МИХАИЛ ДЕРЖАВИН НЕ ТОЛЬКО ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ АКТЕР. ОН ЗЯТЬ БУДЕННОГО И ДРУГ ШИРВИНДТА
Известному актеру театра и кино Михаилу Державину исполняется 70 лет. Накануне юбилея наш корреспондент встретился с Михаилом Михайловичем. Естественно, разговор начался с его любимого Театра сатиры, которому он отдал 30 лет жизни... Театр сатиры всегда был популярным, но профессионалы к нему относились слегка снисходительно. Александр Ширвиндт рассказывал, как однажды на какое-то празднование пришел Олег Ефремов и по простоте душевной сказал: "Хоть ваш театр и второго сорта, но у вас весело".
- Не знаю. Все-таки Плучек был учеником Мейерхольда, человеком высочайшей культуры. Мы сейчас вспоминаем добрыми словами Валентина Николаевича. Общаться с ним было очень интересно. Он обладал великолепной памятью, держал в голове множество стихов. Он принадлежал другой эпохе. Потом сменилось поколение. Пришли в театры молодые талантливые ребята. Я ни в коем случае не осуждаю Олега Николаевича Ефремова за эту фразу, но многие бы не выдержали сравнения с Плучеком по части образования, оно-то у всех было мелковатое по сравнению с ним.
- Рассказывал ли вам Валентин Николаевич Плучек о своем двоюродном брате Питере Бруке?
- Как-то Плучек приехал из-за границы, где посмотрел спектакль своего двоюродного брата Питера "Махабхарата". Он стал рассказывать об этой работе и как-то незаметно перешел на критику в наш адрес. "А вот тут мы не так работаем, а вот тут не то делаем". Тогда Папанов в тишине своим знаменитым голосом сказал : "Нам бы тоже хотелось поработать с Питером Бруком, а мы работаем с его братом, и то двоюродным". И Плучек добродушно захохотал и предложил всем идти на сцену, чтобы начать репетировать.
- Плучек ушел из театра, когда ему было около 90. И последние десять лет театр угасал вместе с ним...
- Я ходил и хожу и в другие театры. Везде вижу театральный упадок. Произошла кардинальная перемена времени. Изменилась жизнь государства. Театр всегда развивался или угасал вместе со страной. Сейчас разрешено все, возможно, в этом - испытание для театра, поскольку свобода есть, а вот с ответственностью похуже.
- Ширвиндт шутит, что вы с ним стали парой сиамских близнецов. А когда вы познакомились с ним?
- Страшно вспомнить, когда. Давнишняя история. В моем доме, где я до сих пор живу, в соседнем подъезде жила семья Дмитрия Николаевича Журавлева, с которым дружила Раиса Самойловна - мама Ширвиндта. На елке у Журавлевых мы и познакомились. Мне было 12, а Шуре 14 лет. Ему уже разрешили выпить, как взрослому, шампанское, а я пил вкусный московский лимонад. Он был высокий, красивый, уже тогда важно разговаривал. Потом мы вместе учились в Щукинском. Потом я пришел в Театр Ленинского комсомола, где он уже был артистом. Он был тогда этаким Марчелло Мастроянни.
- А как возник ваш творческий дуэт?
- Он образовался в Центральном доме актера. Шура был организатором, а Леонид Марков, Всеволод Ларионов, Леонид Сатановский, Вячеслав Богачев, Анатолий Адоскин, Андрюша Миронов, Миша Козаков в разные годы составляли "капустное" ядро. Счастливое было время. Хрущевская оттепель, вера в то, что можно многое изменить. Уже потом нам объяснили, что после первого культа личности Сталина возник второй культ личности Хрущева, а потом и третий - Брежнева.
- С кем-то из политических лидеров страны вы были знакомы лично?
- С Никитой Сергеевичем и Леонидом Ильичом был знаком. Как-то мы с Володькой Васильевым (актер Театра им. Ермоловой. - О.Г.) вышли из ВТО и решили пройтись до Пушкинской площади. А Хрущев в это время прогуливался по Москве с Тито. Вокруг стояло много народу, им аплодировали. Мы, чтобы разглядеть вождей, встали на скамейку, а они мимо нас проходят. Вдруг Никита Сергеевич нас заметил и говорит: "Ну-ка, слезайте, слезайте, идите сюда". Мы спрыгнули. Хрущев пожал нам руки... Кстати, я до сих пор дружен с дочерью Хрущева.
