Зубная боль мучила три дня, перспектива одна, рвать. Не переставая, генерал Васнецов прикладывал чесночно-водочную примочку, пришлось открыть бутылку водки «Столичная», благо, зуб не угловой, видно снаружи, четвёртый вправо, к левой руке, если смотреть собеседнику в лицо. Лучший друг Судоплатова со времён «малой земли», начпо Брежнев, как по заказу, незамедлительно прислал в сторожку армейского зубного «коновала», пять минут и, зуба нет.
- Павел Анатольевич, передайте лично от меня спасибо за оказанную помощь, - полоская содовым раствором полость рта, генерал Васнецов не знал, как и благодарить спасителя, - легче стало, не то слово. Зуб жалко.
- Хорошо, если не забуду. Перспектива зуба, как видим, плачевная. Давайте поговорим о нашей перспективе. Нам только и остаётся, что ждать кузнеца Гаврилу. Интересно, найдёт условное сообщение или нет?
- Скажу по секрету. Гаврила должен принести знаменитый нож бухгалтера, Филиппа, - окидывая взглядом присутствующих здесь должностных лиц, добавил подполковник Толстой, - это значит, что всё хорошо.
- Пока ждём, ещё раз обрисуем ситуацию на перспективу, так сказать, стратегию, то, что мы хотим. О тактике, то, что мы можем, поговорим после. Постараюсь, не теряя смысла, повторить то, о чём говорили в присутствии Филиппа, Пауля и Гаврилы. Итак, что мы имеем, - Судоплатов многозначительно поднял вверх указательный палец правой руки, сделал умный профессорский вид, - слушаем. Для каких таких целей мы отправляем нашего сельского полиглота в непонятно чей табор? Изначально цель была одна, переманить людей, проживающих на этих землях, к себе. Как видим, сделать это нам не удалось, нас опередили. Так?
- Так точно, - всё тот же Толстой решил поддержать умозначительное высказывание куратора.
- Спасибо, Ваня! Когда мы об этом задумались? Правильно! Когда под Сталинградом пленили фельдмаршала. Именно тогда стало понятно, что в эти земли мы обязательно зайдём, мы зашли и, сейчас находимся здесь не случайно. В те героические февральские дни сорок третьего года случился мой разговор с «верховным», где поведал мне о скором присоединении других территорий в наказание венгров за Украину, румын за Одессу. О своём друге Николае Сциборском, урождённым житомирским поляком, ратовавшим за благополучие «окраинцев», земли Львов, Станислав, Луцк, Тернополь, Ровно, и, только. Познакомились во время похода армии Тухачевского на поляков, где Сталин был комиссаром. По неведомым причинам этот Николай попал в плен, привели его к вождю, беседа получилась долгая, на всю ночь. Разговор вели о том, как на этих землях для людей сделать нормальную человеческую жизнь, избавиться от беспробудной вековой нищеты. Но в двадцатом году всё пошло прахом, поляки разбили армию Тухачевского, пришлось бежать. Через пять лет Николай издал свою книгу «Нациократия» и, после прочтения его книги, в пику полякам, по решению вождя сразу началась украинизация Украинской Советской социалистической республики. Спустя семь лет одумались, отменили.
- Так точно, признали ошибочным решением.
- Так случилось, что на то время, после ликвидации в тридцать восьмом году его руководителя, Коновальца, этот Николай Сциборский стал главным специалистом теоретической мысли «вильной окрайины», конкретно земель польских «восточных крессов» Львов, Станислав, Луцк, Тернополь, Ровно от польского гнёта. Николая убили! В августе сорок первого года, в Житомире. И, кто теперь главный теоретик «вильной окрайины»? Ваш ответ!
- К сожалению, не владеем такой информацией, - не веря в пропажу зубной боли, тихо произнёс генерал Васнецов, - честно, не знаем.
