То, что никто из участников дискуссии так и не решился сформулировать саму нашу национальную идею, свидетельствует лишь о том, что суть ее - больше и емче любой из возможных смысловых фигур.
Но все равно дискуссия очень расширила наше представление о круге связанных с национальной идеей проблем. Например, сделанный капитаном 1-го ранга А.Ю. Рябцевым анализ нравственно-политических результатов смутного времени объясняет, почему среди декабристов было так много рюриковичей, почему Гермоген при Романовых не был поставлен, как национальный герой, в один ряд с Сергием Радонежским. И если кому-то кажется, что лукавство прошлого может быть созидательным, то в будущем самую разрушительную роль сыграет та правда, которую, как шило в мешке, не утаишь.
Весьма остро была обозначена участниками дискуссии необходимость связи между национальной идеей и социально-политической направленностью законодательной базы.
А наиболее близко к ответу на заявленный в дискуссии вопрос решился подойти И.А. Исаев. По крайней мере, он от национальной идеи, как скульптор, отсек все лишнее. И если не показал, что у него получилось в остатке, то хотя бы дал нам возможность этот остаток почувствовать.
Но жанр дискуссии требует от меня, одного из ее инициаторов, все-таки подвести некий итог.
Думаю, профессор И.А. Исаев согласится со мной в том, что впервые наша национальная идея - хотя бы на уровне бессознательного поступка - была выражена князем Святославом в его походах на Волгу и на Балканы (мы ощутили себя великим народом!). А то, чем мы отличаемся от других народов, впервые представил нам митрополит Иларион в своем "Слове о Законе и Благодати".
Как это ни чудно на сегодняшний день покажется, но боевые корабли в виде Храмов при адмирале Ушакове - это своего рода воплощенный идеал русской жизни. Слишком уж очевидным было для русских матросов, за что они проливают кровь. Но потому-то они и не знали поражений.
Лев Толстой показал капитана Тушина - во всем и перед всеми виноватого, от всей его широкой души виноватого. И хотя было кому понять этого Тушина, вина его уже выглядит как нравственная заноза, в ней было уже предчувствие будущего раскола на "красных" и "белых".
Советские идеалы справедливости, равенства и братства стали в конце концов очень даже созвучными русскому национальному идеалу. Но - слишком долгим оказалось ожидание дальнейшего их развития.
Не могу согласиться с теми участниками дискуссии, которые считают, что национальная идея может исполнить роль стратегической задачи (чем и какою не может быть национальная идея, И.А. Исаев показал более чем обстоятельно). Даже краеугольное в русской судьбе "Слово о Законе и Благодати" не могло стать формулой национальной идеи. Как и освоение Сибири и освобождение балканских братьев-славян, как и все, что нам сейчас может вдруг вспомниться. Национальная идея скорее выражает смысл жизни, чем ее реальный исторический вектор.
Национальная идея рождается развившейся и потому почувствовавшей себя одинокою душой. Одиночество это выражается в томлении "духовной жаждой". Несколько таких развитых душ соединяются - и вокруг них кристаллизуется народ. Хотя - у каждого одиночества свой смысл и своя печаль. Но если без национальной идеи можно строить дом лишь потому, что нужен именно дом, то русская "загадочная душа" строила дом потому, что ей нужен был дом во имя чего-то. В этом и ответ на вопрос, почему все русские купеческие роды - самые богатые! - в третьем поколении все свое богатство выбрасывали "на ветер": либо на революцию, либо на благотворительные нужды в далекой Италии, либо, в лучшем случае, на Третьяковскую галерею.
Победоносцев тоньше других своих современников понимал русскую душу. А значит, и оберегал всякую иную. Мы можем, писал он Александру III в качестве наставления, отнять у подвластных нам народов все, кроме того, в чем мыслят они себя стоящими перед Богом.
Много ли в России сегодня "стоящих перед Богом" душ, чтобы заново кристаллизовался вокруг них русский и российский народ?
Когда их будет достаточно, мы сразу почувствуем, что у нас национальная идея уже есть. И будем во имя ее жить и умирать.
Но не случайно так много было сказано участниками дискуссии и об экономике, и о социальной политике. Любая стратегическая задача государства, как и характер его экономики, характер внутренней и внешней политики, лишь в том случае будут народу во благо, если нравственным своим содержанием они будут соответствовать народному нравственному идеалу. А если будут соответствовать, то именно в них и проявится сама живая народная душа, сама национальная идея.
