Августовская сельская путаница непризнания среди односельчан завела в тупик даже родственников. Каждый посетитель магазина пытался понять разницу между видением и явью, разглядывая с ног до головы девичью, казалось бы, давно знакомую фигуру. Молва разносила небылицы с неимоверной скоростью.
- Дывысь, яка фифа! Батькы пойихалы до ных, в Молдавию, а вона в сэло.
- Учора була в Семёновке, на вокзале жду автобуса. Я спочатку нэпоняла, у мэнэ глаза на лоб выскочылы. Из автобуса «Чернигов – Семёновка» выходэ гренков внук Пэтя, шо на военщыни учитсэ, а з ным Наташка коренькова, без мужа своего Ивана и, без девочки калеки. Сели, значить, мы в автобус до Погорелец, едем. Я подумала, шо встретились воны случайно! А тут такэ, выходять возле садика, бывшей толстовской усадьбы, и, напротив, заходять прямо в гренковську хату. Марфа возле фортки стояла, аж руками всплеснула. От чэго, я так и нэ поняла. Кажуть, у кореньковой Наташки с Петей любовь была, ещё с тых пор, колы танцювалы разом, кажысь, в шостому класи.
- Нет, в пятом.
- Хорошо, пусть будэ в пятом.
- Колы була свадьба, два рокы прошло, то эта Наташка подошла к Гале Филипповной и Алексею Петровичу, при всех сказала, я сама чула, шо «будь сейчас здесь их сын Пэтя, вона б нэ задумываясь, пошла бы з ным, прямо со свадьбы». На тот момент жених Иван, сидя за столом, ужэ лыка нэ вязав.
- Эгэ. А мне кажытсе, то, шо у ных родылась дытына калека, тут без бабки знахарки Лукерьи Клёновой, не обошлось.
- Шо ты гомоныш! Пять годков прошло, как их, десять тополёвских семей, в Крым пэресэлылы, Джанкой, а то и больше. Дед Пэтро не хотел уезжать, кажысь, семьи их двух сынов и трёх дочек отправили. Лукерья не противилась, ей не привыкать к насильным переселениям. Она ведь коренная москвичка, Лукерья Александровна Александрова. Её отцу и всем детям Сталин выписал запрет на врачебную деятельность, кажись, в двадцять сёмому роци, усих отправылы в Бряньськ. Тут нэ памьятаю. Сама Луша и рассказывала. Не, нэ могло такого буты.
- Всё может. Баба Луша в детстве эту Наташку лечила своими травяными настоями от заикания и удушья.
- Було дело.
- Значить, навела бабка порчу.
- Нэвжэ кынула Ивана? Её мать, Галя, дочка кузнеца Гаврылы, казала, шо пье Иван бэзбожно.
- Можэ батькы и пойихалы своих дитэй усмырять, шоб симью сохранить. Дытыну жалко.
- Надо будэ бабу Уляну спытать, шо да як. Кажысь, вона идэ, мабуть за хлибом. Сейчас Крамаренко привезёт, хлебовозка часа два, как уехала в райцентр. Люди уже занимають очередь. Марфа ничого нэ скажэ, а Кирилловна завжды видповидь дасьть.
Село, Погорельцы жило своей жизнью. Прохожие, как всегда, вежливо здоровались с бабой Улей, не останавливаясь, шли дальше по своим делам, и, никто из них так и не решился задать волнующий здесь и сейчас вопрос.
- Петя, поверить не могу, - взбудораженная Ирка, не умолкая, радостно щебетала о своём походе в сельский магазин с бабой Улей, - буквально все со мной здоровались так, как будто я здесь прожила всю жизнь с рождения. Главное, вежливо, и, так внимательно разглядывали меня с ног до головы. Ничего не понятно.
- И что купили?
- Покупала баба Уля. Пряники, лимонад, воду колючую, макароны, рис, консервы. Мне купила конфет, тебе вот шоколадные вафли. Хлеб ещё не привезли, за ним она сама только что ушла.
- Ну и хорошо. Я вот с бабой Марфой на огороде небольшой урожай собрал, салат сделаем, - Петка почти давился смехом, значит, фокус с появлением в селе Ирки, получился.