- Слушайте внимательно! Этот человек, наш искомый узник концлагеря Заксенхаузен, Степан Бандера! Он есть организатор убийства, он забрал себе все теоретические наработки Сциборского. Просто взял и присвоил! Сегодня узник Заксенхаузена и есть главный теоретик освободительного движения «окраинцев». Не путайте с Украинской Советской социалистической республикой, которая включила себе земли Малороссии и Новороссии. Всем понятно! Идём дальше. С этого момента Степан Бандера становится нашим главным союзником, точнее, должны сделать таковым. К нему и должен подобраться наш бухгалтер. Нам повезло, что на его пути неожиданно появилась эта девушка Маричка, троюродная сестра Степана Бандеры. Как видите, мы долго искали того человека, на кого должны сделать ставку. Сейчас эту ставку делаем, и, думаю, не ошибёмся. Степан Бандера! В такой ситуации беременность девушки «только на руку», нам, главное, чтобы Степан вспомнил эту девушку. Наверняка, Филипп прихватил с собой фотографии, что были у родителей девушки. Конечно, Филипп проявил самостоятельность, за такие дела незамедлительно приговаривают к расстрелу. Но, не в нашем случае. Инициатива иногда бывает полезной штукой. Если Филипп, а точнее, по легенде учёный аненербе Штейн Алекс Янкелевич, изучавший черепа вояк дивизии «Галичина» в разрезе их принадлежности арийской расы, и, Степан, найдут общий язык, тогда будем знать всё, что планируют делать наши враги, немцы, англичане, американцы, на этих землях с помощью завербованных местных людей. А таких будет много. Ясно одно! Степан Бандера должен жить как можно дольше! Наш, теперь уже Штейн, должен сделать так, чтобы «ни один волос не упал с головы» его нового друга, почти родственника, Стёпки Бандеры. Степан не воин, человек с детства болен ревматизмом. По сути, делать его, больного человека, героем нации, сущая глупость. Если, не дай Бог, решением властей Советского Союза Бандеру когда-нибудь убьют, всё наше дело «пойдёт прахом», а если быть точнее, «коту под хвост». Сами, своими руками создадим икону преклонения! Это хуже любой язвы. Другого шанса подобраться так близко в эту организацию, уже не будет. Нам негде будет брать враждебную против нас информацию. С годами можем получить пику в зад. После того, как на днях наша армия разделала их дивизию «Галичина», что называется «под орех», вернуть население этих земель в наше «стойло», ой как непросто, без каких-либо шансов, да и поляки готовы уничтожить их под корень за прошлогоднюю резню беззащитных польских стариков и детей на землях «восточных крессов». И, чтобы на этих землях «была тишь и благодать», по замыслу Сталина, в будущем для них надо создать такие жизненные условия, чтобы исключить всякие поползновения сказать хоть одно гадкое слово Советской власти. Думаю, в таком случае мы избежим поговорки про Фому, добра непомнящего. Надеюсь, местное население правильно воспримет отношение Советской власти к ним. И, ещё! На этих землях не один год я выполняю личное задание нашего Верховного главнокомандующего товарища Иосифа Виссарионовича Сталина, под присмотром Лаврентия Павловича Берии, и, вы вместе со мной. Украина есть детище Сталина! Ликвидация Коновальца моих рук дело, чтобы продвинуть друга Сталина, Николая Сциборского, на руководящую должность. Главное, для нас, организовать контроль над Степаном Бандером! Примерно такая стратегия, то есть цель. Её потрогать руками никак нельзя, до неё надо ещё дойти. Такие наши перспективы. Ну, и в завершении моего монолога. Должны понимать, не вы одни у меня, возможно, есть и более значимые задачи. Идёт война не на жизнь, а на смерть! Не только с Гитлером. Со всей Европой! И с Америкой, в том числе. Здесь, во время проведения Львовско-Сандомирской операции, мы работаем на перспективу безопасности нашего государства. Лаврентий дал мне завершить внедрение агента две, максимум три недели. Я не могу находиться постоянно с вами. Генерал Васнецов, понятно? Важен положительный результат. Ждём кузнеца Гаврилу.
Наступила незапланированная пауза. Ещё каких-то минут сорок назад все ждали, что куратор в очередной раз будет «рвать и метать», грозиться всем «вырвать матку», получилось совсем наоборот, ограничилось спокойным монологом дружеского разговора.
- А вот и я! Не ждали, черти!
- Гаврила!!! Пауль, а ты что здесь делаешь? Не понял, - Судоплатов встрепенулся, глаза пошли навыкат, события никак не вязались в единое целое, радостные вопли кузнеца Гаврилы с возвращением немецкого инженера-электрика, командира взвода связи, - что случилось?
