Очевидно, что новые условия развития МО и ВПО, которые стали формированного развиваться после начала специальной операции ВС РФ в феврале 2022 года (но только оттенившие нарастающую угрозу России)[1], влияют на все аспекты деятельности государства – от идеологии и экономики до безопасности. Даже реалистичная для периода 2021 новая редакция СНБ перестала быть таковой уже к марту 2022 года. Тем более, СНБ не успевает вовремя реагировать на тактические, но значимые изменения, например, расширения НАТО за счет Финляндии, Швеции и других стран[2].
В этой связи необходимо сделать несколько замечаний относительно новой СНБ РФ, которой должны быть исправлены, на мой взгляд, недостатки предыдущей.
. ОтсутствПервоеие (не формальное, а фактическое) долгосрочных целей и политико-идеологического целеполагания в России лишает правящую элиту и общество естественного представления о целях национального развития, снижает «горизонты планирования» в лучшем случае до уровня бюджетного планирования 4–5 лет. На самом деле, СНБ РФ носит настолько абстрактно-безвременной характер, что вообще не соотносится с современными реалиями в мире и в регионах.
Это не позволяет добиться сколько-нибудь значимых конкретных целей, которые в принципе недостижимы в краткосрочный и даже среднесрочном периоде. Более того, такое состояние делает невозможным эффективное государственное управление, которое ограничивается очень коротким периодом нахождения у власти, и который лишает стимула для процесса созидания на уровне человеческой жизни.
Такое «схлопывание» процесса стратегического планирования ведёт к падению его реального значения в политической и экономической жизни страны, когда в целом можно говорить о крайне низкой эффективности государственного управления в России, о чём открыто заявил ещё на Петербургском форуме весной 2019 года даже Г. Греф. Это во многом обусловлено именно низким уровнем стратегического планирования (в том числе прогнозирования) в России. Причём не только на национальном уровне, но и на уровне отдельных ветвей власти, отдельных отраслей, регионов и предприятий. Существующие планы развития никак не связаны с СНБ РФ и только формально предназначены для реального исполнения. Они не связаны также фактически ме6жду собой и не являются частью общенациональной интегрированной стратегии развития и безопасности[3].
Второе. Необходимо давать более оперативно новые оценки МО и ВПО не только в частных заявлениях, но и в документах стратегического планирования, прежде всего, СНБ.
Быстрые изменения в развитии технологий и скорость развития других глобальных процессов неизбежно ведут к усилению динамики как в развитии МО и ВПО в целом, так и отдельных вариантов сценариев. Отдельные сценарии и их варианты не только быстро появляются, но и ещё быстрее сменяют друг друга. Так, если переход от сценария «холодной войны» к сценарию развития МО, названному «разрядкой», в 70-е годы занял почти 10 лет (считая от соглашений по ОСВ и ПРО от 1972 года до ввода войск СССР в Афганистан), то переход к сценарию «разрядка № 2» при М. Горбачёве занял 2–3 года, а к сценарию «сотрудничества» (по сути дела политической капитуляции) при Б. Ельцине 1 год. В дальнейшем доминировали различные варианты этого сценария вплоть до бомбардировок Югославии в 1999 году, когда Россия шаг за шагом уступала свой суверенитет и экономику западной коалиции, руководствуясь во многом оценками сценария развития МО «Сотрудничество», хотя этот сценарий стремительно изживал себя.
Внешне выглядело так, что вплоть до 2008 года доминировал сценарий «сотрудничества» в своих разных вариантах, который сменился после грузинско-осетинской войны на сценарий противоборства, хотя признали это мы тоже не сразу: на практике это привело к неверному внешнеполитическому поведению, в том числе и в отношении Ливии, и других стран[4].
