1 октября, воскресенье. Абсолютно точно установилась моя собственная технология подготовки к семинару. Если тексты учеников не самые большие, то надо их читать не в среду, четверг или пятницу, а начинать в субботу, воскресенье. До этого ты их рассматриваешь, предвкушаешь, вспоминаешь студента и "предвидишь". Это все расчистка и активизация главного твоего оружия подсознания. Почему тексты надо читать в субботу и воскресенье - они лучше запомнятся, усвоятся, так их полное знание можно донести до вторника. Потом, когда тексты прочитаны, два дня начинается другая работа: как лучше все скомпоновать, какие еще привлечь к семинару материалы, что рассказать, что вспомнить.
Утром, в перемешку заканчивал читать Барнса и работы двух своих студентов Андрея Колногорова и Веры Матвеевой. Рассказы Андрея я читал раньше - их хоть сейчас ставь на диплом. Первый в подборке называется "Паровоз Платонова". Здесь, как и у Каротеева, точное указание на привязанность, на стилистику, хотя содержание шире - вплоть до мистики. Это опять, если за годы учебы не сопьется, будущий классик. У Веры, которая учится не на бюджете, положение более сложное: есть какая-та социальность, напор, есть даже очень точные наблюдения, ирония, но весь текст неровен и очень разбалансирован, но самое главное, пока не наработан вкус, а природного, от рождения родители не наградили. Ее рассказ называется "Папина дочка". На первом семинаре, когда все знакомились друг с другом, она сказала, что дочь богатых родителей, но вроде бы сейчас уже не такая богатая. Возможно, этот рассказ, написан по автобиографическим ходам, ситуация там похожая. Не забыть бы на занятия принести вписки о мате.
Утром же почти закончил сборник Джулиана Барнса "По ту сторону Ла-Манша". Как это справедливо, литература должна бы быть увлекательной. Я даже не могу понять, почему с такой жадностью, как корова весной свежи цветочки, я проглатываю эти тексты. С.П. правильно сказал, что это все очень по взгляду на жизнь, а главное, по творческой манере похоже на мое писание. Здесь тоже в распыл идет все, что попадается на глаза и давно продумано. Но Барнс, конечно, изящнее, филологичнее, пишет средний класс, где жизнь устоявшаяся и полна привычных культурных стереотипов. Тем не менее по моей теме вытащил лишь одно соображение.
"Да-да, так вернее: жизнь склоняется, идет под уклон.. А тут брезжит еще одно значеие: уклонятся, ускользать. "Теперь я вижу, что всегда боялся жизни", однажды прзнлся Флобер. Свойственно ли это всем пислям? И является ли обязательным условием : то есть, чтобы стать пиателем, нужно в определенном смыле уклонятс от жизни?Или так: человек ровно в той мере писатель, в какой он способен уклонятся от жизни?"( стр.185)
Это невероятно справедливо, вот почему хорошо быть богатым писателем. Иметь, как у Пруста, родителей фабрикантов, как Толстой владеть Ясной Поляной, владеть, как многие из детей, какими-нибудь сотками в Пределкино, или начинать с драматургической макулатуры.
Вечером досматривал "Парфюмера", все время думая, какие же в этом сочинении есть литературные достоинства. Первую половину этого разрекламированного фильма я увидел еще на даче. Отношение сложное, фильм между умным и коммерческим. Меня, как всегда, захватывает эпоха, технология приготовления духов и пр. Философия все же лежащая не очень глубоко. Когда много лет назад я читал роман в "Иностранке" он мне не показался шедевром. С.П. говорит, что роман изумительный. Перечитю, если не забуду.
В почтовый ящик у меня дома Ашот положил вырезку из "Коммерсанта" с интервью американского писателя Джоном Ирвингом. Здесь опять кусочек темы интересующей меня - художественная и документальная литература сегодня.
" - Вы не раз утверждали, что самое ценное в ваших романах - это то, что является плодом вашего воображения. А ведь очень многие писатели сегодня насыщают свои книги реальными событиями и узнаваемыми персонажами.
-Никто не отрицает, что события собственной биографии - источник вдохновения любого мастера. Но сегодня они из источника превратились в материал и перекочевывают в книги практически непереработанными. Возможно, это явление стало массовым потому, что теперь огромное количество журналистов взялись писать романы, а единственный доступный им вид прозы - это нон-фикшн. Ведь это совсем не просто - взять и выдумать из головы огромное количество персонажей и событий. Кроме того сейчас на книжный рынок выплеснулось огромное количество мемуаров, и средства массовой информации набросились на них с каким-то нездоровым интересом. Дело не в каком-то особом интересе сегодняшних авторов к описаниям реальных событий , дело в том, что сегодняшнее медиа с неестественной силой увлечены деталями жизни частных людей".
2 октября, понедельник. Моя старая мечта идиота осуществилась. Практически я сегодня вывел свои книги, стоящие в коридоре на закрытых стеллажах из заточения. Я все лето раздумывал и торговался и, наконец, неделю назад решился и заказал новые стеклянные раздвигающиеся двери. Стоит это, на мой счет, баснословных денег, чуть ли не три тысячи долларов. Рабочие на руках подняли тяжелые стеклянные панели на пятый этаж. Постепенно прихожая преображалась. Что может быть красивее и наряднее книг. Это, кроме того, живые и естественные декорации нашего существования. Но книги, спрятанные в шкафах, книги, которые не на виду, корешки которых не попадают ежеминутно в пол зрения - это неработающие книги. Потом я вообще люблю атмосферу стройки, созидания, возникновение из деталей нового. Получилось замечательно, теперь осталось все расставить по некоторому порядку. Как я в этом разбираюсь. Но это, видимо, довольно обычная черта поведения работающего со словом и мыслью человека. Дальше я опять приведу цитату. Оправданность ее заключается лишь в том, что отыскал я ее сегодня, пока два пожилых рабочих трудились у меня в квартире. Но какой у ни был инструмент!
Собственно за письменный стол я сел еще утром. Две причины, во-первых, дневник, а во-вторых, я теперь, не в пример прежним годам, больше готовлюсь к семинарам. Дневник всегда дополняется за предыдущий день, вписываются цитаты, уточняются формулировки, а что касается семинара, то у меня перед глазами стоит целая не разобранная коробка с цитатами. В данном случае эту цитату, повинуясь какому-то внутреннему голосу, я выписал из Фаулза. "Кротовые норы" я читал по совету Нины Павловны. Сейчас, встретившись с цитатой о книгах, я думаю, что хорошо бы кое-что добавить во "Власть слова" или в ту новую книгу, которую еще обязательно напишу для "Дрофы".
"Всю жизнь я собирают старые книги, и теперь они могли бы составить небольшую библиотеку. Запомнить, где что находится, выше моих сил, хотя каким-то загадочным образом я прекрасно помню обо всем, что у меня где-то имеется. Мне надо бы ввести какую-то разумную систему, чтобы беспрепятственно подходить к нужной полке в нужном случае, вместо того чтобы заниматься частыми и раздражающе бесплодными поисками".
Я полагаю, что мои новые шкафы это тоже попытка найти систему, но я знаю, что все останется по-прежнему. На столе гора бумаги и стопки книг - чтобы все было на глазах, газеты на кресле, работы учеников на диване, где раньше жила собака. У меня дня не проходит, чтобы я о собаке не вспомнил.
Вечером передали о прекращении почтового, воздушного и железнодорожного сообщения с Грузией. В "Труде" вчера была заметка об одиннадцати ворах в законе, которые совсем недавно собирались на сходку в Москве. Однако сегодня утром уже, наших военных, сидящих в Тбилисском узилище, отпусти. Все наши политические деятели выступил, оговорившись, что все они любят грузинский народ. Я тоже абстрактно люблю грузинский народ, но я ненавижу этих чванливых молодых грузин, которые ковыряя в зубах рассматривают, как надоевшую добычу, русских женщин на пляжах, которые пренебрежительно разговаривают со слабыми на улицах, которые наглы и беззастенчивы на базарах. По телевизору же сказали, что в Москве, возможно, Грузинов больше, чем в Тбилиси.
3октября, вторник. Просто хоть не приезжай в институт,обязательно случиться какая-нибудь гадость. Тарасов собирается в Италию на какую-то конференцию связанную то ли с языком, то ли с литературой. Еще в прошлый вторник встретил Евг.Солоновича во дворе. Только теперь я понял, почему была такая, как бы извиняющая интонация, но тогда я деталей не знал. Вот, дескать, едем мы Италию, уже без вас. Интонация была правильная, потому что все, связанное с итальянским языком, с итальянскими связями, в масштабе уже начинал именно я понял и Евг.Мих. это прекрасно и отчетливо понимал. Интонация, я думаю, связна не с его собственным видением этой проблемы. Но я все это почти пропустил мимо ушей, даже как бы успокоил Солоновича: едут вдвоем с ректором, это естественно и нормально. Но оказалось, что Тарасов берет с собою еще и Варламова и Королева. Его внутренние сокровенные желания мне понятны и понятно, чего он хотел бы в будущем. Мне это интересно, потому что я знаю, что этого, при всей ловкости, не получится, потому что не хватит внутреннего потенциала и не тот жанр. Уязвленным здесь себя я почувствовал, в моем сознании замаячило легкое словцо "непорядочность". Тоже понимаю, заложником каких сил и обещаний стал уважаемый БНТ. И печатая, если это случится, эту часть дневника я уже и не подумаю сделать купюры. Ни с кем я не хочу воевать, но никого и не стану щадить, спасая чужую. Репутацию.
В пятницу, как мне рассказали, но я и об это знал, состоялось чествование наверху в зале защиты дипломных работ В.П. Смирнова. По этому поводу Литгазета дала крошечную заметочку, которую я с удовольствием перепечатываю. Цитата. Здесь собраны все заслуги дорогого профессора. Чувствуется, что все это натягивали, как только могли. Об этом я бы не вспомнил, если бы утром в понедельник Надежда Васильевна не потребовала, чтобы я вписал все, что связно у меня за год с общественной и научно-исследовательной работой в мой листок нагрузки. Это требуют от всех работников кафедры. Я сначала растерялся и чего-то написал о защищенной диссертации, но потом, когда взял листок Галины Ивановны Седых, наконец-то понял, как надо написать о себе. Вот что получилось, ребята. Цитата.