- Нож бухгалтера! В муравейнике! Как и договаривались! Всё в ажуре, - взбудораженный кузнец Гаврила держал над собой нож своего друга, который сам когда-то ему выковал в подарок на своей наковальне, - слава Богу, ушли благополучно. И, германского аса с собой прихватили, в адъютантах у немецкого учёного аненербе Штейна, молодой паренёк, зовут Ярослав, прозвище «Гуня», младший братик моей болеховской жёнушки Соньки. Ура!
- Откуда всё узнал? Говори, - не унимался, весь на нервах, Судоплатов.
- В рукоятке была записка, её прочитал и, как учили, по кусочкам съел, благо кусочек сала в кармане завалялся.
- Кузнец Гаврила! Смирно! Ты арестован! Как пособник фашисткой Германии, за предательство своей Родины, Союза Советских социалистических республик! Взят в плен, - громким командным голосом произнёс подполковник Толстой, от неожиданности таких слов друга детства, Гаврила потерял дар речи, четверть минуты стоял с открытым ртом, все с ужасом непонимания смотрели то на кузнеца, то на Толстого, - отбывать наказание будешь в родном селе Погорельцы! Вольно!
- Ха-ха-ха! Вот сказанул, так сказанул, - от неуёмного смеха, Судоплатов держался за живот, громкий совместный хохот валил всех на пол, Пауль не мог понять, от чего русским так смешно, из глаз кузнеца Гаврилы ручьём потекли слёзы, то ли страха, то ли грусти, то ли радости.
- Гаврила, спасибо! Всё, отвоевался! Домой, в родные Погорельцы! Куй подковы, пока горячо, - дружески обнимая кузнеца, возможно первый раз в жизни, Судоплатов немного всплакнул, вытер глаза носовым платком с известными всем вышитыми буквами «СПА», - молодец! Спасибо! Будешь представлен к государственной награде. Васнецов, услышал? Ваня, а ты, если ещё раз так пошутишь, будешь представлен к почётному расстрелу на развалинах рейхстага.
- Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Громкий радостный хохот в компании главного диверсанта страны полностью затмил стук в дверь адъютанта командующего армией.
- Разрешите войти? Разрешите доложить, - слегка неуверенный голос молодого лейтенанта, непривыкшего к такой непринуждённой обстановке, постепенно приходил в своё привычное естество, - товарищ генерал! Через час командующий армией ждёт всю вашу команду у себя в кабинете! Доклад закончил! Разрешите выйти!
- Информацию принял! Разрешаю, - Судоплатов поправил причёску, ещё раз протёр носовым платком глаза, - ну, вот и всё. Начинается завершающая стадия по внедрению нашего агента в ряды недружественного нам табора. Пока есть время, Пауль, скажи, почему вернулся? А ты Гаврила, готовься, полетишь со мной самолётом. Сколько у тебя прыжков с парашютом?
- Двадцать семь.
- Будет двадцать восемь. Мы тебя десантируем над твоими родными Погорельцами.
Гаврила не мог поверить своим глазам и ушам, то ли радоваться, то ли возмущаться, стоя с открытым от удивления ртом, смотрел то на друга детства Ваньку Толстого, то на авиатора инструктора, то на генерала Васнецова, боясь взглянуть куратору в глаза, кабы чего не вышло боком.
- Гаврила, я не шучу. Всё! Ты отвоевался.
- Служу трудовому народу!
- Вот и хорошо, служи. Иди, тебя отвезут в Стрый, на аэродром. Подбери себе парашют.
Последовав примеру начальника, подчинённые привели себя в порядок, дружно устремили напряжённые взгляды в сторону немецкого командира взвода, инженера-электрика из числа «поволжских немцев», бывшего жителя Автономной Советской социалистической республики немцев Поволжья, выпускника Саратовского электротехнического института, завербованного генералом Васнецовым ещё во времена «голодающих Поволжья».
Во всех ипостасях гражданский человек, Пауль Зегерс стоял в растерянности, смотрел Судоплатову прямо в глаза, «как баран на новые ворота», проклиная себя, что вытянул не тот экзаменационный билет, постепенно приходя в здравое состояние, понимая грань принятия ответственного решения. Собравшись с мыслями, начал говорить.