На самом деле произошла переоценка приоритетов российской политики, вызванная возвращением центральной власти контроля над ситуацией в стране, только позже: как в области внутренней политики, прежде всего на Кавказе и в политическом спектре после выборов 2008 года, так и в области информации (возращении контроля над СМИ), финансах (выплата внешнего долга и ликвидация дефицита бюджета) и др. областях. Именно во втором десятилетии нового века Россия вступила политически в «переходный период» реальной политики возвращения государственного, а затем и национального суверенитета[5].
Кроме того, переоценки нужны и в области военного строительства и политико-дипломатической области, в частности, переговоров по ограничению ВВСТ и военной деятельности. Происходит очень быстрая смена поколений ВВСТ и способов их использования, многие из которых ведут к радикальному пересмотру существующих взглядов в военном искусстве и норм международной жизни[6]. Фактически можно ожидать, что новые поколения вытеснят существующие поколения видов и систем ВВСТ к середине будущего десятилетия (хотя модернизированные варианты прежних систем и будут оставаться на службе ещ1 несколько десятилетий).
Произойдёт скачок в боевой эффективности, который будет измеряться её повышением в разы, может быть, даже на порядки, что сделает процесс постоянной модернизации (танков Т-72, вертолётов Ми-8, самолетов СУ-27 и др., насчитывающий 15–20 видов, ведущийся десятилетиями) не соответствующий требованиям и внешним условиям. Некоторые российские учёные (И. Тимофеев, например) делают вполне оправданный вывод, что «будет ускоряться революция в военном деле»[7]. Я бы сказал, что в середине 20-х годов будет сделан качественный «скачок» в военно-техническом развитии, который потребует принципиальной переоценки во всех областях военного искусства – от тактики до стратегии[8].
В ещё большей степени качественные изменения произойдут во влиянии военного искусства на политику. Причем во всех его областях – тактике, оперативном искусстве и стратегии. Что неизбежно отразится на состоянии ВПО и СО в мире. В качестве примера можно привести недавнее решение военно-политического руководства США (которое начало готовиться очень давно) о фактическом понижении «ядерного порога» с помощью миниатюризации ядерных боеприпасов и массового производства неядерных стратегических вооружения (ВТО, гиперзвукового, лазерного и пр.)[9]. По оценкам дипломатов, американцы пытаются обосновать планы по оснащению части баллистических ракет подводных лодок «Трайдент-П» ядерными боезарядами пониженной мощности мифической угрозой нанесения Россией ограниченного ядерного удара по территории США. Генерал ВВС Пол Сельва утверждал, например, что маломощные боезаряды нужны для ведения «ограниченной ядерной войны». С политической точки зрения это означает возврат к ведению войны с помощью ЯО на отдельных ТВД.
Это означает, во-первых, что был необходим долгосрочный прогноз развития не только ВВСТ, но и политики США и их союзников, с которым должны были быть увязаны наши политические и военно-технические инициативы, прежде всего, в области противодействия этим тенденциям. Во-вторых, геополитические позиции России, которые во многом обеспечены нашим ядерным потенциалом, объективно обесцениваются по мере наращивания потенциала ПРО США и «нового» потенциала СНВ. Это меняет всю мировую ВПО, с одной стороны, и может нанести ущерб нашей безопасности, с другой[10].
Третье. Существует прямая и непосредственная взаимосвязь между стратегическим сдерживанием и стратегическим планированием, которое в широком аспекте, а не только военном или даже ядерном, охватывает практически все области жизнедеятельности государств – от политики и экономики до науки, образования и культуры[11].
К сожалению, этого пока что не происходит: многие решения принимаются исходя из самых разных соображений и мотиваций, когда второстепенные, прежде всего макроэкономические, соображения оттесняют на второй план наиболее приоритетные и важные. Типичный пример – образование и здравоохранение, где в последние годы понятия «услуг» стали критериями эффективности развития отраслей. Эпидемия 2020–2021 годов продемонстрировала не только слабость отдельных отраслей в медицине России, но и принципиально неверный подход к развитию НЧК и его институтов на базе финансовых и экономических критериев.