Но опять к дню рождения В.П. Наибольшей сенсацией было появление Гали Низовой и Вас.Вас. Калугина. Их встретили аплодисментами. Калугин, конечно, никогда не узнает, что несколько лет назад, когда уезжал за границу Сиромаха, я уже предлагал взять его к нам на работу, и тогда запротивились все наши "соротники" по кафедре: вы, то Сергей Николаевич, со своей добротой его простили, а мы простить его не можем". У В.П. кто-то провокационно спросил, пригласил ли он С.Н. На что В.П. с присущей ему рисовкой ответил: "Здесь приглашены только мои друзья". Здесь же был и Е.Ю.Сидоров, которого В.П. так мило во время моих выборов называл Сидорини. Лев Иванович, все же на этот день рождения не пришел. После нашего ли с ним разговора?
До начала семинара успел съездить в резиденцию посла Германии на прием по случаю дня Воссоединения. Приехал рано, но залы уже были полны, грустно, стал возле камина, ожидая только одного человека, ради которого и приехал. Думал, что она уже и не будет здесь, но вдруг она и появилась. Так хорошо, но маловато поговорили, зато вместе пошли поесть в шатер в сад. Посольство Германии это, все же, посольство с лучшей в Москве кормежкой.
Здесь отвлекусь и вспомню все, что я за этот день ел. Утром пришла бабушка Кати Поляковой, строго греха нашего института, и принесла горячую пиццу, которую уложила на стол Н.В. и мне цветы. Тем не менее, и несмотря ни на что, я сказал, что никакого диплома у девочки не будет пока она не обсудится на семинаре. Диплом это особая вещь, особое состояние студента и никакие отличные оценки по другим предметам здесь не помогут. Итак была съедена, вернее попробована пицца. Но до этого была еще съедена дома фасоль с помидорами и луком и пшенная каша. Не повторяю ли я здесь гастрономию и стилистику романа Мердек "Море, море"? Потом с двумя сумками еды и напитков пришел Толя Королев: он решил обмыть свою премию. Тут же спросил меня, не с моей ли подачи БНТ посылает его в Италию, я сказал, что нет. Свою реплику о других институтских претендентах на эту премию я пропускаю. Из этой Толиной корзинки я съел два кусочка пахлавы.
Теперь пора уже снова возвращаться в шатер, где поют белым и красным вином и замечательным немецким пивом. Последнее не по моей части, потому что впереди у меня семинар, но в очереди за горячим - холодные закуски, которые я так хорошо распробовал в прошлом году в тех, внутренних залах, в парадных, где висит портрет Екатерины Великой - я внимательно все рассмотрел. На моей тарелке оказалось две жареные сосиски, большой ломоть замечательного колбасного фарша, большой кусок горячего свиного окорока, который тут же, задрав корочку, резал умелец-повар. Особые слова надо сказать о замечательной не горькой горчице.
За разговорами о смысле жизни и новых работах у каждого, мы это съели. Мелькали какие-то знакомые и смутно знакомые люди. Пробежал мимо с искательным выражением лица, полной тарелкой и большим стаканом пива наш, по болезни находящийся в отпуске, преподаватель Анатолий Игнатьевич Приставкин. Ему старому пенсионеру, как и мне, надо поддерживать отношения. Понимаю.
Чтобы не касаться темы романа Мердек, вспомню, вечером, заехав после семинара к Юре Авдееву, съел несколько долек шоколада, две порции чечевицы с луком, поджаренном на сливочном масле, большой кусок макового торта, - ел такое впервые в жизни, - и выпил большую бульонную, чашку красного чая. Приехав, домой в десять часов сел еще и два сочный ломоть куска арбуза.
Особе слово следует сказать о двух порциях десерта.
После того, как мы с Нэлей Васильевной закусили свиной ногой, а время уже оставалось до начала моего семинара совсем немного, мы снова поднялись по лестнице в большой парадный зал, где еще раньше я приметил стол с потрясающими немецкими десертами. Немецкий десерт, крем с тонким, как папиросная бумага, кусочком груши, - это восторг! Чего здесь говорить, чего его описывать, это неописуемое, да интересно ли это читателю, интересно это попробовать! После небольшого происшествия, которое произ из сьбооьшим аппетитом съел вазочку с этим кремом и даже признаюсь, две съел. Но не об этом моя живописна речь.
Поднимаясь в зал, как раз возле стола с десертом, встретили мы двоих русских людей, моих знакомых. Это знаменитый политик Александр Шохин и почти мой коллега первый заместитель министра культуры Анатолий Леонидович (?) Назиров. Я представил им Нэлю Васильевну, как знаменитого философа - это не комплиментарно, это справедливо, и мы о чем-то светски поговорили. А вот потом на какую-то реплику Шохина, кажется, он сказал, что был рад познакомиться, Нэли Васильевна вдруг ясно, холодно и определенно сказала: ну зачем рад, вы даже не взглянули на меня, потому что я вам не нужна. Как-то эта ситуация затерлась, мы разошлись и уже за кремом, к которому мы приступили, она сказала, мне что давно хотела сказать это нашим чиновникам. Но подвернулся именно Шохин. Потом она сказала: вы заметили, когда вас встречал посол, он на вас глядел, смотрел вам в глаза...
Семинар прошел хорошо, Из цитат, которые я постоянно извлекаю из своего собрания, опять прочел из Фаулза: "Не знаю, что хуже - обладать словом и иметь идеи или наоборот. Думаю, все-таки первое хуже".
"Кристалл". А что же мы смотрели раньше, почему только сейчас за это схватились.
4 октября, среда. Традиционный день здоровья: утро посвятил бане. В три часа, на минуточку забежав домой, пошел к П.А.Николаеву. Он в это время занимается со студентами, а я всегда хотел у кого-нибудь поучится. Потом я не был у него с начала лета, соскучился, а потом могло создаться впечатление, что захожу лишь, когда мне что-нибудь надо. У Николаева сидел один паренек, который пишет диссер на тему западная рефлексия в романах Тургенева. Стали говорить, такое невероятное удовольствие и от чужих мыслей и от того, когда в столкновении, возникают собственные. Это такое удовольствие чистый мыслительный процесс. Тургенев это первый знаменитый на западе русский писатель. Говорили о двойственности писателя. Где писатель, где агент русского правительства? С одной стороны эстет и романтик, влюбленный в оперную примадонну, с другой аналитик общественного мнения.
Умерла Наталья Шахалова, директор Литературного музея, мне Ашот положил в почтовый ящик некролог из "Коммерсанта". Я знал ее, энергичная и решительная. Оказывается, она была одной из ближайших подруг П.А.. Я стал для него вестником ее смерти. В разговоре П.А. рассказал поразительную историю, как, будучи студентом и когда у него родился сын, искал для него молоко. Я подумал, что надо бы завести папочку с рассказами П.А., но у меня столько планов и так мало сил.
Ира накормила обедом, меня радует, что она немножко помолодела.
Самое значительное в этом дне - это некий рейд по московской грузинской мафии. Об этом передало телевидение. Я невольно вспомнил об одном моем знакомом писателе грузине, у которого я был в гостях. Уверен, хотя бы надеюсь, что его бизнес абсолютно чистый. Пресса, как будто бы ей кто-то снял повязку со рта, вдруг заговорила о большом количестве воров в законе выходцев из Грузии, о невероятном количестве грузин, проживающих в Москве, о грузинском землячестве. Землячество посмотрели, его помещение превращено в общежитие, грязь, койки впритык, немытая посуда. Все это в центре Москвы. Из семидесяти тысяч грузин, недавно прибывших в Россию, зарегистрировано, а значит, платят налоги, только 20. Налоги, учет и пр. Но самое интересное, это закрытие знаменитого огромного казино "Голден палас" в центре Москвы у Белорусского вокзала. Показали десант ОМОНа, рассказали об отсутствии необходимых бумаг, разрешений на группу столов. Практически очень крупное московское государственное воровство. Здесь есть масса возможностей порассуждать, но такого быть не могло бы если бы этого в свое время не хотела власть и московская и центральная.
5 октября, четверг. Все утро мужественно сидел дома и работал над романом. С одной стороны не могу писать пока нет выхоженного и увиденного эпизода, с другой уже за столом нападает ворох слов, и они сами начинают сроиться, дополняя и уточняя ранее придуманное. Что мука и вода, а что дрожжи - не знаю. В предыдущую придумку с клоунами пришлось укладывать еще и пантомиму. Но, наверное, если бы не было сильнейшего раздражения с поездкой в Италию, я бы так ловко этого эпизода не закончил. В три часа пошел в большое путешествие по магазинам в поисках ботинок. Обошел весь Ленинский и побывал в "Москве". Если сравнить с советским временем - то народа мало, но товара и дорогого и хорошего значительно больше. Хотел присмотреть себе какой-нибудь костюм, но даже среди дорогих ничего для меня подходящего я так и не нашел.
Часов с четырех принялся читать проект дипломной работы Жени Ильина, которого я и люблю и которому симпатизирую. Первый рассказ - замечательный "Гагарин", с которым он поступал. Потом много и не хуже по стилю по языку и доброте отношения к людям, но без так волнующего меня социального замеса. Было видно, как с совершенствованием языка пропадает внимание к человеку и писатель сосредотачивается на себе. Даже талантливо писать дачу, любовь, юность, летние ночи и костры, печаль, первые звезды легче, по себе знаю, чем существующую вокруг нас жизнь. В каком-то смысле, несмотря на мою к нему любовь, Женя меня разочаровал. Я всегда держал его рядом с таким же милым балбесом, как Игорь Каверин. Он, кстати, оба футболисты и прекрасно бьют по мячу. Но здесь, похоже, Женя проиграл. Много думал о структуре будущего диплома, что располагать и как все переделывать, материал-то есть.
Похоже, русскому народу надо до земли кланяться Михаилу Саакашвили. Он довел ситуацию до придела и, видимо, очень сильно уязвил и лично Путина, вот и начались грузинские проверки. Встречаются поразительные дела, не понятно только, каким образом все это мирно существуя многолет, вдруг в одночасье вскрывается. Находятся приличествующие обстоятельства, находится даже воля что-то узнать и решить. Опять закрыли огромное казино под тем же гордым именем Голден-Палас. К этому звонкому названию присовокуплено еще и "Уикенд". Те же, по словам милиции и телевидения, хозяева, огромные недоплаты налогов, нелицензированные и неучтенные столы, плохие кухни. Вдобавок ко всему этому милиция нашла здесь и досье на клиентов. Казино должно было на всякий случай знать недостатки, а часто и пороки своих клиентов. Пригодится.
Внезапно будто бы у власти открылись глаза. Уже не только грузины и их казино, Путин заговорил о рынках, куда обычный производитель не пробьется, все скуплено, все приносит доход криминальным хозяевам. Президентом было даже произнесено, даже, слово "беспредел". Но Путин ли это говорит, отвлекшись от своих блистательных международных дел или близкие выборы?