- Хочу забрать обратно радиста, из немецкой диверсионной группы, мой родственник, в моём взводе с мая сорок первого года, - перевёл взгляд на генерала Васнецова, продолжил, - другого такого радиста мне уже не найти. Он будет приставлен к Филиппу, для связи.
- Вопросов нет, забирай, - Судоплатов вопросительно посмотрел на генерала Васнецова, - что ещё?
- Здесь остаётся «крот», в лесу, однорукий, с повреждённой кистью, его обязательно надо утащить с этих мест, в Германию, надо выяснить, кто его хозяева, но при одном условии.
- Каком? Интересно, - главный диверсант страны, доверенное лицо самого Лаврентия Берии, насторожился, - говори.
- Надо провести операцию прикрытия, чтобы он это увидел, - Пауль задумался, подбирая слова, как бы правильно высказать свою мысль, - необходимо немецким диверсантам вернуть форму и, провести постановку боя, типа их засекли при отходе, варианты могут быть разные, погибли в бою, плен и так далее. Раненый радист выйдет из боя живым, сбежит, потом присоединится к нам. И, мы уйдём втроём. Важно, чтобы об этом там, за бугром, обо всём рассказал он, их надёжный свидетель, коим является этот однорукий. Ему поверят! Иначе будет провал всей операции. Надо срочно организовать перестрелку!
Трое подчинённых дружно переглянулись, также одновременно устремили свои взгляды на Судоплатова, ждали, что скажет их куратор.
- Вот те на! Пауль, мы с тобой одинаково мыслим! Не более часа до вашего прихода только об этом и говорили, - немного подумав, добавил, - есть такая мысля. Ладно, на совещании скажем командарму свои предложения. Думаю, убивать немецких, теперь военнопленных, он не позволит. Директива! Скорее, скажет отправить всех, например, в Ленинград, восстанавливать город. Сегодня рабочие руки требуются везде, в том числе, и немецкие.
Долго ждать в приёмной не пришлось, адъютант сразу, по приходу, пригласил всех в кабинет. Командующий армией генерал-лейтенант Журавлёв вышел навстречу, со всеми поздоровался крепким рукопожатием, долго вглядывался в лицо Пауля, улыбнулся, указал занять места за рабочим столом, ближе к зашторенным окнам, с противоположной стороны за столом уже сидели офицеры армейского штаба.
Свои предложения на возникшую ситуацию Судоплатов изложил не торопясь, вдумчиво, не забыв упомянуть знаменитую директиву, определяющую действия наших военнослужащих на территории европейских государств, особенно с мирным гражданским населением и военнопленными.
Начальник штаба армии кратко обрисовал текущую обстановку в зоне ответственности боевых порядков подчинённых воинских частей и подразделений.
- Хорошо. Делаем так. Ночной бой проводим громко, с взрывами гранат, мин, так, чтобы слышно и видно было во всей округе и за её пределами. По- взрослому! С обеих сторон наши солдаты, те, кто за немцев, оружие немецкое, патроны боевые, стреляем мимо, так, чтобы на деревьях были отметины от пуль, - наступила разящая тишина, минут пять командующий думал, все сидели тихо, ждали главное решение судеб немецких диверсантов, - теперь о немцах. Расстрелять! Потом тела разложить по месту боя, с учётом секторов обстрела. Оружие вложить им в руки. Или как то по-другому, решите сами, но так, чтобы выглядело правдоподобно. Далее, по радисту. Оставить в живых. Рацию повредить автоматной очередью, радиста слегка ранить по касательной, одежду прострелить в нескольких местах навылет. Прежде чем дать возможность офицеру, Паулю Зегерсу, якобы сбежать, всю его форму предварительно обработать, в нескольких местах слегка ранить по касательной, лицо измазать сажей, добавить запах гари. Да, один мотоцикл должен быть для офицера, Пауля Зегерса, остальные привести в негодность. Облить бензином и поджечь. Факел должен быть не хуже, чем при взрыве моста. Капитан Боярышев, вопросы будут?
- Товарищ командующий, вопросов нет! Готов приступить к выполнению поставленной задачи.
- Валяй! Совещание закончено. Ни пуха, ни пера!
- К чёрту!
