Ожесточенность противостояния недвусмысленно свидетельствует о том, что речь идет о чем-то гораздо большем, чем судьба киевского режима. Фактически на кону – архитектура всего мирового порядка. Предугадать ее конкретные очертания, исходя из нынешней ситуации, довольно трудно, но можно с уверенностью сказать: возврата к старому уже не будет[1].
С.Е. Нарышкин, директор Службы внешней разведки России
Искажение истории, самих цивилизационных основ становится обязательным условием ведения гибридной войны, где одна система ценностей противопоставляется другой. Именно экзистенциальность угрозы России в начале третьего десятилетия со стороны Запада стала фундаментом той агрессии, которая проявилась со стороны Запада в ходе военного конфликта на Украине.
Очевидно, что формирование современной стратегии развития и безопасности России происходит в условиях нарастающей эскалации гибридной войны[2], в которой исключительно важную роль выполняют силовые информационно-когнитивные средства и способы ведения, – от искажения истории[3] до полной трансформации реалий.
С военно-технической точки зрения, можно говорить о стремительном усилении подготовки материальной основы войны[4] – ВВСТ, НИОКР, ОПК и военно-политических институтов, прежде всего, организаций (блоков и коалиций, как в АТР, например, и в Европе), идей и концепций. Это позволяет говорить ряду экспертов «с высокой (примерно 90%) вероятностью, что в ближайшие годы разразится «горячая» локальная война, в которой Россия вынуждена будет принять непосредственное и активное участие»[5].
Важно подчеркнуть, что формы этой войны в будущем будут иные, чем до недавнего прошлого, что продемонстрировал военный конфликт на Украине 2022 года. Прежде всего, с точки зрения появления многочисленных «серых зон» между стадиями противоборства и боевых действий. В частности, для использования стратегии «многодоменных операций»[6]. «Армейская экспериментальная многодоменная оперативная группа «изменила правила игры», переломив ход событий «как минимум в 10 военных играх», – говорит командующий сухопутными войсками США в Тихоокеанском регионе. «Из-за этого планы уже меняются на уровне боевого командования».
Ключевой момент: подразделение решило головоломку « Противодоступность, блокировка зоны» (A2/AD), плотную эшелонированную оборону России и Китая, состоящую из ракет большой дальности, сенсоров и сетей для их координации. «Раньше мы не могли проникнуть в A2/AD. С ним мы могли бы», – сказал генерал Роберт Браун о работе оперативной группы в «по крайней мере, 10 учениях и военных играх». «С Multi-Domain Task Force, – сказал он мне после своего выступления на конференции AUSA Global, – мы могли бы воздействовать на их системы дальнего действия и добиться гораздо большего успеха в борьбе с противником. Если я углублюсь в подробности, это будет засекречено.
– В будущем, сказал Браун, «все формации должны будут стать многодоменными, иначе они станут неактуальными, [но] пройдут годы, прежде чем это произойдет». Цель армии – модернизировать силы, достаточные для того, чтобы к 2028 году вети многостороннюю войну против Китая или России , но не против обеих одновременно. решения. Некоторые особенно запутанные примеры:
– Какие подразделения следует перевести из Национальной гвардии и армейского резерва в регулярную действующую армию – всегда политически щекотливый вопрос – чтобы они могли быстрее реагировать или, что еще лучше, предотвращать кризис? Какие регулярные части могут перейти в гвардию и резервы?
– Какие новые организации, от полевого армейского штаба до эскадрильи разведывательных самолетов и киберразведывательных батальонов , армия должна создать для конфликта в гораздо большем масштабе, чем бригадные операции в Афганистане и Ираке? Какую часть армии следует модернизировать в первую очередь?
– Кто может подтолкнуть все четыре службы – особенно сопротивляющийся флот – к принятию многодоменных операций в качестве их совместного подхода к войне? (Честно говоря, многие в военно-морском флоте отвечают, что они уже занимаются MDO.) Кто может привлечь Государственный департамент, гражданские агентства и иностранных союзников , которые изо всех сил стараются не отставать от вооруженных сил США?
– Какую роль должны играть военные в серой зоне между миром и войной , в фазе «конкуренции», когда противники используют прокси, тайные операции, взлом и дезинформацию для достижения своих целей, не провоцируя силы США на открытие огня?