Давно с таким интересом не смотрел "Культурную революцию". О презумпции невиновности, нужна ли она в наше время. Спорили адвокат Астахов и писатель Веллер. Это был тот редкий случай, когда мне нравилась аргументация обоих спорщиков и ни один из них меня не раздражал. Веллер говорил о народе, как творце закона. Примеры приблизительно такие, все знают, кто жулик и взять его не могу. Говорил о нашем суде, неправом по своей сути, о возможности богатого запутать в суде бедного. Астахов был академичен и мил. Насколько Астахов искренне и глубже, чем адвокат Кучерена, который не слазит с телеэкрана. "Социальная опасность исходит сегодня от тех, в чьих руках закон" - Веллер о власти. Нашей. С ним, естественно, не могли согласиться Э.Тополь, Т.Сотникова, М.Арбатова.
Во время заседания РАО звонил из Ленинграда Некрсов, директор Державинского и Пушкинского музеев, приглашал приехать на литературный вечер, о котором мы с ним договаривались в Ленинграде. Я и Максим, я, похоже, согласился.
6 октября, пятница. Из дома уехал, еще не было девяти. Теперь у меня два семинара и в пятницу я сделал присутственным днем. Мелкие дела по кафедре, телефоны. В отпуск ушел ректор и, значит, никого на работ нет. Единственное утешение, появился специально приехал для меня Максим, который еще не отгулял отпуска и перевел в компьютерную версию несколько страниц дневника и надиктованный мною ранее текст о "Женитьбе Белугина". Вечером, уже дома, я эти тексты упрятал в дневник.
Днем тихо и мирно прошло заседание президиума Авторского Совета в РАО. Были: Эшпай, Антонов, Слободкин, Матецкий, Пахмутова, Вера Федотова, В. Вольский, Кле(?)вицкий, ... Еще больше, чем присутствующих было доверенностей. Ощущение, что кто-то все время боится переворота и запасаются "союзными" голосами. Это все проходит мимо меня, я только фиксирую. Расклад этих доверенностей очень занятен и выявляет или "дающую руку" или лагеря. Неизменно Миша Рощин дает доверенность Ф
Вере Федотовой, Бриль - Паше Слободкину, Макаревич - Матецкому.
Главный вопрос - это дом из которого разные силы Общество стараются выселить. И опять еще более важным здесь "строительное пятно". Если дом снести и на его месте построить высоточку или торговый центр, то деньги получатся огромные. Россия помешалась на деньгах, мне кажется, такого цинизма в этом вопросе нет даже в Америке. Судя по том, что говорилось С.С. Федотово, наш председатель правления, сделал здесь очень много. Сумели даже через Примакова передать Путину письмо. Ничего кардинального, правда, не добились. Цель единственная: заставить от Минимущество передать здания в оперативное управление. Пока, правда, торги, которыми грозились, отодвинуты до 1-го декабря. Чиновник силен и талантливо во имя собственной выгоды пренебрегает не только общегосударственными интересами, но и волей начальства. Мне-то подобное знакомо, я тоже с энтузиазмом в свое время писал письма всем вплоть до Путина. Правда, уповал больше на почту.
По этому вопросу: что делать дальше долго говорили. Мнения были разные, но все крутилось вокруг какого-то мистического и для России и для русской литературы письма наверх. Письмо, кажется, придется писать мне вместе с Федотовым. Будет ли это открытое письмо общественности или открыто письмо Фрадкову пока неизвестно. Дело нехитрое напишем несколько вариантов, я уже думаю. Остальные вопросы были не так существенны.
Вел собрание А.Эшпай. Практически он передоверил процедуру Федотову. Последний был и докладчиком по всем вопросам. С.С. Федотов за последнее время сильно вырос. Речь его внятна, точна, продуманна. Он стал производить впечатление серьезного молодого специалиста, каковым он и стал и является, а не молодого человек делающего стремительную карьеру. Здесь он для меня некий образец современного молодого человека.
В четыре начал семинар.
вечером семинар. Грузины, Уже трясут и Акунина. Перед отъездом на дачу долго говорил с Леней Колпаковым. Среди прочего передал мне и просьбу со стороны: исполняется 80(?) лет П...... не напишу ли я что-нибудь. Есин, дескать, это речь завлита, в театр ходит и, похоже, его любит.
7 октября, суббота. Я, как старая собака, стараюсь все время прилечь, затаится, превозмогаю себя, все жду, что станет полегче. Но лучше не станет, ни молодость, ни выносливость, ни силы не вернутся. Уехал из Москвы где-то в одиннадцатом часу. Сначала Витя вернулся из института, потом приехал с работы Серега. Подсадили по дороге С.П. с полной сумкой продуктов. Витя - за рулем, он ведет осторожно, уверенно и быстро. Как всегда по пути, заехали в "Перекресток", купили продукты на неделю. Магазин, несмотря на ночную пору полон. Здесь и у нас ощущение богатого равенства и раскрепощённости. Приехали в Обнинск около часа ночи, ужинали, потом ребята принялись смотреть в большой комнате фильмы, а я ушел в свою маленькую и быстро заснул.
Утром все, как обычно, компьютер, собирал яблоки, копал морковку, вырыл немножко свеклы и морковки. Такая тьма работы, что я даже не могу опомниться. Надо еще читать работы на семинар.
В предыдущем файле не 2-х цитат: Смирнов и Седых - ее научная работа. С мыслью хочет кафедру. Также мою собственную расшифровку.
"Своё 65-летие отметил 25 сентября любимец студентов и выпускников Литинститута Владимир Павлович Смирнов. Заведующий кафедрой, профессор, член Союза писателей России, член правления СП РФ, лауреат литературных премий "Традиция", имени И.А. Бунина, "Хрустальная роза Виктора Розова", он в Литературном институте им. A.M. Горького преподаёт с 1 января 1974 года. Вёл лекционные курсы в университетах разных стран. Автор статей, исследований, составитель и комментатор сочинений Бунина, Анненского, Мандельштама, Набокова, Цветаевой, Хлебникова, Гумилёва... Подготовил первую публикацию в СССР стихотворений Георгия Иванова. Автор и ведущий многочисленных передач о русских писателях XIX-XX веков на российском телевидении и радио. "ЛГ" поздравляет Владимира Павловича с днём рождения, желает ему новых открытий в литературе прошлого и будущего!"
8 октября, воскресенье.2006. Утром, так сказать на свежую голову, читал рассказы Андрея Ковалева, нашего замечательного семинарского ирониста, чьи концертные выступления на семинарах мне так нравятся. Имеет оказывается право этот острый мальчик и поглумится над чужой прозой и поиронизировать. Его первый рассказ "Филипп" о городском дворнике вполне мог бы существовать в дипломной работе этого года. Старый влюбленный в молодую женщину дворник. Потом пошли истории про мальчиков-беспризоников. Сначала про некого "необыкновенного мальчика" Витю, которого нашли в коробке и усыновили граждане Италии. Не "необыкновенный" оказался мальчик. Это о генетике. Потом о Мальчике Вадике, который сбежал от папы и мамы и теперь, когда иногда возвращается в семью "на побывку" дружит только со своею крошечной, недавно родившейся сестрой. Это об отчуждении из семьи. Потом о Вике и Юре, тоже очень молодых людях. Вика выдумала историю, что она дочь очень богатых родителей и что теперь с этой историей делать не знает. Потом в подборке Андрея Ковалев идет серия из "пачек писем". "Пачка первая" - это история революция глазами "белых", переписка из окопов в Париж и пр. И "Пачка вторая" - это переписка двух евреев из местечка - это тоже революция. И белые и красные - все хороши. Как все эти молодые помешаны на истории. Это в наше время, по нашим учебникам она была, как железная дорога Москва-Ленинград, без зигзагов и поворотов, по линейке, как ее начертал по линейке Николай Павлович, император. Так вот дальше у Андрюши рассказик "Здравствуй, бессонница!". Это сегодняшняя деревенская география через пруд, в котором в 41-м утонула, провалившись под лет рота немецких солдат. Потом описания еще двух прудов, двух кладбищ и везде своя история. Потом идет "Сочинение ко дню защитника отечества" - опять инвалиды, старость, нищета. "В семье Матвея и Варвары не было телевизора, и поэтому не слышали они ни поздравлений президента, ни бравурных речей, произносимых с эстрады министром обороны и придворными генералами". Есть в этой подборке кое-что и еще. Но - вот такая пошла молодежь.
Утром же доправил и дописал статью про премьеру во МХАТе на Тверском - как всегда у меня бывает это о Татьяне Васильевне. Ничего с собой поделать не могу. Служу и восхищаюсь.
Вечером ездил в кино в кинотеатр "Ролан" на Чистых прудах. Там смотрел очень занятный фильм "Иллюзионист" - это редкий фокусник и маг, родившийся в еврейском местечке. Все очень мило и романтично, в духе времени, с историей, с показом Вены, императорского двора. Крепко завязанная интрига, которая вдруг разрешается очень неожиданно для огласовки имен творческой группы - фокусник-еврей всех обвел вокруг пальца. И не понятно - в назидание это зрителям, как критика, или как порицание этих фокусников? Думаю,
9 октября, понедельник. Все утро звонил Федотову - когда примемся писать открытое письмо президенту? Не дозвонился. Попутно боролся с возникшим нездоровьем - пил терафлю, потом надел теплые носки и в них ходил. Потом принялся читать другого своего студента Марка Максимова(?). Начал с фантастического рассказа. Сначала мне показалось, что это такой же легкий к письму, как и мой Юра Глазов, но все оказалось не так просто. Пишет Марк фантастике - скорее фантастическую антиутопию. Земля захвачена какими-то существами, новой, по мнению Марка, породой людей, похожих на нацбелов. От Юры Марка отличает стремление к напряженной, иногда получается, местами оригинальной мысли. Правда, хочет все сразу: и чтобы содержание было новым и язык необыкновенным. Рассказ называется "Мотыльковый шар". Дальше немного хуже, мешает, конечно, стремление разобраться в русском патриотизме, в русской жизни, которая всегда у тонкого юноши вызывает сомнения и нарекания. С Юрой в каком-то смысле я соединяю Марка не случайно. Мешает им обоим эта общность взглядов, идущая, видимо, от генетики. Как и Юра на первых курсах, хотел обязательно захватить все и во всех жанрах. Марк работает под классика - каждое мое слово, это в миниатюрах, - священно. Но для этой "святости
Довольно напряженно думаю о письме президенту, которое мне поручили написать на правлении РАО. Исхожу из того, что его должны подписать первые лица нашего искусства: Вишневская, Спиваков, Петров, Табаков, Григорович. Коллективная психология.