- Что делать с картошкой?
«Интересно, что будет завтра, когда дед Гаврила увидит Ирку, якобы свою внучку Наташу, ведь похожи, не отличишь, - про себя размышлял курсант теперь уже четвёртого курса военного училища, - лишь бы кузнец сам не заявился сегодня к бабушкам в гости, повидаться с внучкой. Слухами земля полнится. Да, это будет настоящая путаница. Хорошо, что Ирка не врубается, понять не может всю эту путаницу. Здесь и сейчас рождаются сюжеты, похлеще романов Александра Дюма. Буду молчать. Пусть сама разбирается. Когда всё это раскроется, мне точно не сдобровать. Думаю, Ирка не обидится. Смешная, а главное, путаная история получается. Бабушки как-то спокойно всё восприняли, Ирка, она и есть Ирка. Наташку они вряд ли так близко знали, она точь в точь вылитая тётя Галя, дочка кузнеца Гаврилы. Будем ждать развязки».
- Картошка подождёт. Пойдёшь со мной? Кролика по башке тюкнем, аккуратно шкурку снимем, а баба Марфа на вечерю приготовит чугунок кроличьего мяса с картошкой, в печи, или, вот здесь, на грубке. Такое блюдо, точно, ещё никогда не пробовала. Лаврушка, перчик, лучок.
- Конечно, пойду! У бабы Сони хоть и есть кролики, но, я не видела, как их лишают жизни.
Рыжий кот Мурзик, почуяв «запах крови», резко рванул с печи, успев проскочить узкую щелочку, закрывающую в сенцы дверь. Запутавшись в ногах, чуть не сбил Ирку, оказался первым на хозяйском дворе, распугав кур, за что и получил клювом от любимого бабушкиного петуха Кивы.
Старый кот «борозды не испортит», неважно, спит или дремит, под присмотром всегда висящий над столом у двери разделочный нож. Если нож взяли, значит, жди своей мясной доли, будь это свиные кишки, куриные головы, или, на худой конец, кроличьи лапки.
- Петя, а что это за нож у тебя в руках?
- О-о-о! Это легендарный нож моего деда Филиппа, мужа бабы Марфы и младшего брата бабы Ули. Портрет над окном видела?
- Да. Ты на него похож.
- Пропал безвести на войне. Кузнец дед Гаврила этот нож называет «нож бухгалтера». Это единственный артефакт, оставшийся от деда Филиппа, - Петка нежно поцеловал лезвие знаменитого ножа, - целуй. Кузнец Гаврила выдал в постоянное пользование. Этим ножом с детства лишаю жизни не только кроликов и кур, но и свиней. Меня здесь все зовут «свинорез», и, это уже почти гренковская легенда. Этим ножом начало легенде положил дед Филипп, я продолжил. Вот и пришли. Выбирай кролика!
Разделка кролика заняла не более получаса. Всё это время заполнялось надрывистым громким мурчанием, кот не находил себе места, ходил вокруг да около, надеясь прямо здесь и сейчас получить хоть что то, лишь бы не кроличьи лапки. Шкурку для первичной просушки повесили в прохладном месте сенец, подальше от солнечных лучей, тушку кролика забрала баба Марфа, на пороге уже стояла баба Уля, с охапкой берёзовых поленьев для растопки грубы. Не заставив себя ждать, кот Мурзик стащил со стола кусочек кроличьей спинки, за что и получил оплеуху мокрым полотенцем от бабы Марфы. Близилась вкусная вечеря.
Утро следующего дня началось снеданьем, доедали приготовленное в чугунке на вчерашнюю вечерю. Баба Марфа вовсю поралась по хозяйству, кормила свинью, кур, кроликов, только что корову Люську забрали пастухи на пастбище, баба Уля в свои семьдесят семь получила наряд от бригадира на работу в колхозном амбаре, где временно хранили гречку для сдачи в государственные закрома. Петка с Иркой, захватив бабушкины плетёные корзинки и, дедовский раритетный нож в придачу, по-тихому ушли в лес за грибами, ягодами, орехами.