Необходимо прежде всего изменить, вернуть политический подход к долгосрочному государственному, а, тем более, национальному, планированию, критерии эффективности и персональных оценок. Это, в свою очередь, должно найти отражение в Федеральном законе «О стратегическом планировании в Российской федерации»[12], Стратегии национальной безопасности, Концепции внешней политики[13], Военной доктрине и других нормативных документах стратегического планирования[14].
В частности, в Концепции вполне традиционно обозначены основные внешнеполитические цели и задачи России. Согласно Концепции, например (раздел I), в целях обеспечения национальных интересов и реализации стратегических национальных приоритетов России внешнеполитическая деятельность государства должна быть направлена на выполнение следующих основных задач:
– обеспечение безопасности страны, её суверенитета и территориальной целостности, укрепление правового государства и демократических институтов (какое отношение внешнеполитическая деятельность России имеет к «укреплению демократических институтов» в стране?);
– создание благоприятных внешних условий для устойчивого роста и повышения конкурентоспособности экономики России, её технологического обновления, повышения уровня и качества жизни населения;
– упрочение позиций России как одного из влиятельных центров современного мира, укрепление позиций России в системе мирохозяйственных связей, недопущение дискриминации российских товаров, услуг, инвестиций, использование возможностей международных и региональных экономических и финансовых организаций в этих целях и т. д.[15]
Для целей стратегического планирования и повышения качества государственного управления, однако, эти задачи сформулированы слишком обще, не конкретно, по сути дела, вне времени и особенностей развития МО и ВПО[16]. Именно поэтому такие документы имеют мало практической значимости, особенно если речь идет о практическом планировании политики.
Четвертое. России неизбежно предстоит сформулировать долгосрочные цели своей внешней и внутренней, экономической и промышленной политики, которые должны органично «вписаться» как в «систему национальных приоритетов», так и в естественный процесс мирового развития. Трудность стратегического планирования заключается в учёте закономерностей мирового развития одновременно с национальными интересами и особенностями[17]. Порой эти трудности (как в случае с британским выходом из ЕС) ведут к затяжному кризису. Поэтому важно совместить в эффективной долгосрочной стратегии национальные и глобальные закономерности и интересы, но не допустить «перекоса» в ту или иную сторону. Недопустимо, например, сокращение бюджетных мест в вузах, ожидаемое в ближайшие годы, на фоне того, что в развитых странах всё высшее образование стало практически бесплатным[18].
Особенно опасны расхождения между долгосрочными национальными и глобальными целями развития в цивилизационной и культурно-духовной области, которые, как неоднократно случалось в последнее время, приводило к конфликтам России и некоторых развитых стран. Эпидемия пандемии совпала с «эпидемией БЛМ», гендерными, экологическими и пр. особенностями развития Запада и переноса этих особенностей на отношения с Россией. Возникает целая область цивилизационных противоречий, решение которых потребует неизбежно модернизации существующих и создание новых инструментов сотрудничества, например, в области просвещения или культуры, где Запад создаёт транснациональные инструменты влияния.
Надо отчётливо понимать, что эти инструменты в конечном счете направлены на ликвидацию суверенитета и национальной идентичности, что, как показал опыт таких действий на Украине, приносит нередко сильный антироссийский эффект[19].
Пятое. В долгосрочной национальной стратегии очень важно вовремя учесть современные технологические, военные и военно-технические особенности развития всей МО-ВПО. Эта область имеет исключительно важное значение для безопасности государства и требует особенного внимания. Так, например, важно обеспечить безопасность важнейших по приоритетности объектов жизнедеятельности, связанную с изменениями в характере войны. В частности, речь идёт о необходимости защиты важнейших объектов инфраструктуры, которые в современном военном противоборстве стали объектами для нападения. Только в 2019–2021 годах такими объектами в России стали ЦИК, Центробанк, коммерческие банки, пресс-служба Президента РФ и сотни других. За рубежом различают следующие группы объектов критической инфраструктуры:
– собственно инфраструктура, необходимая для решения задач обеспечения национальной безопасности;
– объекты, напрямую не задействованные при решении задач обеспечения национальной безопасности, но необходимые для обеспечения функционирования инфраструктуры решения этих задач;
– объекты, необходимые для решения национальных задач, выведение из строя которых будет иметь ослабляющий эффект для безопасности и экономического благосостояния или которые могут дать негативный эффект для национального престижа, морали и доверия.