10 октября, вторник. Распорядок сложился давно: во вторник стараюсь приезжать на работу до 10 утра: на кафедре это горячий день, надо поговорить с одним-другим, ведь в работе любого руководителя (это я знаю еще по работе на радио) главное говорить с людьми, только тогда можно создать некую человеческо-этическую однородность, которая называется коллективом. Как всегда, ревностно (что скрывать - я отдал институту 25 лет жизни) наблюдаю за тем, что происходит. Министерство выделило нам 3 млн..рублей. Сейчас до блеска отремонтировали кабинет на втором этаже для декана - научного секретаря, а теперь наводят королевский блеск в бухгалтерии. Я бы, конечно, поступил по-другому и деньги не распылял, потому что знаю: не в порядке крыша на центральном здании, не в порядке крыша заочки, практически вышла из строя вся тепловая система коммуникаций. В этом году, когда летом промывали батареи, вода из них еле текла. Но ход мыслей радетелей за такой вид хозяйствования мне понятен, Привыкаю относиться к этому равнодушно и даже не впускать это в сознание, по жизнь подбрасывает все новые и новые факты. Думаю, Б.II.Т. зря поддался на уговоры своего шофера и затонировал стекла на своей новой машине. Деньги это, конечно, небольшие, но слухов может вызвать много и не лучших. Обычно так тонируют машины или очень крупные начальники или бандюки. В этом отношении мне повезло больше - у меня психология открытого человека, так я и живу.
В половине второго, как и всегда, состоялся семинар. Вообще день был поразительно длинным и тяжелым. Обсуждали Андрея Ковалева и Марка Семенова. Практически, я все о них написал ранее. Нового только то, что Ковалеву 25 лет, и его глубокое, по сравнению с остальными, письмо - результат не только таланта, но и возраста. А что касается Марка Семенова, то о нем очень интересно сказал Карелин, что, дескать, наш Марк похож на Юру Глазова - из моего же семинара пятикурсников. Это уже - завоевание пространства, претензия на первенство в литература. Но, тем не менее, Марк все-таки поглубже Юры. Совершенно не ожидал, что в своей огромной подборке, а там, как я уже писал, большом рассказ и много мелких материалов, Марк займется еще и проблемой нацболов. Я думаю, что это - общественный психоз в определенной части публики, они не могут не напомнить о себе, и напрасно. Мы пытаемся учить их на русских писателей, а они стараются говорить с другим этическим акцентом. А у Марка еще желание выдавать любое свое высказывание за высказывание классика. Но высказывание классика освящено не только Формулой его письма, но и его именем.
К 6 часам, предварительно сговорившись с СП., поехали к Н.П. Михальской. Недавно у нее был день рождения, а по-моему, в любом возрасте, надо брать на себя обязательство. Это мой оппонент, мой второй руководитель, человек, инициировавший мою научную работу, а эта научная работа, в свою очередь, раскрепостила меня в институте; у меня, видимо, пропал тот поразительный пиетет, который я чувствовал к нашей профессуре. Да и профессура, может быть, помельчала; по крайней мере, если говорить о внешних параметрах, то, ребята, я ведь теперь тоже умею говорить и работать, по-вашему, а вот умеете ли вы работать так, как работаю я? Мысль ясна, и нечего о ней трезвонить.
Нина Павловна сейчас уступила свою прежнюю квартиру, где я бывал, внуку, и живет на первом или втором этаже. Здесь становится совершенно ясно - живет интеллигенция, с претензией только к одному: быть интеллигенцией и в своем сознании делать то, что она хочет. Это первое. Второе - в каждом уголке, в каждом предмете есть история и собственная жизнь. Сейчас выяснилось, что эти старые шкафы, столы, тумбочки, этажерки, сохранившиеся от шквала времени, - и лучше, и красивее, и наряднее современной позолоченной мебельном мишуры.
Другой внук Н.П., в квартире которого она сейчас живет, - биолог. Над шкафом отгорожен целый вольер, где иногда живут какие-то тропические птицы, есть аквариум и говорящий по-русски и по-английски попугай, живущий на кухне. Все эти непередаваемые детали московского быта, той таинственной жизни, которые носят название жизни внутренней.
Мы замечательно посидели за столом. Пришла Анна Константиновна, разложила салфетки, поставила чашки, и этот московский ужин стал парадным - будто вернулось довоенное время: сыр, ветчина, крепкий чай, замечательно! Но, пожалуй, больше всего меня поразил учебник английской литературы, новое издание которого показала Н.П.. Я позавидовал английско-русской филологии: как всё точно, определенно и ясно. Но ведь это отражение и положения современной английской филологии, ее внимательного взгляда на поле собственных осин. Ну, хорошо, - я опять возвращаюсь к учебнику Нины Павловны - древние времена, XIX век, все уже отстоялось, но ведь и русская филология отфильтровала свое собственное сознание, выявила приоритеты и выделила XX век. В чужой литературе XX век кончается Питером Акройдом, и этому можно позавидовать. Но кем заканчивается XX век русской литературы? Сорокиным, Искандером, Мих. Шишкиным, Лимоновым или Поляковым?
Поговорили о новой книге Нины Павловны, которую нужно обязательно сделать. Если не удастся через "Дрофу", если я их не смогу убедить открыть серию и напечатать "профессорские мемуары", придется печатать самостоятельно за собственный счет.
На этом день не закончился. Машину я оставил в институте, и когда мы шли с СП. к метро, как всегда последнее время, при ходьбе заболела левая рука и под лопаткой. С.П. поехал домой, потому что коммерческая жизнь это коммерческая жизнь и безо всяких поблажек, вставать надо рано, опаздывать нельзя, это не наша академическая вольница, хотя и свободный американский университет. А я взял в институте машину и поехал на Чистые пруды в кинотеатр "Ролан", где должна была состояться премьера нового фильма Александра Сокурова "Элегия. Вишневская. Растропович".
Как я люблю вот так не щадить себя, может, поэтому и многое в этой жизни выиграл. У меня сложное отношение всегда было к Вишневской и Растроповичу. Я не мог понять их словесную ненависть к Советскому Союзу, к той эпохе, но за последнее время все стало меняться. Что же делать? Случившееся не отменишь, да и возвращать прошлое не надо, я уже не хотел бы жить в то время. Надо совершенствовать это время, а то, что случилось - то случилось, это не заговор, а движение истории, недоработки предыдущего режима.
Это оказался фильм больших разговоров, демонстрация внутренней работы и фона. Слово ф о н я вообще полюбил в последнее время. Я вынул его из одной максимы Оскара Уайльда. (Цитата).
Недаром, объясняя каждое слово, я медленно прочитал эту цитату на своем семинаре. В общем, две серий фильма я смотрел с огромной жадностью. Была Вишневская, встреченная аплодисментами. Но ожидаемой толпы не было, несмотря на присутствие Сакурова. Я вообще не знаю - на что может подняться теперь московская интеллигенция - на "Мадонну" она не поднялась, и в крупные театры на серьезные вещи она не ходит... Были свободные места.
Фильм построен достаточно тонко, как интервью Сакуровым двух мировых звезд, потом его собственный комментарий. Иногда этот комментарий не проходит. Среди прочего показали поразительную, и я бы сказал - потаённую картину золотой свадьбы Растроповича и Вишневской. Огромный зал ресторана Метрополь, столы, заваленные ландышами. Сколько же здесь было ландышей! Просто тьма. Надежда только одна - чтобы не оборвали все Подмосковье. Официанты одеты в белые камзолы. За круглым центральным столом сидели лица королевской крови, короли, несколько принцев, министр культуры. Ну что же - итог такой жизни, до некоторой степени публичной, умение распорядиться своим талантом и богатством, которое принес талант. Показали еще трехэтажный дом в Петербурге, о котором писала пресса, собственно там, среди золота и картин происходит действие. Нашему народу, привыкшему к бескорыстию искусства, понять это будет трудно. Зачем людям, плывущим всю жизнь в мире прекрасных идей и прекрасных звуков, это нужно? Ну, а зачем мне нужно все время перестраивать дачу и копать огород?
11 октября, среда. Свой роман я будто высекаю из камня, видимо, мне уже скучно, нужно все больше и больше давать крен в чисто литературное направление. Вот уже с некими героинями добрался до деканата... даю Шекспировские имена: Гопорилъя, Регана. Практически, осталось две сцены: дотянуть до аудитории и показать защиту, саму защиту. Я опять думаю о спасительной задержке письма. Вот уже появилась мысль о разнице художественного и научного темперамента. Даст Бог, может быть всё и получится. Утром прочитал только что вышедший в "Русском колоколе" свой Дневник, а к трем часам пошел на семинар к академику. Такая тоска бывает оттого, что ты как бы стал самодостаточен и никому не нужен, даже книги порой не приносят нового и оригинального знания и ничего не добавляют, - и такая радость, что в 70 лет ты может чему-нибудь научиться! Сегодня на семинаре был только Владик. Передал ему "Язык науки и язык литературы". Пётр Алексеевич говорить уже не так легко и свободно, как раньше, но мысль держит, как железный солдат, четко и ясно. Казалось бы, много знакомого, привычного, из учебника, но всё это обрастает поразительными добавлениями и цитированием. Академик, по-моему, знает наизусть почти всю поэзию XX века. Проблема языка, науки и проблема литературы - это еще и проблема художественной функции, где эта функция начинает хромать, нужно все время искать баланс этого художественного и информационного. Я последнее время много думал о многословии как о некоем существенном признаке литературного текста. Но, оказывается, не только я об этому думал: как скрывают лишние слова суть потайного естества, царицу нитку... Дальше что-то пропустил, "и Винокуров нам давно сказал, что лишнее дано, необходимо даже! "И Евтушенко об этом обмолвился, и слава тебе, старый профессор, что ты нам об этом напомнил. Вот это "лишнее" и сидит во мне, как заноза. Традиционно профессор покормил обедом.
Читаю Рейнольдса, про Чехова. Как много, оказывается, у Чехова возникло в детстве, например, этот жесткий Лопахин в "Вишневом саду". Я подозревал, что у Чехова было трудное детство, но оно было и чрезвычайно самостоятельное. Отец Дзержинского преподавал у Чехова в гимназии. Мир определенно закруглен.
Пришла, как обычно по средам Литературка. После смешной заметочки о В.П. Смирнове я стал тщательно смотреть колонку с новостями. И не ошибся. Опять мой знакомый, даже два.