- Ирка, смотри, сколько орехов на орешнике!
- Это так растёт фундук? Красивый куст, большой, высокий, густой, от дождя можно прятаться.
- Лесной орех, лещина.
- Мне уже хочется, - Ирка взглядом показала место промежностей, - давай здесь, массаж «валетом». Голышом. Никого ведь нет. Что ни говори, хочу сохранить девственность до замужества.
- Как скажешь. Откуда про «валета» узнала?
- Разве я не говорила? Захожу к подружкам, они, в чём мать родила, лежат друг на дружке, голова-ноги, быстренько ретировалась, вышла на веранду, дождалась, когда перестанут охать да ахать, сделала вид, что ничего не знаю.
- Понятно.
- Я уже говорила, что их родители, за девичьи шалости взаимной любви, решили выдать замуж, нашли женихов. И, тут к ним подходят странные люди с угрозами. Не поверишь, если они родят хлюпиков, как эти мужья, девчонкам не сдобровать, уроют всех. Поставили условие, должны родиться парни, будущие воины. Для реванша.
- Интересно. Что дальше.
- Они пришли ко мне за советом. Я и порекомендовала тебя, опыт есть. Рождаются только парни. Так они к тебе обращались?
- Было дело. Пришли после обеда на «кэ-пэ-пэ» воинской части. Они сказали свои проблемы о том, что скоро их выдают замуж. Требуются здоровые умные дети. Втроём зашли в огромные кусты, за оврагом, от воинской части пять минут ходу. Залили. Получилось, как в биатлоне, стрельба из положения, стоя, после трёх приятных для неё удовольствий, стрельнуло хорошо. Процесс длился чуть более десяти минут. Через три дня опять пришли, повторилось, там же, только теперь они поменялись местами, та, что прошлый раз стояла и придерживала голову согнутой подружки, теперь сама стояла в пикантном положении, без трусиков, задрав платьице.
- Раком? Ха-ха-ха! Я бы хотела посмотреть!
- Какая разница, каким образом. Надо, так надо. Есть пословица, «сучка не захочет, кобель не вскочит».
- Ха-ха-ха! Откуда ты всё знаешь? Представляешь, что будет, если родятся мальчики и, будут похожи на тебя! Примерно одинаковые.
- Пока все рождались в маму.
- А когда тебя отправили на дело, спасать Ленинград, первый раз?
- Кажется, 29 августа восьмидесятого года. Девушку звали красиво, Таня, видела в своём сыне знаменитого футболиста, её муж, или, избранник, я так и не понял, футболом сильно интересовался, зовут, как и меня, так что отчество совпало.
- Ты интерес проявляешь к таким своим деяниям?
- Нет. Зачем? У них такое горе, надо помогать. Не я это придумал.
- Я бы тоже хотела, прямо сейчас. Ребёночка! От тебя рождаются одни мальчики. Но мне нужна девочка, в честь бабы Сони назову. Не судьба! Так будем пробовать «валетом», или, массаж, как всегда?
- Как скажешь.
Собираться домой пришлось неожиданно долго. Вскочив, Ирка, первым делом, впопыхах стала искать пляшку с колодезной водой, запить витамины, слегка попавшие, как говорят, не в то горло, последствия неудобного положения для их глотания. Нижнее бельё, в наглую, оккупировали муравьи, благо, белки, сидящие на сосновых ветках, не стали таскать из корзинок только что собранный урожай, белые грибы, лесные орехи, малину.
Ветерок незамысловато теребил листву орешника, периодически появлялись звуки, похожие на издевательские насмешки природы. Было из-за чего! Без какой-либо одежды, Ирка с остервенением вытряхивала свой, цвета сирени, весь в муравьях, бюстгальтер, удивлёнными глазами, искала заброшенные девичьей страстью такого же цвета трусики.
- Смешно получилось. Я чуть не задохнулась, с непривычки в таком положении глотать. Нет, «валетом» не катит. Будем массировать, как всегда.
- Как скажешь. Ты, давай, на моих губах, облизывай свою солёно-сладкую слизь.
- Хорошо. Где вода?
- Ладно, сам оближу, вкусно.