Шестое. В новой СНБ необходимо максимально внимательно отнестись как к национальным институтам развития НЧК, так и созданию механизмов противодействия зарубежным институтам НЧК, прежде всего, иногантам. Так, уже 29 июня принят в третьем чтении[20] законопроект № 113045-8 «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием».
Среди ключевых нововведений отметим следующее.
В силу статьи 1 документа под иностранным влиянием в иных формах и осуществляющее деятельность, виды которой установлены статьей 4 данного Федерального закона иностранным агентом может быть признано российское или иностранное юридическое лицо независимо от его организационно-правовой формы, общественное объединение, действующее
– без образования юридического лица, иное объединение лиц, иностранная
– структура без образования юридического лица, а также физическое лицо независимо от его гражданства или при отсутствии такового (далее – лица).
Иностранными агентами не могут быть признаны:
1) органы публичной власти Российской Федерации, лица, подконтрольные Российской Федерации, субъектам Российской Федерации, муниципальным образованиям, публично-правовые компании, государственная компания, государственные корпорации, а также лица, подконтрольные им, органы управления государственными внебюджетными фондами. В целях данного Федерального закона под подконтрольным лицом понимается юридическое лицо, находящееся под прямым или косвенным контролем, выраженным в обязанности исполнять указания, распоряжения, осуществлять действия, определенные иным образом;
2) религиозные организации[20], зарегистрированные в установленном законом порядке;
3) политические партии, зарегистрированные в установленном законом порядке;
4) лица, указанные в подпункте 2 пункта 20 (за исключением членов их семей, указанных в данном подпункте) и подпунктах 1–3 пункта 21 статьи 5 Федерального закона от 25 июля 2002 года № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации»;
5) объединения работодателей, торгово-промышленные палаты, зарегистрированные в установленном законом порядке.
Статус иностранного агента лицо приобретает со дня, следующего за днем размещения на официальном сайте федерального органа исполнительной власти, уполномоченного в сфере регистрации некоммерческих организаций (далее – уполномоченный орган), в информационно-телекоммуникационной сети «Интернет» сведений о таком лице в реестре иностранных агентов (далее – реестр) в соответствии с частью 4 статьи 5 данного Федерального закона, и прекращает со дня исключения таких сведений из реестра.
Документом в статье 2 определяется представление о об иностранных источниках поддержки (финансовой и иной) для лиц соответствующих лиц национального правового контроля (надзора) определённых данным законопроектом.
Отметим введение института посредничества в этой сфере «поддержки» в силу ст. 3 документа которого, законодатель предложил закрепить, что под посредником при получении денежных средств и (или) иного имущества от иностранного источника понимается гражданин Российской Федерации или российское юридическое лицо, осуществляющие передачу денежных средств и (или) иного имущества лицу от иностранного источника либо иного лица, находящегося под прямым или косвенным контролем такого источника.
Обратим внимание, что основным правовым «лакмусом» как ранее свидетельствовала судебная практика и соответствующие разъяснения Конституционного Суда РФ в вопросах идентификации иностранного агента выступал отличительный элемент – осуществление политической деятельности.