17 октября исполняется 75 лет Анатолию Игнатьевичу Приставкину - известному писателю и общественному деятелю, в недавние времена председателю Комиссии по помилованиям. По его представлениям было помиловано немало осуждённых. Творческая деятельность литератора началась в Сибири, откуда в середине 70-х Анатолий Приставкин перебрался в Москву. Его творчество было посвящено рабочему классу, великим сверше ниям социализма, а в годы перестройки получила известность повесть писателя "Ночевала тучка золотая", рассказывающая о различных эпизодах депортации чеченского народа. Повесть была написана с модных тогда перестроечных позиций. За это произведение писатель был удостоен в 1988 году Государственной премии СССР. Сегодняшняя деятельность писателя вызывает интерес не только общественности, но и коллег. Стал широко известен роман Андрея Мальгина "Советник президента", прототипом героя которого, очевидно, стал сегодняшний юбиляр. Одним словом, поздравляем!
12 октября, четверг. С самого утра на работе. Написал по просьбе РАО письмо Путину и вспомнил, что совсем перестал думать о книге про то, как писать письма. С.С. Федотова на работе не было, он болеет. Поговорили с Верой Владимировной, попоила она меня чаем и очень она меня похвалила. Да я и сам знал, что письмо получилось Здесь главное найти интонацию, четко знать о чем просишь и как начальнику выполнить творю просьбу. Ты должен обязательно подсказать не только резолюцию, но и глубинный мотив любого решения. Что касается книги, то она может получиться только при одном условии: если я и Екатерина Яковлевна будем здоровы, потому что без нее мне с этим не справиться, именно в диктовке ко мне приходят мысли, появляется тот "бред разума" который в литературе только и стоит чего-то.
ПИСЬМО ПРЕЗИДЕНТА - нач ув.Серг, Серг, в компе на работе.
Около 12-то, не успел я вернуться из РОАО пришел ко мне Паша Лукьянов, подарил мне "Знамя" со своими стихами. Вот молодец парень, настоящий писатель, хотя я отчетливо понимаю, что проза у него лучше, но до прозы Лукьянова наши журналы еще не дозрел. Паша уже несколько лет живет в Швейцарии, где занимается своим креогеном. Что-то они в рамках Европейского проекта исследуют, ловят какие-то частицы, для чего магниты охлаждаются почти до абсолютного нуля. Паша один из тех людей, для которых занятие искусством, чем бы они в жизни не занимались, естественно и органично. Это продолжение их бытовой и производственной жизни. И все у них получается легко и свободно. От Паши я многого жизнь, как и бывает с талантливым человеком, все ему в руки идет само.
Получил письмо из Филадельфии от Марка. Он очень верно и искренне пишет, что его личная жизнь окрепла и оживилась от нашей с ним переписки, но и я могу сказать, что и моя тоже! Писать есть смысл только людям, которые готовы тебя выслушать и безоговорочно понять. Он напоминает, что в эти дни состоялась третья годовщина нашей с ним встречи во Франкфурте, а я ощущаю, что знаком с ним всю жизнь. Может быть, я как в зеркале, смотрю на этого еврея из Америки. Самое интересное в его письме то, что он уже два месяца работает над книгой, которую назвал "Вокруг евреев". Подзаголовок тоже есть: "Еврейский вопрос в России" Мемуарные и художественные хроники сочувствующих и негодующих". Я понял внутренний ход его повествования - он хочет поместить здесь большое количество цитат по этому вопросу, опыт Солженицына.
Вот что пишет Марк: "Во-первых, я хотел бы поместить Ваш взгляд на данную проблему, что ни буквы, ни слова, ни запятой в ней отредактировано не будет. Я давно знаком с Вашим творчеством, чтобы не осознавать, что эта тематика остро и глубоко Вас интересует и волнует. Вы о нем написали много и разно, где-то даже упомянули, что у Бас есть специальная лапка с выборками на эту тему. Стало быть, многое уже сказано или есть что сказать. Не могли бы Вы подсказать мне, если, конечно, согласны дать материал, чем можно воспользоваться... Или вот я подсказываю: в книге "Алмазные грани хрустальной розы" есть отдельная главка: "Еврейский вопрос" и "библейские размышления" или во второй книжке "Власти слова" - первоклассное эссе "Праздник жизни и смерти", а может быть, есть и что-то новенькое". Дальше к письму приложено страниц 8 или 10 текста. И этот текст прочту лишь после того, как отвечу Марку на письмо, потому что мысли у меня на этот счет новые имеются. Вечером, несмотря на загруженность, еще придумал и, кажется, вписал в роман крошечную сценку, свидание моего героя с деканом. Это даст мне возможность пристроить еще
одну мысль - теперь уже из Фаулза - об отличии творческого человека от просто умного. Эту мысль в нашем институте надо вколачивать и вколачивать.
Под вечер, перед отъездом домой, ходил пить чай к Евгении Александровне. Был и еще один повод: повидаться с Музой, в которой я после смерти Долли вижу какую-то связную с моей собакой. Может быть, они переговариваются между собою? Сижу, как говорится, пью чай, Муза ласково и вожделенно на меня смотрит. Вдруг входит, свежий от дождя, Анатолий Дьяченко. Что де во мне сработало? Холодное презрение или наболевшее чувство мести. Слово холодное было употреблено не даром. И вот тут, как только он вошел, я сразу и говорю фразу, да так холодно, ловко и непринужденно, будто я уже заранее запланировал эту ситуацию. Я говорю, довольно ласково обращаясь к вошедшему: "Толя, ты так много и так упорно пишешь на мня доносы, что позволь, я больше не буду с тобой здороваться". Вечером, когда об этой сцене я рассказал Инне Люциановне Вишневской, она сказала мне: "Я всегда думала, что подобные реплики бывают только в американском кино". Потом она, правда, добавила, как у тебя на это хватило сил? После таких сцен обычно наступает инфаркт. Здесь она, правда, не ошиблась, чувствовал я себя весь вечер просто ужасно. И главное, никакой к нему злобы...
Дома сразу же принялся читать к завтрашнему семинару текст Анна Морозовой "Время замков". Приготовился к интеллектуальной муке, но текст оказался живой и легкий. Это какой-то своеобразный вид честной и доброй беллетристики. Анна "обрастила" повесть о прогулке двух мальчиков и двух девочек , которую мы читали в прошлом году, новыми подробностями. Родители, время, прописала характеры. К ночи, с промежутками, на последние известия по телевизору к ночи все благополучно закончил. Переписывать мне ничего не придется, все закончит сама.
Если можно было бы подумать, что жизнь прошла в этот день у нас в стране без катастроф, то ошибешься. В Выборге рухнул жилой дом, давно объявленный аварийным, и из-под завалов вытаскивали людей, а в другой глубинке, ближе к Уральскому хребту тепловоз наехал на переезде на школьный автобус.
Саакашвили косвенно препятствует высылке из Москвы грузин - не разрешает посадку наших самолетов в Тбилисском аэропорту. Туда мы бесплатно возим нарушителей паспортного режима. Обратным ходом эти самолеты вывозят наших, оказавшихся в Грузии по тем или внезапным причинам, людей.
13 октября, пятница. Утром полетел на Октябрьское поле в аптеку за лекарством для В.С.. Вчера вечером она принесла бесплатный рецепт, я знал, что никуда это дорогое, для нас драгоценное лекарство не денется, но тем не менее утром же поскакал на Октябрьское поле. Сидит во мне это советское: всем не хватит! Утром же открыл и дипломную Бакалаврскую работу Вадика Чуркина. Воткнулся и, как вчера, с работой Ани Морозовой, просто ахнул. Я, конечно, был готов, что тексты у него хорошие, но оказалось, что этот косноязычный старый мальчик еще и вдумчивый литературовед. Читал в метро всею не близкую дорогу: туда и обратно. Много дельных соображений по поводу сегодняшней литературы. Для него авторитеты и мнения не существуют, задел даже Распутина за его последнюю работу. Днем же, приехав где-то к 12-то на работу, чтобы не забыть, чтобы не читать второй раз я тут же продиктовал рецензию на эту бакалаврскую работу Вадика Екатерине Яковлевне.
Свою работу Вадим Чуркин завершает насколько кокетливо: "Почетный дворник Литинститута Чуркин В.В., 9 октября сего года". При всем это существенный компонент: Вадим учится в институте с 1993 года по настоящее время, по 2006 год. И в своем предисловии к работе он, как некую грустную константу, отмечает: "В 1992, в апреле, поступил в Высшее военно-морское училище им. Фрунзе на штурманский факультет. В апреле 1993 г. был отчислен из училища по неуспеваемости". Что-то у паренька не заделалось тогда, не очень хорошо складывалось и в Литинституте. Причина этому - не нерадивость, не отсутствие знаний, а какая-то глубинная психическая заторможенность, как определенное и, может быть, счастливое свойство характера.
Вот что, приблизительно по такому же поводу, пишет классик английской литературы Дж. Фаулз:
"У меня давно сформировалось убеждение, что отсутствие памяти (справочной, энциклопедической), которой обладают хорошие преподаватели, есть величайшее благо для создателей художественных произведений, одной из самых собственных причин - почему из высокоинтеллектуальных университетских преподавателей, да и из ученых, редко получаются приличные писатели!"
Что касается "приличного писателя" - есть уверенность в том, что В. Чуркин именно по кафедре литературного мастерства удачно закончит институт, и эта уверенность меня не оставляла никогда, и вот мы имеем просто и легко написанные, с какой-то удивительной неторопливой пристальностью, рассказы о студенческом быте и жизни. Только один рассказ, о работе где-то на бумажном комбинате, немного выбивается из общей тематики, но здесь, так сказать, первооснова, та нищета и мизерабелъностъ жизни, из которой произошел сам Чуркмн. Где-то, от своего ли лица, от лица ли своих героев, он справедливо писал, что в крайнем случае родители могли помочь своему сыну-студенту лишь банкой варенья или мешком картошки, которые пересылали со знакомым проводником. Вот такою жизнью жил и Вадим Чуркин, подрабатывая институтским дворником. И эта жизнь с беспощадной фотографическом четкостью отразилась в его рассказах. Все пристрастия здесь налицо: страстная привязанность к компьютеру, к миру иллюзий, любовь к продукции телевидения, особенно к той, в которой кипят настоящие страсти к футболу, забота о еде, в общем скромный и тяжелый быт чуркинских товарищей по общежитию, любовь, которая на разных этажах - ну, где не разврат, а "совместное ведение хозяйства". Все это он пишет четко, ясно, остро и сюжет но увлекательно. Но всё это для меня, в известной мере, было знакомо. Новостью стал очень интересный, глубокий реферат о самом Вадиме, о его привязанностях к литературе, об авторах, которых он читает, о реализме и постмодернизме, о духовном начале в литературе, о слове и Боге. И все это изобилует очень точными, иногда и оригинальными положениями и деталями, не выписанными, как часто бывает, из учебников и энциклопедических статей, а пропущено через собственное сознание. Можно говорить даже о чуркинском литературоведении и чуркинской философии. Я отчетливо сознаю, что в известной мере это философия литературного маргинала, что-то напоминает и нашего бывшего выпускника Романа Сенчина, и выпускницу Маргариту Шарапову.