Армия только начинает ломать голову над этими вопросами. Мы возьмемся за них на этой неделе, потому что эти ранние попытки ответов интригуют, начиная с самой Многодоменной целевой группы.
Однако не всякий огонь и маневр являются физическими, подчеркнул Браун. На самом деле, «сердцем» Многодоменной оперативной группы является недавно созданный (и громоздко названный) батальон разведки, информации, кибербезопасности, радиоэлектронной борьбы и космоса – I2CEWS, произносится как «глаз два Q»[7]. «Информационные операции абсолютно необходимы, [но] у нас изначально не было их в формировании ICEWS», – сказал Браун. «Это было добавлено [потому что] вы должны вставить это туда». Как первое такое подразделение в армии, работающее в строго засекреченных областях, I2CEWS до сих пор остается довольно загадочным. Однако, судя по тому, что я собрал, он не только собирает данные из внешних источников – спутников, беспилотников, самолетов-шпионов – для информирования дружественных сил об угрозах и целях, но и ведет войну в киберпространстве и в электромагнитном спектре, взламывая и глушение датчиков и сетей, которые сообщают противнику, куда стрелять.
Но некоторые из наиболее важных вкладов как батальона I2CEWS, так и Многопрофильной оперативной группы в целом вносятся до начала стрельбы – мы надеемся, что это удержит кого-либо от первого выстрела. Это период, который традиционная доктрина США вежливо называет Нулевой фазой, а традиционная стратегия США называет «миром», холодом или каким-либо иным образом. Однако Москва, Пекин, Тегеран и Пхеньян рассматривают мир как простое продолжение войны другими средствами: убийствами, «зелеными человечками», экономическим давлением, онлайн-шпионажем, дезинформацией в социальных сетях и многим другим. США с опозданием признают, что этот период является частью Стратегии национальной обороны .называет «соревнованием», а не «конфликтом» – хотя наши противники сочли бы и то, и другое формами конфликта, завершающимися насильственной смертью, только разного масштаба.
«Нулевая фаза… Мне никогда не нравился этот термин, он подразумевал, что ничего не происходит. Боже, теперь постоянно что-то происходит», – сказал Браун. Так что, в частности, для батальона I2CEWS, по его словам, «они должны присутствовать на этапе соревнований, именно тогда они делают свою лучшую работу».
В качестве конкретного примера влияния внешних условий можно привести современную оценку влияния развития ВПО в России в начале 2021 года на стратегию развития страны, которая требовала учета таких внешних факторов, как:
– растущей военной мощи и агрессивности западной военно-политической коалиции;
– возможного обострения СО одновременно на нескольких стратегических направлениях – от районов восточной Украины и Калининграда до Южного Кавказа;
– усиления влияния на радикальные силы внутри страны с целью её дестабилизации;
– неизбежное усиление санкционной политики и т.д.
Но не только Запад стал фактором влияния формирования МО-ВПО современных условиях, но и стремительное усиление Китая. За последние 20 лет Китай вложил значительные средства в проекты государственного и частного секторов в развивающихся странах. В исследовании отмечается, что инициатива президента Китая Си Цзиньпина «Один пояс – один путь» привела к доминированию Китая в финансировании зарубежных проектов. Ежегодные обязательства по международному финансированию развития составляют около 85 млрд долл. в год, и в этом плане Китай давно превзошел США и другие крупные державы. Авторы исследования считают, что Китай добился лидерства не за счет помощи развивающимся странам, а за счет предоставления льготных и не льготных кредитов. С момента запуска инициативы «Один пояс – один путь» соотношение кредитов Пекина и грантов за рубежом достигло 31 : 1[8]. Судя по данным исследования, «скрытый» долг 42 стран перед Китаем превышает 10 процентов их ВВП. Среди этих стран указывается и Казахстан. По подсчетам AidData, «скрытый» долг Казахстана перед Китаем достиг 16 % ВВП. В период с 2000 по 2017 год Казахстан занял у Китая 35 млрд долл. и вошел в десятку крупнейших заемщиков. В число крупнейших должников Китая входят также Россия (151 млрд долл.), Венесуэла (81 млрд долл.), Ангола (50 млрд долл.), Бразилия (38 млрд долл.), Индонезия (36 млрд долл.) и Пакистан (33 млрд долл.).