Согласно статье 4 документа, с учётом разъяснений органа наркоконтроля, законодатель под политической деятельностью предусмотрел: в сфере государственного строительства, защиты основ конституционного строя Российской Федерации, федеративного устройства Российской Федерации, защиты суверенитета и обеспечения территориальной целостности Российской Федерации, обеспечения законности, правопорядка, государственной и общественной безопасности, обороны страны, внешней политики, социально-экономического и национального развития Российской Федерации, развития политической системы, деятельности органов публичной власти, законодательного регулирования прав и свобод человека и гражданина в целях оказания влияния на выработку и реализацию государственной политики, формирование органов публичной власти, их решения и действия.
Вместе с этим, в силу указанной нормы документа к политической деятельности не относятся деятельность – в области науки, культуры, искусства, здравоохранения, профилактики и охраны здоровья граждан, социального обслуживания, социальной поддержки и защиты граждан, защиты человеческой жизни, семьи, материнства, отцовства и детства, традиционных семейных ценностей, социальной поддержки инвалидов, пропаганды здорового образа жизни, физической культуры и спорта, защиты растительного и животного мира, благотворительная деятельность, если соответствующая деятельность – не противоречит национальным интересам Российской Федерации, основам публичного правопорядка Российской Федерации, иным ценностям, защищаемым Конституцией Российской Федерации.
Политическая деятельность осуществляется в следующих формах:
1) участие в организации и проведении публичных мероприятий в форме собраний, митингов, демонстраций, шествий или пикетирований либо в различных сочетаниях этих форм, организации и проведении публичных дебатов, дискуссий, выступлений;
2) участие в деятельности, направленной на получение определенного результата на выборах, референдуме, в наблюдении за проведением выборов, референдума, формировании избирательных комиссий, комиссий референдума, в деятельности политических партий;
3) публичные обращения к органам публичной власти, их должностным лицам, а также иные действия, оказывающие влияние на деятельность этих органов и лиц, в том числе направленные на принятие, изменение, отмену законов или иных нормативных правовых актов;
4) распространение, в том числе с использованием современных информационных технологий, мнений о принимаемых органами публичной власти решениях и проводимой ими политике;
5) формирование общественно-политических взглядов и убеждений, в том числе путем проведения опросов общественного мнения и обнародования их результатов или проведения иных социологических исследований;
6) вовлечение граждан, в том числе несовершеннолетних, в деятельность, указанную в пунктах 1–5 настоящей части;
7) финансирование деятельности, указанной в пунктах 1–6 настоящей части.
К видам деятельности, указанным в части 1 статьи 1 документа, относятся:
1) целенаправленный сбор сведений в области военной, военно-технической деятельности Российской Федерации, которые при их получении иностранными источниками могут быть использованы против безопасности Российской Федерации (при отсутствии признаков преступлений, предусмотренных статьями 275 и 276 Уголовного кодекса Российской Федерации). Перечень таких сведений определяется федеральным органом исполнительной власти в области обеспечения безопасности;
2) распространение предназначенных для неограниченного круга лиц печатных, аудио-, аудиовизуальных и иных сообщений и материалов (в том числе с использованием информационно-телекоммуникационной сети «Интернет»), и (или) участие в создании указанных сообщений и материалов;
3) финансирование деятельности, указанной в пунктах 1 и 2 настоящей нормы.
Обращаясь к роли Минюста, то законодатель предусмотрел
новые требования к фиксации и регистрации инагентов.
Политика — управление общественными делами ради выгоды частного лица.
Амброз Гвиннет Бирс (1842–1913) — американский писатель
Так, статьями 5 и 6 документа вводится правила ведения Реестра иностранных агентов и Единого реестра физических лиц, аффилированных с иностранными агентами.
В норме установлено, что в целях ведения единого реестра уполномоченному органу в порядке, установленном Правительством Российской Федерации, предоставляются сведения федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере внутренних дел (за исключением результатов оперативно-розыскной деятельности), федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору за соблюдением законодательства о налогах и сборах, федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору в сфере средств массовой информации, Пенсионным фондом Российской Федерации. Сведения, необходимые для ведения единого реестра, предоставляются уполномоченному органу иными государственными органами и организациями в соответствии с законодательством Российской Федерации.