Ночной бой длился, как никогда, в таких случаях, дольше обычного, раза в три. Стреляли одновременно, с учётом различных звуковых характеристик немецкого и русского оружия, гранаты бросали почти одновременно, хлопки разрывов имели непохожее эхо лесного горного сопровождения, мотоциклы горели ярко.
Когда в немецких автоматах закончились патроны, их вручили диверсантам, указали места, где они должны залечь. В лёжку каждого из них бросили по гранате, оставив лежать мёртвыми до прибытия утром армейской похоронной команды.
- Так вот, Петруха, слухай дальше. Грохот стоял, уму непостижимо, - дед Толян вошёл в раж, достал из пачки «Верховина» ещё одну папироску без фильтра, вставил в самодельный мундштук, локтем правой руки придержал спичечный коробок, левой чиркнул по нему спичкой, прикурил, - с интересом вышел на воздух, посмотреть. Сразу понял, нарвались в засаду. Подумал, как свиднеется, пойду, посмотрю, что да как. И, тут, слышу знакомый звук немецкого мотоцикла. Глядь, тот самый немец, что был надысь здесь, с автоматчиками, искали лётчика. Снимает свою простреленную форму, затребовал гражданскую одежду, переоделся, его форму швыдэнько закопали. Сказал, за ним погоня. Сели в мотоцикл и дали дёру. Пока вояки расчухались, мы, мимо немецких трупов проскочили на тропу и, в горы. По нас стреляли, пули свистели рядом, не попали. Повезло! Наверху подобрали раненого радиста, пуля прошла по касательной, а может задела икру левой ноги. Его посадили в люльку и поехали.
- И что было дальше?
- Не поверишь! Всех троих забрал немецкий патруль. Радиста сразу к фельдшеру, меня в кутузку, офицера на допрос, для установления личности. Он, офицер, тупая башка, впопыхах, свои документы закопал вместе с обгорелой формой.
- И?
- Ирка, подожди. Я вот о чём. Твой кавалер уж больно похож на того немца, фамилия, как сейчас помню, Штейн. Учёный ихнего главного прикола, типа наследия предков. Умора! Черепа измерял. Куда делся офицер, с которым бежали на мотоцикле, не знаю. А за мной пришли мои покровители, им я рассказал всё что знал, про бой, как погибли немецкие диверсанты. Сказали «гут», угостили шоколадом. На следующий день я уже был в Заксенхаузене, концлагерь такой. Поселили в особый блок, там встретился с дружком своим старшим, Стёпкой, мы оба с одного села, как и Маричка. За день до меня приходила к нему, вместе с тем самым немцем, своим мужем, уже на сносях.
- Их что, тоже в концлагерь? Дед Толян говори, не тяни, - Ирке понравился дедушкин рассказ, - посадили?
- Нет. У этого немца, учёного Штейна, оказалась родительская жилая площадь, Стёпка сказал, в Мюнхене. Туда они и направились. Ладно, отдыхайте. Значит, опять ошибся, как и двадцать лет назад, с твоей мамкой Ярославой. Она похожа на того парня, которому я прислонял к затылку дуло пистолета. Ты, Ирка, больше на маму похожа, чем на своего, не приведи господи, папашку фараона. Не обижайся на меня, старого человека. Ошибаются все, как говорят, «и на старуху бывает проруха». А тот Штейн, на кого ты похож, так бросил нож, что проткнул мне кисть правой руки, насквозь. Смотри, теперь я инвалид, - и показал забинтованную кисть правой руки, - вот итог. Что было дальше? Стёпку вскоре немцы освободили, куда отправили, не знаю. Через неделю меня забросили агентом, обратно в тот же лес. Там меня смерш поймал, и, до амнистии я честно тащил тюремный срок в Мордовии. Спасибо Хрущёву, освободил. Сталин посадил, Хрущёв простил. Знаешь, Петруха, если б я знал, что здесь, в наших местах, при Советах, люди так хорошо будут жить, я бы никогда не работал на немцев. Это мнение не только моё, а всех, кто вернулся тогда домой из тюрем по амнистии. Австрияки и поляки много кровушки у нашего люду выпили, а русские добро принесли, из нищеты вытащили. Везде настроили дома, заводы, школы, фабрики. Живи и радуйся!
2 августа 2025 года.