Примечательно, что определенного и категорического описания и характеристики состояния МО и ВПО и его влияния на положение в России сделано не было даже после оценки 19 марта В.В. Путина Дж. Байденом и отзыва посла в Россию для консультаций. Избранная В.В. Путиным тактика «легкой полемики» с Западом на фоне обострения ситуации в Донбассе лишала страну необходимой мобилизационной готовности, декларируя, что внешняя обстановка и отношения с США и их союзниками проходят по формуле «бизнес как обычно». Это отчетливо проявилось, например, на состоянии либеральной оппозиции, которая восприняла такую политику с надеждой, а также на некоторые либеральные научные круги, которые воспринимали позицию США в отношении Украины как «не приоритетную»[9].
Было бы наивно и непредусмотрительно игнорировать это негативное влияние в планах социально-экономического развития страны, хотя (как ни странно это выглядит) на практике на протяжении целого ряда лет в документах стратегического планирования России именно это и происходило: ни в Стратегии социально-экономического развития, ни в других нормативных документах негативное или иное влияние развития МО либо не оценивалось вообще, либо оценивалось в целом позитивно, исключая, может быть, некоторые самые последние документы стратегического планирования[10]. Так, можно сказать, что вполне определённо негативное внешнее влияние на развитие России было отмечено только в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, утвержденной Президентом РФ 31 декабря 2015 года, где, в частности, аккуратно говорилось: Проведение Российской Федерацией самостоятельной внешней и внутренней политики вызывает противодействие США и их союзников, стремящихся сохранить своё доминирование в мировых делах. Реализуемая ими политика сдерживания России предусматривает оказание на неё политического, экономического, военного и информационного давления»[11]. Такая мягкая оценка – «противодействие США» и «давление» (если так можно говорить о санкциях и провокациях) вводят в заблуждение и дезориентируют правящую элиту и общество в условиях, когда оценка развития сценария ВПО должна быть более категоричной и мобилизационной.
Понятно, что послания президента, в особенности 2015–2021годов, которые также являются документами стратегического планирования, достаточно ясно оценивали внешние условия и их негативное влияние на Россию, но сами по себе эти послания, как и меры правительства по их реализации, мало на что влияли. Между тем как для практических целей работы ФОИВ, так и разработки национальной стратегии необходимо выбрать и исходить изначально из наиболее вероятного (из всех возможных) сценариев развития ВПО в его наиболее конкретном варианте, ещё больше конкретизировав его в различных сценариях развития СО, войн и конфликтов[12]. Такой сценарий в 2021 году можно назвать как сценарий «ни войны, ни мира» или «между войной и миром», поучивший официально признание в США и Великобритании как сценарий отношений в «рамках серой зоны».
Подобные оценки состояния ВПО принципиально важны для принятия конкретных решений, например, в отношении работы российских организаций в Крыму, которые должны следовать внешнеполитической стратегии страны, а не исходить из собственного корпоративного понимания интересов. Так, например, в 2021 году было принципиально важно для экономических и торговых отношений России с Украиной (которые оценивались в 10 млрд долл.) будут ли власти этой страны выполнять Минские соглашения, а не готовить наступление на Донецкую и Луганскую республики.
Тем более адекватная оценка внешнего сценария необходима для разработки внутриполитической стратегии, в частности, отношения с оппозицией, часть которой – коллаборационисты – откровенно ориентируется на обострение отношений с Западом, а другая – конформисты – в очередной раз ожидает, чья правящая элита сможет захватить власть – прозападная или национальная.
В современных условиях при ведении ГВ переход к открытому масштабному применению силы возможен лишь на этапе завершения конфликта с использованием в этих целях существующей нормативно-правовой базы миротворческой деятельности и операций по кризисному урегулированию. Данный фактор очень важен и требует качественного переосмысления характера военных конфликтов нового поколения и их стратегий с учетом следующих особенностей»[13].
Во-первых, наблюдается тенденция перехода от линейной к нелинейной модели войны, основанной на применении непрямых асимметричных действий, что позволяет за счет весьма ограниченного воздействия добиться существенных, нередко стратегических результатов.
Во-вторых, меняются системообразующие элементы, определяющие содержание самой философии войны как гуманитарной составляющей учения о ней. К их числу классик русской геополитики А.Е. Снесарев относил существо войны, основные идеи, с этим существом связанные, пути к познаванию войны, науку о войне в целом и ее классификацию.