______________________________________
[1] Подберёзкин А.И. «Риск начала Третьей мировой войны не просто сохраняется, он стремительно усиливается» // Национальная оборона, 2021, № 4, апрель, сс. 9–20.
[2] Германович Г. Сложные, но многообещающие перспективы, поскольку Финляндия и Швеция обдумывают членство в НАТО // РЭНД, 3 марта 2022 г. / https://www.rand.org/blog/2022/03/complex-but-promising-prospects-as-finland-and-sweden.html?utm_source=AdaptiveMailer
[3] См.: Подберёзкин А., Родионов О. Институты развития человеческого капитала – альтернатива силовым средствам политики // Обозреватель, 2021, № 7, сс. 33–48; Боброва О.В., Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. Негосударственные институты развития – силовые средства политики // Обозреватель, 2021, № 9, сс. 17–38; Боброва О., Подберёзкин А., Подберёзкина О. Специфика НКО и правовые основы их деятельности // Обозреватель, 2021, № 8, сс. 17–48 и др.
[4] Подберёзкин А.И. Роль США в формировании современной и будущей военно-политической обстановки. М.: ИД « Международные отношения», 2019, сс. 189–196.
[5] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Современная военная политика России. М.: учебно-методический комплекс. В 2-х томах. Т. 2. М.: МГИМО-Университет, 2017. 987 с.
[6] Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.). Часть I и Часть II. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, №№ 4, 5, сс. 5–28 и сс. 5–31, а также: Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. «Переходный период»: главная особенность – милитаризация политики. Часть III. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 6, сс. 57–72.
[7] Мир через 100 лет: сборник статей / пред. И.С. Иванов. НП РСМД, Весь мир, 2016, с. 12.
[8] Подберёзкин А.И., Покровская М.В. На острие борьбы. Интервью с Я.В. Новиковым // Красная Звезда, 24.09.2021.
[9] Саможнев А. МИД: США возвращаются к ядерному планированию времён «холодной войны». 22.06.2019.
[10] Стратегическое сдерживание: новый тренд и выбор российской политики: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров и др. М.: МГИМО-Университет, 2019. 656 с.
[11] Подберёзкин А.И., Жуков А.В. Оборона России и стратегическое сдерживание средств и способов стратегического нападения вероятного противника // Вестник МГИМО-Университет, 2018, № 6, сс. 141–168.
[12] ФЗ № 172 от 28 июня 2014 г. «О стратегическом планировании в Российской Федерации».
[13] Путин В.В. Указ № 640 от 30 ноября 2016 г. «О Концепции внешней политики Российской Федерации».
[14] Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 683 от 31 декабря 2015 г. «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации».
[15] Путин В.В. Указ № 640 от 30 ноября 2016 г. «О Концепции внешней политики Российской Федерации».
[16] Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.). Часть I и Часть II. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, №№ 4, 5, сс. 5–28 и сс. 5–31, а также: Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. «Переходный период»: главная особенность – милитаризация политики. Часть III. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 6, сс. 57–72.
[17] Подберёзкин А.И. Современная военная политика России: учебно-методический комплекс. В 2 т. М.: МГИМО-Университет, 2017. Т. 2. 987 с.
[18] Стратегическое сдерживание: новый тренд и выбор российской политики: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров и др. М.: МГИМО-Университет, 2019. 656 с.
[19] Право крымчан на самоопределение: предпосылки и эволюция «крымской весны»: Научное издание / под ред. А.А.Власова. М.: Аспект Пресс, 2020. 478 с.
[20] О деструктивной деятельности религиозных организаций и мерах судебного принуждения мы освещали в своих публикациях см например: интернет ресурс ЦВПИ http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/pravoprimenitelnaya-praktika-0 (дата обращения: 29.06.2022).