Но есть и собственный компонент: фатализм, христианское смирение перед текущей жизнью. Но, как сказано в Священном Писании, хромые внидут первыми. Думаю, что и Чуркин, если ему попадет хоть капля энергии, может оказаться в числе тех, кем гордится Литературной институт. Дли меня бесспорно, что это не только "бакалаврская" работа, но работа вполне достойного специалиста, да и специалистов такого уровня найдется не слишком много.
Прощаясь с Вадимом, я с грустью ощущаю некоторую недовыполненность своего долга перед ним - закончить бы ему еще и пятый курс, а не оставаться на этом тоскливом бакалавриате. Может быть, это тот случай, когда мы сочли бы нужным рискнуть и дать образование за счет института.
Руководитель семинара, профессор С.Н.ЕСИН
Днем обедал со Стояновским и высказал ему давно созревшую в моей голове мысль, что это сейчас, пока его нет в письмах Дьяченко, он с этим самым Дьяченко возится, но и он появится. Высказал также мысль, что его стремление остаться за схваткой, втайне инициируя движения против меня, долго не сохранится: он м ожжет появиться уже в ближайшем подметном письме. Толя вообще странный человек, по рассказам моих девушек, он заходя на кафедру сразу спрашивает: ну что происходит, какие слухи, сплетни. Я также сказал Мише, что его постоянные конференции с Дьяченко, какие бы они не были, это нелояльно по отношении к Тарасову, который тоже фигурант письма. Это сейчас Дьяченко обвиняет его, что он ставленник Есина, который незаконно, не лигитимно выиграл выборы, со временем появится, за что можно действительно зацепить. Дьяченко ведь кто-нибудь может и подсказать.
В четыре провел семинар по повести Ани Морозовой. Критики было довольно много, но ребята все же согласились, что материал здесь для дипломной работы есть. По обычаю работу я отбивал от Ромы Подлесских и некоторых других суровых критиков.
Вечером звонил Юрий Васильевич Бондарев. Хвалил мои дневники в "Современнике". Читал и сам, и его жена Валентина. Что-то в моих "Дневниках" было и о нем. Надо бы посмотреть.
14 октября, суббота. Почти три часа вел семинар первого курса. Переносить на субботу приходится потому, что в понедельник придется уехать в Ленинград. Мы с Максимом продолжаем нашу публичную литературную деятельность: он будет читать стихи, я "Хургаду". Приглашает Мойка, 12, Сергей Михайлович Некрасов. Чтение будет происходить в Лицее, во вторник., потом мы сразу на поезд и на вокзал. Опять проблема что читать, что одевать, как обойтись с деньгами. Билеты Максим уже взял. У Максим, кстати, вышла подборка в "Дружбе народов".
Семинара собрали по поводу рассказа Д......Анны "Девочка". Маленький рассказ в 10 страниц. Здесь много искреннего, из жизни, но еще мало художественного, но все, дай Бог, появится. Маленькая девочка 17 лет уходит из дома к 35-летнему бугаю. В отличии от Лолиты она своего не молодого партнер любит. Семинар построил так: час читал и комментировал главу из своей книги "Власть слова", то место, которое посвящено "рассказу" - теоретическая часть, потом говорили этот конкретный рассказ. Читал также мемуары Трошина, мне предстоит написать к ним предисловие. Вот какая вылезла подробность: первое отделение концертов в Москве Марлен Дитрих вел именно Трошин. По этому поводу состоялось чуть ли не решение ЦК.
На дачу уехал только в четыре часа. Это уже было прежде: через профсоюзную пробивались чуть ли не два часа, после Ашана на Калужском шоссе и "Икеи" все сразу стало пусто. Вся Москва ехала в эти гигантские супер-маркеты. Не думаю, что за продуктми: это еще и "живая" культура, свободное и доступное времяпрепровождение.
Перед отъездом из дома заглянул в "Труд". Еще закрыли какие-то казино с грузинскими именами владельцев. Самое интересное это то, что ни в одном из этих закрытых учреждений не платили нормальных налогов. Если мне не изменяет память, то общий 13% налог ввели, чтобы бизнесмены перестали давать своим служащим деньги в конвертах. С того, что даже "отстегивают" государству платят, получается, не все, а даже скорее самую малость. Вырастили класс замечательных ловких жуликов. Демократия - это вернейший путь к коррупции. Докажите мне, что это иначе.
15 октября, воскресенье. На даче все шло по ускоренной программе. Обед, сбор яблок, посидел над дневником, баня. Благодаря С.П. и его тесной связи с визуальными искусствами, т.е. он покупатель дисков с кино на даче я часто один смотрю кино по своему компьютеру. Внизу звон веника и вода, я больше двух парений не выдерживают, наверху в моей комнате пошел киносеанс. В прошлый раз посмотрел "Парфюмера", ничего особенного не найдя и в самом романе, который как мне кажется и в книжном варианте не так хорошо, как о нем говорят. Здесь, конечно, много умного, а почему коммерческое не должно быть умным? Роман я обязательно перечитаю, а что же я смотрел сегодня?...
Яблоки упорно собираю и вожу в Москву, потому что замечательный, говорят, из них делают компот у нас в столовой для студентов. Я думаю, на пару компотов еще осталось и на траве и н деревьях. Что касается тех яблок, что еще висят, я стараюсь снимать их специальным шестом и пытаюсь сложить в подвал, каждое, завернув в бумажку. Для этой цели приходится рвать старые журналы, культовые. Прошло уже 15 лет, как собственно журнальная традиция прервалась, но еще ни разу ни в один журнал, тьма которых хранится у меня в даче на полках, я не заглянул. Хороши яблоки, завернутые в "Октябрь" и "Знамя".
Вечером звонила Светлана Николаевна Лакшина. Поговорили о ее статье от 6 октября в "Литературной России". Кажется, ее писал тот же "заказной" автор, что писал и о "Марбурге". В моем случае, я его не читал, но здесь обязательно возьму из библиотеки. Какой в этом смысле молодец Рекемчук, всегда, когда бывает в институте, заходит в читальный зал. Меня-то писательские новости совсем не интересуют, как вымороченные. Светлана Николаевна подсказала мне и о моей цитате из "Современника" о Ю.Бондареве. Я, оказывается, вспомнил его выступление на парконференции о самолете, взлетевшем в неизвестное. С.Н. говорил также о неком совпадении "вибрации", когда она читала меня в "Современнике". Может быть я напрасно так недооцениваю эти подрезанные публикации в "Нашем современнике"?
16 октября, понедельник. Поехали на 12-часовом дневном поезде и замечательно ехали все 8 часов. Как хороша поездная еда, когда есть можно бесконтрольно, ссылаясь на дорогу. Как хорошо было еще и поездное чтение. Всю дорогу я читал большой том Лакшина, который довольно долго стоял у меня на полке. Вот оно верхоглядства: все знаю, ничего нет там нового. А новое есть. Сначала с жадностью читал книгу против Солженицина, выпустившего свою, - "Бодался теленок с дубом". Названа она чрезвычайно деликатно: "Солженицин, Твардовский и "Новый мир" Задача эта, как понимал и сам покойный В.Я.Лакшин, неблагодарная. Он не победитель, вернее моральный победитель, а победитель яркий, торжественный нобелиант - всегда будет прав. "Ореол всемирной славы дал ему долгожданную обеспеченность и безопасность. Твардовский в могиле. И я чувствую на себе долг ответить за него. Зная наши условия, Солженицын, возможно, надеялся, что мне и другим людям, не принадлежащим к числу казенных публицистов, придется промолчать и сглотнуть его мемуаристику молча". Но рыцарь все равно поднимает копье! Импульс к книге - это защита в первую очередь имени Твардовского. Об образе самого Солженицина тут уже говорить не приходится. К чему ему входить в чужие обстоятельства, в благодарность, в чужие трудности, к чему понимать, что без публикации "Ивана Денисовича" его просто бы не было. Победитель судит армию, которую он толкнул в бой, ее обозы, начальников штабов, всех и каждого. Мне знакомо это кипение, которой наполнена книга Локшина, я сам от этого страдал, я сам много раз кулаком пытался ударить в железную стену, нашей интеллигенции. Начало книги В.Я.: "Когда летом 1975 года я прочитал впервые изданные в Париже мемуары Солженицына, не сразу мог поверить, что это им написано, подумал, что заболеваю. Слишком я любил и почитал этого человека и писателя, чтобы равнодушно выслушать его, мягко говоря, пристрастный суд о журнале "Новый мир", о Твардовском, о людях, которых близко знал. Невеликодушие его памяти меня ошеломило".
Все надо читать, понимать, что происходило. Мне в этом смысле легче, многое происходило на моих глазах. При всем восхищении А.И.Солжницине я тоже понимаю, что путь к славе не прост здесь много издержек. Между прочем, еще одна цитата из Лакшина, с которой я совершенно согласен, тоже знаю. "Я довольно давно и близко знаю писательское племя и какой-то частью сам к нему принадлежу. Потому могу подтвердить: за малыми исключениями все авторы, в особенности понюхавшие дыма славы, амбициозны, чувствительны к похвалам, как дети, и не переносят малейшей критики, уязвимы, пристрастны, эгоцентричны".
Потом прочел старую статью В.Я., которую я в свое время пропустил в "Независимой". Здесь много ироний по поводу умничаний Левы Аннинского и выступлений от имени русского народа или от имени русского гуру. "Что такое эта пресловутая "русская идея" в последнее время, неустанно разъясняет нам популярный критик Л.Аннинский. Во-первых, утверждает он, русский это и есть "совок": "Советское - это русское двадцатого века", - пишет он в программной своей статье (МК, 16.02.1993). Сколько бы ни противопоставляли "совковое" хамство русскому радушию и "расейское" разгильдяйство советской целеустремленности - это "ОДНА реальность, ОДНА ментальность". Специалист по национальному менталитету, он изобличает "двойную жизнь русской души", находит "сквозной закон русской души" в том, что "правда на Руси всегда прикидывалась ложью..."