- Куда идём?
- Пойдём мимо дома деда Гаврилы. Если его там нет, тогда в кузню.
- Где вода? Надо запить твои витамины. Откуда столько? Хлынуло, как из ведра. Надо было просто фонтан делать.
- Ты не боишься, что при такой частоте глотания, у тебя скоро будет аллергия? Ночью, на сеновале, здесь.
- Похоже, ты прав. Долго нам идти?
- Нет. Шестая хата с краю.
На выходе из леса шум сосновых крон сменился рёвом тракторов, пахавших только что убранное пшеничное поле, дабы избежать пожара. Жара стояла неимоверная. Прогретый воздух, поднимаясь в небо, играл множеством радужных красок последствий выхлопных масс дизельных тракторных моторов.
За околицей, в тени под старой вековой липой, щипали травку молодые колхозные жеребчики, пастух, лет двенадцати, лихо, по ковбойски, размахивая берёзовой палкой, как саблей, верхом, старался удержаться на одном из них. Главный конюх третьей колхозной бригады Гришка Будлянец сказал объезжать всех, чтобы потом легче было запрягать под хомут в оглобли телеги, гарбы, кому как, по надобности.
- Петя, вот скажи мне! Тяжело стать членом Коммунистической партии Советского Союза? Мечта! Ты не представляешь, как хочу!
- Кожаная куртка, косынка красная и маузер в кобуре! Ха-ха-ха! Комиссарша!
- Да! А что? Тебе завидно? Мне сказали, что с моей фигурой обязательно надо делать карьеру по линии партии, идти во власть. Ты как на это смотришь?
- Да никак. Сначала надо стать кандидатом в члены партии, а через год, членом.
- А ты член партии?
- После первого курса кандидат, после второго член. На третьем курсе год был секретарём парторганизации батареи, чтобы понятно было, роты, как в пехоте. Четыре учебные группы, четверть сотни штыков каждая. Напомни, где учишься?
- В университете Львова. Только вот факультет дурацкий, с этой не любимой, скорее, презираемой, украйиньською мовою связано. С моим аттестатом никуда больше не взяли, вступительные экзамены еле сдала. Мы в одной группе с девочками твоими любимыми учимся.
- А что здесь плохого? Нормально. Украина, язык украинский, вполне возможно будет сделать властную карьеру. Учись!
- Как учись? На мове в Львове никто не разговаривает! Все говорят только на русском языке. На парах слышна украинская речь, а, выйди в коридор или столовку, только русский язык. Украинский, разве что для приколов, пошокать, ну ты понимаешь.
- После университета сначала двигай в науку, напиши докторскую диссертацию, научную работу по теме украинского языка, создай платформу, потом иди во власть. Если тебе определённые люди говорят идти во власть, значит, они тебе подсобят. Учись!
- Ещё надо удачно выйти замуж. Где мужика найти?
- Чур! За меня нельзя! Я же кацап! На ваших землях такой союз карьеры не сделает, скорее погубит.
- Ещё мне нельзя за жида и ляха. Помнишь лозунг «ни кацапа, ни жида, ни ляха»?
- Дурацкий лозунг.
- Может, и соглашусь с тобой. Когда стану комиссаршей!
Возле крайней хаты на скамейке сидели две пожилые бабушки, щёлкали семечки, разговаривали о своём, «девичьем», чуть поодаль, в куче песка маленькие, лет по пять, мальчик и девочка, играли самодельными деревянными игрушками, увидев парня и девушку, большую редкость в этих местах, открыв рты, стали внимательно их разглядывать.
- Петя, - стараясь не нарушить тишину, Ирка перешла на шёпот, - с какой стороны шестая хата?
- По ходу, с левой стороны, - также шёпотом ответил спутник Петя.
Не останавливаясь, Ирка с интересом стала тыкать пальцем, в каждую, искать шестую хату от края села. За большой берёзой искомой хаты, на скамейке, сидел дедушка и курил свои любимые, с детства, самодельные папироски своего огорода табака. Петка узнал кузнеца деда Гаврилу и стал по-дружески толкать Ирку в правый бок. С годами, не утратив навыки разведчика, не поворачивая головы, Гаврила краем правого глаза уже рассматривал красивую парочку.
