно. Это я уже шучу немножечко не-хорошо, потому что у многих моих друзей угоняли машины. В этом есть такая гадость, как в карман тебе зале-зают в магазине, думаешь: ну почему, что, я их нахожу сам на каждом шагу, эти деньги? Я заработал. И вдруг у тебя нет кошелька, и ты понимаешь: стоял рядом малый, ты видел его, у него лицо-то было хорошее, а ты ос-тался почему-то... какая-то обида наступает, страшная.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Вам тут от старых знакомых привет. "Лев Константинович, дорогой земляк, по-здравляю Вас с юбилеем. Уроженка Немецкой Слободы и Старокирочного переулка, Людмила Петровна. Как сейчас помню, как Вы приходили к нам во двор играть в волейбол, там где стоит дом Анны Монс. С уважением Людмила Петровна". А что, Вы в волейбол играли? Прыгучий был?
Л. ДУРОВ - Я во все играл, и в футбол, и боксом занимался, и в хоккей играл. Всем понемножку зани-мался.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Маргарита задает вопрос, на мой взгляд, очень интересный. "Как Вы думаете, по-чему столько издевательских анекдотов ходит про Штирлица?" Чапаев и Штирлиц, все.
Л. ДУРОВ - Да. Я сразу, сходу смогу ответить. Это шарж, это не издевательство, это шутка. Когда Валя Гафт пишет потрясающие эпиграммы, что, на них обижаться? Они же резкие, они непростые. И на меня он за-мечательную эпиграмму написал.
А. ВЕНЕДИКТОВ - А Вы не помните?
Л. ДУРОВ - "Актер, рассказчик, режиссер, но это Леву не колышет. Он стал писать с недавних пор. На-врет, поверит и запишет". Замечательно. И поэтому, когда про Штирлица анекдоты, ничего обидного нет, ни для разведчика Исаева...
А. ВЕНЕДИКТОВ - А почему Штирлиц, как Вы думаете? Мало ли фильмов, мало ли культовых филь-мов. А про Штирлица. Чапаев и Штирлиц. Л. ДУРОВ - Значит, такие яркие фигуры, есть, к чему прицепиться. Потому что, во-первых, первая серьезная была картина с анализом противника. Мы же всегда: "Антоша, выпьем", половником по башке, фашисты - дураки.
А. ВЕНЕДИКТОВ - "Генерал, откройте Ваш сейф".
Л. ДУРОВ - Да. "За нашу победу", хотя была замечательная картина, но очень наивная. И "Семнадцать мгновений" тоже наивная, про разведку. Ведь наш разведчик Исаев и не курит, и не пьет, и с дамами вообще даже незнаком. Просто комсомольский руководитель, его надо брать сразу. Зорге мы знаем, грандиозный раз-ведчик. Он посещал и публичные дома, его видели в кабаках и т.д. Потому что это разведка, нужно вести, на-верное, какой-то нормальный образ жизни.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Главное, не выделяться.
Л. ДУРОВ - Конечно. Я был всю жизнь знаком с родителями Толи Мукасея, замечательного оператора, и Светланы Дружининой. Знал я "Анкл Майкл", я его так сам называл, даже как будто интуитивно, и маму Ли-зу, и мы дружили. Я никогда не знал, что они были 23 года нелегалами. А я у них бывал дома, они нормальные совершенно. Когда я мог подумать, что я имею дело с такими разведчиками, портреты которых висят в Музее разведки. И когда я узнал, говорю: "Толя!.." А он хохочет, Мукасей, говорит: "Прочтешь в газете, я тебе дам, мы уже пишем про маму и про папу". Вот что такое разведка
. А. ВЕНЕДИКТОВ - Заканчивая наш эфир, прочитаю Вам то, что написала Вам семья Каменевых. "Льву Дурову большое спасибо, что Вы есть, с праздником".
Л. ДУРОВ - Спасибо большое. Спасибо Вам, Алексей.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Ждем вторую книгу, ждем спектакли.
Л. ДУРОВ - Конечно, приходите, я приглашаю вас в январе на "Метеор" на Малой Бронной. Он, по-моему, четыре раза идет, первый раз 12-го, потом 17-го, 29-го и 31-го.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Но еще я желаю, чтобы в кино Вы снимались.
Л. ДУРОВ - Знаете, как говорил Дубровский, расставаясь с крестьянами? Если понадоблюсь, в Кисте-невской роще меня ищите.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Счастливо и с праздниками.
Л. ДУРОВ - Спасибо, Алексей, всю вашу замечательную редакцию я поздравляю. Я всегда слушаю вас, вы очень хорошая станция.
А. ВЕНЕДИКТОВ - Спасибо большое.
Л. ДУРОВ - Всего доброго.
07.01.2002
www.levdurov.ru