Но это еще не все. Во-вторых, русский, по Аннинскому, - это большевик. "Большевизм, - считает он, - не антипод русской духовности, а ее воплощение или, лучше сказать, восполнение".
В-третьих, утверждает Аннинский (в беседе с И.Глазуновым по ТВ), если мы, русские, приняли сатану в образе большевиков, значит, есть в нас нечто сатанинское!
В-четвертых, русские, само собой, исконно имперский народ, и вовсе наивно утешаться тем, что в России была какая-то особая интеллигенция: "Где империя - там интеллигенция... Русский синдром - разжигать революцию, которая ее же, интеллигенцию, задушит" ("Дружба народов", 1992, � 10, с.246)"
И высказывания староваты, художник меняется с годами, и статья самого Владимира Яковлевна тоже не сегодняшнего дня, но подобные взгляды не оригинальны и обладают способностью время от времени всплывать. Пусть не всплывают.
"Что такое эта пресловутая "русская идея" в последнее время, неустанно разъясняет нам популярный критик Л.Аннинский. Во-первых, утверждает он, русский это и есть "совок": "Советское - это русское двадцатого века", - пишет он в программной своей статье (МК, 16.02.1993). Сколько бы ни противопоставляли "совковое" хамство русскому радушию и "расейское" разгильдяйство советской целеустремленности - это "ОДНА реальность, ОДНА ментальность". Специалист по национальному менталитету, он изобличает "двойную жизнь русской души", находит "сквозной закон русской души" в том, что "правда на Руси всегда прикидывалась ложью..."
Но это еще не все. Во-вторых, русский, по Аннинскому, - это большевик. "Большевизм, - считает он, - не антипод русской духовности, а ее воплощение или, лучше сказать, восполнение".
В-третьих, утверждает Аннинский (в беседе с И.Глазуновым по ТВ), если мы, русские, приняли сатану в образе большевиков, значит, есть в нас нечто сатанинское!
В-четвертых, русские, само собой, исконно имперский народ, и вовсе наивно утешаться тем, что в России была какая-то особая интеллигенция: "Где империя - там интеллигенция... Русский синдром - разжигать революцию, которая ее же, интеллигенцию, задушит" ("Дружба народов", 1992, � 10, с.246)".
Теперь центральный отрывок из знаменитой статьи Лакшина. Отчетливо понимаю, что иногда большие книги открыть трудно, они подавляют своей фундаментальностью, а так будет жаль, если это острый - кто бы кроме него подобное высказал, отчаянный пассаж пропадет.
"Поделюсь безотрадным наблюдением: понятие "русский" мало-помалу приобрело в нашей демократической и либеральной печати сомнительный, если не прямо одиозный смысл. Исчезает само это слово. Его стараются избегать, заменяя в необходимых случаях словом "российский", как несколько ранее словом "советский". Это понятно для государственного употребления, когда подчеркивается многонациональный характер страны, где помимо русских живут и отстаивают свою культуру и язык татары, башкиры, якуты, калмыки и другие народности. Но огромный народ, искони говорящий на русском языке, имеющий свою историю и культуру, свой "этнос", сильно влиявший на всю культуру мира, - куда он исчез? Почему, скажем, даже в библиографических списках "Книжного обозрения" пропал раздел "Русская художественная литература", замененный странным словосочетанием: "Общенациональная художественная литература"? Что это значит? Чья "общенациональная"? Или почему в газетах для обозначения русского населения в странах Балтии или на Украине упрямо фигурирует шершавый термин "русскоязычные"? И кому в голову пришло для обозначения тех же русских, ставших беженцами вследствие ущемления их гражданских прав, называть их "этнические россияне"? Государственные соображения? Но никто из англичан не говорит о себе: "Мы - великобританцы". И не слыхать, чтобы американцы называли себя "соединенно-штатцы"... Банально повторять, что нация - это не "кровь", а прежде всего традиции, верования, образ мыслей. И пока мы стесняемся слова "русский", американцы спокойно употребляют его для обозначения поселенцев из России на Брайтон-бич".
Заканчивается это все замечательным наблюдением.
"Большая же часть демократической прессы - будем откровенны - к понятию "русский" прибегает лишь тогда, когда имеется в виду разоблачительный эффект".
В Ленинграде, встретил нас шофер Сергея Михайловича Дима и отвез на Мойку 12 - исторический, известный всей стране адрес. Вот только впервые я вошел в ворота во двор и это особое описание. Я-то был в музее, когда там, оказывается, открыты были лишь пять или шесть комнат, принадлежащих семье.
С Сергеем Михайловичем встретились во флигеле во дворе. Он потом и сказал, что это не флигель - бывшие конюшни, принадлежащие сыну Бирона. Пропускаю какой-то российско-советский вечер, который в этот день проходил. Надо бы описать кабинет С.М.Я сразу заметил, как близки мы по манере жить и хозяйствовать. Кабинет сплошь заваленные бумагами - это мое, и стремление все время приращивать и отбивать площадь, принадлежащую культуре. Чуть ли не 200 семей в свое время отселено было из Державинского дворца на Мойке 44, и тьма народа из Пушкинского дома. Когда я в доме в первый раз попал, в нем было открыто 5 или 6 комнат, а Пушкин-то занимал их 11. И вот еще удивительная подробность, которую сообщил С.М., в доме также жило 20 человек слуг. Определенно, писателем в прошлое время было быть в бытовом смысле проще. Нам бы хоть какую-нибудь плохенькую домработницу: Есин открой лекарство, Есин, порежь копусту...
На ночевку нас с Максимом отправили в Державинский дворец. Ну наконец-то дожил до жизни во дворце. Но здесь опять я вижу удивительную хозяйственную руку моего тезки: крошечную гостиницу в хозяйстве, так необходимую для того чтобы .
17 октября, вторник... Единственное неудобство для ночевки дворца Гаврилы Романович Державина - это некоторая сырость в совсем недавно реставрированных комнатах. Правда, в моей было еще потеплее, несмотря на окно, а вот в большей, которую занял Максим, был полуотключены батареи отопления. Несмотря на это в мою малую комнату стащили и электронагреватель, а Максиму я вручил дополнительное одеяло.
На новом месте спал довольно плохо, все время ожидал явления классика. Около 12 ночи что-то затрещало внизу на первом этаже, но думаю, было материальное.
Утром поли из остатков поездных продуктов, и отправились на большую экскурсию по Петербургу. Это удивительный город, полный неистончающейся истории. Везде, в любом дворе что-нибудь сидит, способное разбудить нашу память. Главное для меня было наконец-то увидеть "Новую Голландию" и сходить в Русский музей, где решили внимательно рассмотреть "Государственный совет" Репина. Сначала пешком шли до метро, по правую и левую сторону огромные старые дома государственно-казенного назначения. Доехали от Технологического института до Сенной и пешком пустились по направлению к Мариинскому театру.
До "Новой Голландии" я все время, оказывается, не доходил, сворачивая к Мариинскому театру. Величественные руины, позволяющие представить технологию старой торговой жизни: суда подходящие к причалам, к этому острову торговых складов и площадей. Здорово и экономически грамотно все было сделано. Но нужна была дерзость и монархическая идея Петра, чтобы и решиться на подобное строительство, и, главное, увидеть подобное в своем сознании. Воображение и дерзость мысли ценю больше. Но как врос этот кирпичный городок в островную землю, какие мощные деревья окружают, склоняясь к воде постройки. Одновременно отчетливо представил себе, как полыхало это военное ведомство совсем недавно. Пару столетий, когда и техники такой противопожарной не было берегли и склады служили делу, а вот в наше оборотистое капиталистическое время сожгли. Теперь большая радость для строителей, будем в Европе заказывать проект и строить силами инвесторов опять культурно-развлекательный центр! Ура, культура! Наконец-то сожгли, освободили место для ее нового мизербельного возрождения!
По дороге к Русскому музею, к центру сколько прекрасных мемориальных досок! На одном из зданий, где в 1917 году помещался один из флотских экипажей даже матросу Кошке, тому самому, Севастопольскому герою. Сколько всего: и родился Набоков, и жил Гоголь, и писал музыку Чайковский, почти у Невского, значительно выше человеческого роста даже доску великой балерине Дудинской. Как в этом смысле был прав Товстоногов, что любое новое училище или школу искусства надо организовывать только в Ленинграде: сам город воспитывает! Как я всегда хотел жить в этом город, ходить и пялить глаза на его улицах.
Члены Государственного Совета не собрались - во вторник они все выходные, во вторник Русский музей и все музеи города закрыты. Опять погуляли по городу, которым невозможно насытится, и поехал в Царское село. В машине С.М. познакомил меня со своим замом по науке ....Иезуитовой. Она специалист по Пушкину и Жуковскому, всю жизнь проработавшая в Пушкинском доме, сманил. Говорили о двух подходах к науке сегодня: с одной стороны быстрое и хамское комментирование, с другой - произведение выходит из социальных причин, психологических и семейных трудностей, случайностей. Вот и пригодился термин С.Н.Локшиной "совпадение вибраций".
Оставляю почти без описаний нашу с Максимом прогулку в Царском вокруг озера, через дворцовый партер, через все поля русской литератур. Смуглый отрок... Говорили о Хлебникове, Введенском, Хармсе. Трепетные и сладостные разговоры под осенним небом. На озере возле берега плещутся утки, ветер гонит низкую воду.
В пять в лицее, в том же амфитеатре, где лицеисты слушали Куницина, состоялся наш с Максимом литературный вечер, смешанный пополам с мастер-классом. Максим блистал, для меня слишком было темновато, пришлось все врем вглядываться в собственный текст. На первой парте, как отличник сидел Сергей Михайлович, и также как и я в подобных случаях задавал вопросы. Замечательная порода русских администраторов. В Ленинграде, во дворе дома на Мойке 12 и в Лицее меня преследовало несколько мыслей. Во-первых, о проницательности царской власти: это же надо в школе, находящейся почти в покоях царя, в одном доме с ним воспитывать будущих самых своих знаменитых чиновников и граждан. Для иллюстрации этого положения хватает двух имен: Пушкин и Горчаков! Способна ли была на что-либо подобное советская власть? Второе, это конечно иное место Литинститута - только в Ленинграде, где сам воздух связан с идеей искусства, только здесь возле этих дворцов и озер. Третье более реальное, я поделился этим с Сергеем Михайловичем: не набрать ли в связи с приближающимся юбилеем Лицея (200 лет со дня открытия) маленький 10-12 человек курс из самых способных детей России?