«Красиво, черти идут! Красивая парочка! И кто такие, чьих кровей будут? Надо сидеть тихо, - про себя рассуждал кузнец Гаврила, - ба! Так это же моя внучка Наташка! Дочка моей дочки Гали. Вот так номер. С ней парень. Нет, это не её муж Иван. Загуляла, прости Господи, мои слова да не тебе в уши. Федя с Галей в Молдавию, к ним поехали, а она сюда. В загул пошла. Вот те на, действительно, правду говорят, «сучка не захочет, кобель не вскочит». Со дня свадьбы Наташку не видел, годка два с тех пор прошло. По фигуре видно, схуднула. Тут схуднёшь, если кавалер по шесть раз на дню суёт. Да, дела. Сидим тихо, смотрим прямо. От такого выверта глаз начинает болеть. Интересно, - старый разведчик продолжал плести свою паутину предположений, - действительно, «интересно девки пляшут». Идут красиво. Видать, сунули смачно. Молодёжь! Так-так-так. Знакомая паренька фигура. Не ошибиться бы мне. Вроде как Петруха, внук моего закадычного друга Филиппа. Неужели Петька Клёнов? Точно, он. Взыграла, всё-таки у Наташки, молодая девичья кровь, поняла, что не за того замуж вышла, ошиблась. Иван алкаш, что с него взять. Заделал девочку калеку, с трудом ходит криво. Надо было жрать говядину с орехами, а не вёдрами вино молдавское. Принцип наследия давно известен, ещё с царских времён. В церквах проповеди по этой теме полезности говядины и орехов мужскому населению, ведутся до сих пор, только где эти церкви, кроме нашего села, в округе больше нет. Вот те номер. Петруха вряд ли женат. Неужели сойдутся семьёй? Красиво идут».
- Здравствуйте, Гаврила Петрович!
- Петруха! Ты? Вот так молодец, не забыл, - Гаврила изредка бросал взгляд на девушку, пытаясь понять, внучка это его, или, похоже, показалось, - проходьтэ в хату. Обедать будэмо, «чем богаты, тому и рады». Проходьтэ, гости дорогие!
- Действительно, гости дорогие! Наташа, Петя, садитесь за стол, рассказывайте, - жена кузнеца, баба Маша на радостях обняла Ирку, потом Петю, - я сейчас из печи достану чугунки с едой, обедать будем. Внучики мои родные, рассказывайте!
Ирка не могла понять, почему баба Маша, первый раз в жизни, ее, видя, называет именем Наташа. Дед Гаврила присел в глубокую задумчивость непонимания странной ситуации. Петка сидел тихо, понимая, что фокус удался, только вот как из него выкарабкаться, самому Богу неизвестно.
- А что рассказывать. Мы в отпуске. В лес ходили, собрали корзинку белых грибов, корзинку орехов, бидончик малины, три литра, может, варенье сварим, - начал разговор Петя, на столе уже стояли чугунки с едой, издавая смачные печные запахи берёзовых угольков.
- Ещё мы нож бросали в старую поваленную ветром сосну, - Ирка стала показывать примерные движения, - Петя, покажи нож! Он, где грибы, лежит. Мы этим ножом ещё белые грибы срезали.
По русскому, с небольшим особенным, где то далёким и знакомым, акцентом, говору девушки, кузнец Гаврила понял, что это не его внучка Наташа, рядом, с открытым, от удивления ртом, чуть не уронив миску салата, стояла жена кузнеца, баба Маша. Увидев в руках Пети знакомый «нож бухгалтера», Гаврила первым вышел из немного затянувшегося ступора, начал свой не придуманный почти правдивый рассказ.
- Этот нож мне жизнь спас, когда я завис вот здесь, в лесу, недалеко, на парашютных стропах, - выпив рюмку домашнего самогона и закусив свежим, из погреба, холодцом, продолжил, - так вот слушайте. Настоящие приключения этого ножа начались в Болехове.
- Болехове!?
- Как в Болехове!?
- Это где Болехов!?
9 августа 2025 года.