А с Брежневым побольше приходилось встречаться. На ипподром, когда там проводилась Спартакиада народов СССР, всегда приглашали почетным гостем Семена Михайловича Буденного, моего тогдашнего тестя. Туда же приезжало и все Политбюро во главе с Леонидом Ильичом. И вот как-то раз я приехал вместе с Семеном Михайловичем и дочкой Машей. Вошли мы в директорскую ложу. За столом сидит Брежнев, а члены Политбюро полукругом стоят рядом. Вдруг, глядя на меня, Леонид Ильич говорит: "Ну-ка, сынок, иди ко мне". И зовет за стол. Я подхожу со своей маленькой Машкой. Помощник открывает бутылку молдавского коньяка и наливает. Брежнев предлагает: "Давай выпьем, а то не с кем выпить. Тут вот некоторые хотят меня переизбрать". Шутит так. Мне становится как-то неудобно. Представьте картину. Я сижу за столом. Впереди - поле ипподрома. А позади меня стоит все Политбюро. У меня даже есть фотография, где я среди членов Политбюро того времени. Впереди меня сидит Леонид Ильич с моей Машкой на коленях, которая смотрит в бинокль, а рядом с ним Семен Михайлович.
Потом я видел его на ТВ, когда он принимал Останкинский телецентр. Мы репетировали "Кабачок "13 стульев" и ни о чем не знали. Вдруг появляется Брежнев с охраной. Он меня увидел, узнал, поскольку смотрел нашу передачу. Тут его кто-то спрашивает: "Леонид Ильич, какие ваши любимые передачи?". А он отвечает: "Программа "Время", спортивные передачи"... И, увидев меня, добавил: "Кабачок "13 стульев". А как раз тогда начальство хотело нашу передачу убирать из эфира. Но после этого случая, естественно, ее оставили.
В третий раз встретились при печальных обстоятельствах, на похоронах Семена Михайловича Буденного. Я шел за лафетом. Потом Ольга Аросева, которая была в это время на телевидении и смотрела церемонию в аппаратной, рассказывала: "Вдруг кто-то говорит: уберите этого Пана Ведущего, что он у вас торчит в кадре!". Не знали, что я в родстве. А после того, как гроб опустили в землю, Леонид Ильич подходит ко мне, целует меня. Тут уже Аросева закричала: "Скорей Державина в кадр!". Трагикомическая история.
- А правда, рассказывают, что однажды ваш внук бегал дома, играл в войну и кричал: "Я Чапаев, я Чапаев", тогда его взял на руки Семен Михайлович и строго сказал: "Буденный - ты, Буденный!".
- Нет, неправда. Но чтобы закончить тему с моим именитым тестем, хотел бы сказать, что эти люди были намного сложнее, чем мы о них думали. Помню, меня Анатолий Васильевич Эфрос спросил, а читал ли "Войну и мир" Буденный. Я пришел домой и робко так спросил: "Семен Михайлович, а вы "Войну и мир" читали?". "Первый раз, - ответил он, - еще при жизни автора". Помню, этот ответ удивил Анатолия Васильевича.
- Ваш отец был известным актером Театра имени Вахтангова. Какими были ваши первые театральные впечатления?
- Первый спектакль, который я увидел в пятилетнем возрасте в 1941 году, был "Фельдмаршал Кутузов" в постановке Николая Охлопкова. И отец мой в 38-летнем возрасте в парике играл Кутузова. Я очень хорошо помню, как в финале, когда отец вышел на поклоны, то снял парик. Матушка поставила меня на кресло, чтобы я мог лучше видеть его. Я тоже зааплодировал и обратился к женщине, сидевшей рядом: "А это мой папа". Кстати, отец хотел, чтобы я стал художником, но я стал артистом.
- Как вы себя чувствуете накануне юбилея?
- За одну неделю мне дали три ордена. И совсем без иронии признаюсь, что мне это внимание приятно.
Галахова Ольга
Trud.ru No 104 за 10.06.2006