В-третьих, с учетом комплексного характера ГВ особую значимость приобретает задача организации четкого взаимодействия всех разнородных сил и средств, привлекаемых для противодействия противнику (подч. А.П.). Следовательно, в условиях, когда ГВ против России превратилась в повседневный фактор существования страны, успешное противостояние угрозам нового вида в решающей степени зависит, на наш взгляд, от способности своевременно сформировать новое знание о войне и на этой основе определить стратегию государства в целом и стратегию строительства ВС в частности»[14].
«При этом необходимо понимать, что разрушительный импульс операциям ГВ придает сочетание стратегий сокрушения, на которых, в частности, строится «цветная революция», и измора, что позволяет формировать своеобразный разрушительный тандем для целенаправленного использования свойств глобальной критичности современного мира в целях подрыва фундаментальных основ существующего миропорядка, дестабилизации отдельных стран, принуждения их к капитуляции и подчинению агрессору. В основе сочетания стратегий сокрушения и измора лежат механизмы поэтапного усиления и эксплуатации критичности в целях хаотизации обстановки в стране-жертве»[15].
В качестве частного современного примера можно привести оценку будущего конкретного варианта сценария развития ВПО председателем комитета начальников штабов США Милли, сделанную им 21 мая 2022 года на выступлении выпускников в Вест-Пойнте, в которой он дает прогноз как новых элементов в развитии военного искусства, так и развития вооружений. Так, говоря о военном искусстве в будущем, он заявил: «Городской характер войны на Украине — это то, что Милли считает характеристикой будущих полей сражений, которые будут «очень сложными и почти наверняка решающими в городских районах против неуловимых, неоднозначных врагов, которые сочетают терроризм и военные действия с обычными средствами — все это встроено в большие территории», населенные гражданскими людьми»[16].
Из этой оценки следует многое, в частности, что практически рассматривается возможность ведения глобальной войны неядерными средствами на больших территориях, которые застроены гражданскими постройками и характеризуются огромным количеством гражданских коммуникаций. Именно это сегодня наблюдается на Донбассе и в ряде других районов Украины, где националисты используют тактику умышленного уничтожения гражданской инфраструктуры.
Не менее конкретно американский генерал сказал и о будущих военно-технических изменениях: «В ближайшие десятилетия оружейная технология сильно изменится, и этот сдвиг будет таким же радикальным, как переход от мушкета к винтовке, от винтовки к пулемету или от парусного спорта к паровым кораблям. И технологическое преимущество больше не будет автоматически в пользу Америки»[17]. Далее Милли уточнил: «Вы будете сражаться с роботизированными танками , кораблями и самолетами», — сказал Милли. «Мы стали свидетелями революции в смертоносных и высокоточных боеприпасах. То, что когда-то было исключительной прерогативой вооруженных сил Соединенных Штатов, теперь доступно большинству национальных государств, у которых есть деньги, чтобы приобрести их».
Иными словами, из выступления американского военного руководителя следует, что:
– развитие ВПО будет происходить по сценарию дальнейшей эскалации, что неизбежно ставит перед Россией проблему подготовки к возможной длительной и разрушительной войны на европейском ТВД. Ожидать, что ситуация изменится в лучшую сторону было бы наивностью. Более того, существует вероятность не только сохранения враждебных отношений с Западом в экономике, финансах и торговле, но и их перерастания в военный конфликт в Европе;
– военное искусство с высокой степенью вероятности ориентируется на масштабные войны в черте городской застройки (по примеру Сирии и Украины). Это означает, что война на европейском ТВД может стать разрушительной по аналогии с войной на Донбассе;
– вооружения и военная техника находятся на этапе революционных изменений, когда новая роль ВТО и роботизированной техники качественно меняет средства вооруженной борьбы. Происходит новый этап военно-технической революции, который потребует самых радикальных изменений в ВВСТ.
К сожалению, подобные изменения выглядят не столько как возможные, сколько как наиболее вероятные, что требует от России существенных корректив в стратегическом прогнозе и планировании.