Что касается поднятой мной проблемы культуры как ключевого элемента национальной безопасности, то исходил я из следующих соображений: разруха в культуре имеет куда более опасные последствия, чем даже разруха в экономике. Это именно культурная революция, охватившая за четыре последних десятилетия уже все страны, принадлежащие к христианской цивилизации, парализовала волю англичан и французов, немцев и русских, превратила их из главных субъектов мировой истории в некую безучастно исчезающую с лица земли человеческую массу. В то время как причиной внезапной демографической экспансии народов Азии и Африки в Европу стало то, что религиозная и национальная самоидентификации мусульман основывается сегодня на противостояние ценностям культурной революции.
Еще раз напомню: культура - это такая же среда нашего обитания, как и природная среда. Только от характера культурной среды зависит, какие у нас будут ценностные приоритеты, будем ли мы способными рожать и воспитывать детей, сохранимся ли как великий народ и как субъект истории. И если ранее различные национальные культуры могли сталкиваться между собою, взаимообогащаться или одна в другой растворяться, то никому в голову не приходило твердить о "конце истории" прежде всего потому, что любая естественным образом сформированнная культурная среда (будь она даже такою же чужой, какою в свое время была эллинская культура для варварской Европы) таит в себе все необходимые для выживания духовно-нравственные ресурсы. И только во второй половине двадцатого века появились технологии для создания искусственной культурной среды и ее тиражирования. Собственно, вот это тиражирование и обеспечило победное шествие модифицированной культуры по всей христианской ойкумене. А когда появились целые поколения людей, сформированных искусственной культурной средой, то выяснилось, что у модифицированного культурного типа отсутствуют такие базовые для продолжения рода ценности, как семья, материнство и отцовство, общинный дух, способность к самопожертвованию и т.п. Зато в новых поколениях проявилось то "кочевое сознание", которое видный идеолог глобализма Жак Атали считает наиболее приемлемым для Нового мирового порядка.
Нет, я не того боюсь, что лет через пятьдесят народ в России станет более смуглым. Народы, как и культуры, всегда смешивались или даже бесследно растворялись один в другом. Так и монголы в свое время придали русскому типу весьма заметную скуластость. Но, став скуластее, русские люди не разучились понимать "Слово о Законе и Благодати" митрополита Илариона, сохранили собственное представление о человеческом достоинстве.
А человеческое достоинство - это и есть та базовая ценность, во имя которой люди могли из века в век трудиться, строить города, упрямо приобретать богатство и с легким сердцем его терять, умирать на войне.
И проблема в том, что для модифицированного человека, сохрани он даже родной для меня славянский тип лица, "Слово" Илариона ничего не будет значить. Он даже если очень захочет, то все равно не поймет, что такое Благодать. Потому что и самой модифицированной культуре, сформировавшей его сознание, в лучшем случае, потребуется тысячи лет, чтобы развиться до уровня "Слова". А если в прах превратится то, ради чего я бы даже отдал свою жизнь, то какая мне разница, случится у нас очередной дефолт или не случится, американцам или китайцам достанется наша Сибирь. Все это станет похожим на телепередачу "В мире животных". Жалко антилоп, когда крокодилы утаскивают их под воду, но не более того. Потому что ни антилопам, ни крокодилам "Слово о Законе и Благодати" неизвестно.
То, что отличает человека от животного, черпается из культуры, которую само же человечество и развивает в течение всей своей истории. И если раньше все лишнее в культуре отмирало только по всеобщей воле, а жизнетворное по всеобщей воле сохранялось, то сегодня все элементы культуры производятся уже промышленным способом, и люди оказались разделенными на производителей культуры и на ее потребителей, на человекосоздателей и человекомсоздаваемых. А рабовладелец никогда не станет создавать Спартака. И это значит, что не только Россия, но и сама человеческая история уже не будет иметь развития.
Всех смутило мое мнение о том, что спасти нас от окончательного расчеловечивания может только цензура. Но вседозволенность и равнодушие - это одно и то же. Хотя - тема эта требует отдельного обстоятельнейшего разговора.
2006 г.
www.ni-journal.ru