_____________________________________
[1] Нарышкин С.Е. Современная международная военно-политическая ситуация и тенденции её развития // Эл. ресурс: «Официальный сайт СВР», 2022, апрель / http://www.svr.gov.ru/smi/2022/04/sovremennaya-mezhdunarodnaya-voenno-politicheskaya-situatsiya-i-tendentsii-ee-razvitiya.htm.
[2] Бартош А.А. Взаимодействие в гибридной войне / Военная мысль, 2022, № 4, сс. 7–8. file:///C:/Users/user/Desktop/%D0%B2%.
[3] Аверьянов К.А. Рождение Древней Руси. Взгляд из XXI века. М.: Центрполиграфпром, 2021, cc. 240-243
[4] Этот вариант сценария развития ВПО мною неоднократно предлагался в качестве наиболее вероятного с 2013 года. См., например: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в ХХI веке. М.: ИД «Международные отношения». 1596 с.
[5] Военно-технические и военно-экономические аспекты итогов и уроков Второй мировой войны / кол. авт. под ред. проф. Викулова С.Ф. М.: АПВЭ и Ф, «Канцлер», 2020. 238 с., с. 135.
[6] Фридберг Дж. мл. Армейское многопрофильное подразделение «изменит правила игры» в будущей войне. / Срочные новости. 01.04.2022 / https://breakingdefense.com/2019/04/armys-multi-domain-unit-a-game-changer-in-future-war/
[7] Фридберг Дж. Мл. Армейское многопрофильное подразделение «изменит правила игры» в будущей войне. / Срочные новости. 01.04.2022 / https://breakingdefense.com/2019/04/armys-multi-domain-unit-a-game-changer-in-future-war/
[8] Алимова Е. «Скрытый» долг Казахстана перед Китаем перевалил 10% ВВП /
Азалик, 5 октября 2021 //https://rus.azattyq.org/a/31493325.html
[9] См., например, оценку некоторыми авторами политики США как «далеко не одномерной», «между сдержанностью и энтузиазмом», когда накануне Евромайдана «США особой активности не проявляли», «начало масштабного кризиса… подтолкнуло Вашингтон к более активным действиям» и т.д., т.е. провокационную и длительную работу США на Украине эти авторы просто … не видят, но где-то находят «сдержанность» в антироссийской политике США. См. подробнее: Маркедонов С.М., Ребро О.И., Сушенцов А.А., Чечевишников А.Л. Политика США на украинском направлении (1991–2013): между сдержанностью и всесторонней поддержкой. В кн.: Украинский кризис: международное соперничество и пределы прочности государства. М.: «Весь мир», 2020, сс. 176–194.
[10] По этому поводу я неоднократно писал в самых разных работах с 90-х годов. См., например: Стратегия национальной безопасности России в 1995 году. М.: МА «Обозреватель», 1995. 297 с.
[11] Путин В.В. Указ Президента России № 683 от 31 декабря 2015 года «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации».
[12] Подберёзкин А.И. «Переходный период» развития военно-силовой парадигмы (2019–2025 гг.). Часть 1. Научно-аналитический журнал «Обозреватель». 2019, № 4 (351), сс. 5–25; Подберёзкин А.И. «Переходный период»: эволюция политики военно-силового противоборства западной военно-политической коалиции (2010–2024 гг.). Часть 2. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 5 (352), сс. 5–21, а также: Подберёзкин А.И., Подберёзкина О.А. «Переходный период»: главная особенность – «милитаризация политики». Часть 3. Научно-аналитический журнал «Обозреватель», 2019, № 6 (353), сс. 57–72.
[13] Бартош А.А. Взаимодействие в гибридной войне // Военная мысль, 2022, №4,с.7.
[14] Бартош А.А. Взаимодействие в гибридной войне // Военная мысль, 2022, № 4, с. 8.
[15] Бартош А.А. Взаимодействие в гибридной войне // Военная мысль, 2022, № 4, сс. 6–24.
[16] Генерал Милли предупреждает выпускников Вест-Пойнта о «возрастающем» риске глобальной войны // Fox News, 21.05.2022 // https://www.foxnews.com/politics/gen-milley-west-point-commencement-2022-increasing-risk-war
[17] Генерал Милли предупреждает выпускников Вест-Пойнта о «возрастающем» риске глобальной войны // Fox News, 21.05.2022 // https://www.foxnews.com/politics/gen-milley-west-point-commencement-2022-increasing-risk-war