18 октября, среда. Поезд пришел в 5.56 - дома на метро был уже в 6. 45, не торопясь. В прихожей под лампой ждали вырезки из газет и последний "Труд". Начал с "себя", с Букера. Под заголовком "Бессмысленный и беспощадный. Объявлен "короткий список" Букера за 2006 год" "НГ Exlibris" напечатала статью Евгения Лесина и Яна Шенкмана. Два раз в статье повторяется одна и та же мысль, которая в первом случае звучит очень определенно: "Главная интрига этого года, разумеется, Ольга Славникова. Войдет или не войдет роман "2017" в короткий список и далее. Вошел". Как следует из следующего абзаца, речь пойдет о людях, не равнодушных к собственной судьбе, хотя, конечно, ничего подобного по напору и энергии Оли Славниковой нет и в ближайшее времени не предвидится. Но каждая группа выставляет своего фаворита. Впрочем, все это разбивается о совершенно невероятное жюри ( Бак, Кибиров, Солнцев, Сорокина, Кабаков), где я лично, кроме Дмитрия Бака, не вижу никого, кто был бы серьезно озабочен литературой и ее действительным смыслом. Роман Солнцев "смотрел на претендентов глазами сибиряков", Светлана Сорокина - "она просто читатель". Везде полутона: групповые, национальные, тусовочные. Дальше в статье такой абзац, которым я хотел подчеркнуть свою мысль: " Кроме Славниковой явными фаворитами были Павел Крусанов с "Американской дыркой", Максим Кантор с романищем "Учебник рисования". Ну, вероятно, еще Слаповский... и Дина Рубина. Слаповского "прокатили" (жаль), Рубина вошла (хорошо). Крусанов не вошел - что ж, бывает. Кантор тоже не вошел - сам виноват, не надо такие длинные книги писать.
Кто еще не попал в "короткий список"? Аксенов (хватит с него), Юрий Арабов, Сергей Есин (жаль) Инна Лиснянска ( очень жаль) Валерий Попов (очень-очень жаль)".
Второе известие - это некролог в "Российской газете" "Умерла Нея Зоркая". Меня просто по сердцу полоснуло. Написала небольшую заметку Елена Стишова, сделала это хорошо и сердечно. Покойную Нею, оказывается, по паспорту звали Энергия - дань моде середины двадцатых. Совсем недавно я говорил о Нее Марковне с Машей и опять, когда узнал, что безнадежно, так защемило сердце, но так быстро...
"Ясная поляна " снова присудила премию. Конец года. Из статьи Лизы Новиковой я узнал основное правило этой премии: "осенять именем Толстого можно только те произведения, что были обойдены другими литературными наградами". Несколько иронический тон Лизы я пропускаю. Мысленно я восхитился, как это верно для нашего литературного времени и точно. Жюри не слабое: три знаменитейших критика, все с устоявшейся репутацией людей в литературе достаточно справедливых и мало групповых: Лев Аннинский, Павел Басинский, Игорь Золотусский , Валентин Курбатов и опять очень точный Владислав Отрошенко. На этот раз, после прошлогодей Кимовской культовой "Белки" премию дали за опять же культовую и классическую книгу Василия Белова "Привычное дело". Совершенно гениальное решение. Опять пропускаю деловую иронию Новиковой по поводу повести. Девочка она, конечно, к литературе чуткая, но видимо это рабочие требования к такому разбору национальной русской литературы.
Вот уж не думал, что сегодня же вечером встречу, вернее увижу отца Лизы Новиковой - Владимира Ивановича. Но об этом позже. Будет еще одна цитата. Но, как все же все в жизни, почти как в литературе связано. Когда вчера шли сначала из дворца Державина, потом искали Новую Голландию, потом возвращались в центр, то во время этого большого путешествия хорошо помню два на пути военных училища, где я рассматривал всякие висевшие на их стенах мемориальные доски. Было какое-то артиллерийское училище, перед которыми стояли пушки, и было еще как-то удивительно скомпонованное в целый квартал другое училищ, связанное космосом и авиацией. Думаю, не ошибаюсь. Я еще обратил внимание на какой-то сдержанный порядок вокруг него. А теперь очень грустная цитата. Неужели все происходит в нашей стране? Но цитаты не будет, вернее, все по памяти, потом у что В.С. взяла у меня со стола газету, и теперь найти ее очень трудно. А суть такова: 68 курсантов, будущих летчиков и космонавтов, заразились, и теперь - заболели брюшным тифом. Это потому что, видите ли, кормление курсантов поручено какой-то коммерческой фирме. А где коммерческая фирма - там гастербайторы из Таджикистана или Молдавии. Это уже установили, ребята заразились через кухню. Я абсолютно уверен, что за этим стоят взятки, конверты, деньги, которые получил кто-то из умников, решивших, что военных должны кормить какие-то фирмы со стороны.
В институте у нас новость: черную "Волгу", стекла затонировали. Теперь она отдаленно похожа на "правительственную" машину. На подобных ездят бандюки и олигархи. Я представляю нашу "Газель" с Мишей в качестве машины сопровождения. Вторая новость - в бывшей комнате группы преподавателей, занимающихся русским языком для иностранцев, сделали кабинет для декана - Марии Валерьевны. Ситуация просто просится в роман!
В три часа состоялся ученый совет. Особенно интересного не было, кроме некого разговора о моем Чуркине. Не сговариваясь, и я, и Гусев определил его как очень талантливого человека. А перед этим М.ВИванова стала приводить списки возможных претендентов в магистратуру. Мне показалось, что это опять стремление не возиться, иметь не писателей для дальнейшего совершенства, а отличниц. Я попросил уточнить, кого мы по диплому готовим - литературных работников. Так давайте по литературе, а не по литературоведению ровняться. Решили вопрос о претендентах "завесить", поговорю со своим семинаром. У меня в качестве претендентов могли стать Упатов, Ильин, Соловьев, Каверин. Я уверен в будущем этих ребят. Возник студенческий совет во главе с Леной Моцарт. Как мне показалось, в совете все самые активные ребята, но активные это не значит самые талантливые.
А в шесть новое мероприятие - встреча с издательством "Молодая гвардия" - ЖЗЛ. В зале собраны многие молодогвардейцы - ЖЗЛовцы от М.П.Лобанова и Ст.Куняева до нашего Варламова и Тарасова. Внутренним, возможно неосознанным поводом, я думаю, стало переиздание его "Паскаля", впереди еще, наверное, Чаадаев. Я сидел на своем обычном месте у двери, а рядом сел Юра Лощиц, которого я не видел уже давно. Это, пожалуй, мой университетский кумир. Он, кстати, тоже автор двух знаменитых книг о Гончарове и о Дмитрии Донском. В свое время они вызывали большие споры. Кое-что с Юрой мы и обсудили. В частности ужасно длинный, полный слов доклад главного редактора и директора самой "Молодой гвардии" и, значит, проекта ЖЗЛ Андрея Витальевича Петрова. У него черная борода. Бороды в зале были и еще. Слушать все это было довольно занудливо, особенно, понимая, что сидят и помалкивают действительно интересные люди. В перечислении томов ЖЗЛ была и определенная конъюнктура, особенно в новой серии как бы еще "замечательные" при жизни. Можно представить, как эти новые "замечательные" приходили с большими деньгами в издательство. Хвалили книгу Вл.Ив. Новикова о Вл. Высоцком. Вл.Ив. встал и я его увидел - похудел и обтянулся, мне немножко жалко, что я с ним в ссоре. Я высказал Юре свою точку зрения на Высоцкого - с него началась духовная и этическая криминализация страны, он ответил на вызов начальства: все преступники. После часа 15 минут начались вопросы. Прежде чем - это было второе или третье студенческое вопрошание - привести вопрос Гриши Назарова, я должен сказать, что в принципе мне не нравятся такие встречи. Мне кажется, что это обычных студентов, которые ничего не знают о литературе. Нашим студентам нужны их будущие герои или "рассказчики о жизни", так сказать, первооснова. В литературе они варятся и сами до многого дойдут. Я всегда об этом молчал, новый человек , новая концепция. Так вот Гена, сидящий с друзьями в зале, встал и спросил у прекрасного рассказчика Петрова. Сначала представился: "Я из семинара Олеси Николаевой - дальше пошло кое-что неприятное для нескольких человек в зале.Буквально:
Назаров: Я вас правильно понимаю, Вы готовы охотно сотрудничать со студентами Литинститута?
Петров: Да, правильно.
Назаров: возникает вопрос, почему наша первая встреча посвящена именно ЖЗЛ? Я не хочу никого обидеть, но не уверен, что среди наших студентов с 1-го по 5-ый курс наберется когорта, способная "потянуть" эту серию,
Все почему-то занервничали. Даже старый автор серии, которого, кстати, только что переиздали, Б.Н. Тарасов начал что-то разъяснять. Прием обнажился окончательно. Вот всегда в толпе найдется маленький мальчик, который что-то крикнет. Потом у Юры повысилось давление, и он ушел, а потом ушел и я...
19 октября, четверг. К 11 утра поехал на панихиду по Нее Зоркой в церкви св. Татьяны на Моховой. Сразу скажу - это была одно из самых внятных и сердечных прощаний с деятелем искусств. Ощущение, что люди пришли в первую очередь не для того, чтобы, как часто бывает, отсветиться среди светских персонажей - для всех это прощание со взгядом на мир и на мир кино замечательной женщины. Но и характер: исключение из партии, значит почти без работы, реабилитация, а в партию после этого не вступила. Кое на что, за что ее могли корить, она имела безусловное право. Многих людей я не узнал, все это смутно опознанные, так сильно людей корежит время. Андрей Смирнов, Витя Матизен, Костя Щербаков, были наши, институтские: Олеся Николева, Ира Шишкова, Людмила Михайловна, Зоя, Трубина. Машу Зорку в институте и любят, и уважают; он в мать - женщина сильная. Когда поступала в университете, там уже знали про мать и задача была девочку не пропустить: "Сколько нужно было бы Гитлеру дивизий - устный дополнительный вопрос на экзамене, - чтобы победить СССР" - "Гитлер этого не знал, а вы хотели бы чтобы это знала я!"
Служил муж Олеси Николаевой, который как-то довольно давно служил у нас в институте, замечательно пел хор, особенно, когда начали прощаться. У меня все это здание, вернее помещение церкви, вызывало свои странные воспоминания. Я был практически прежде здесь единожды, лет 40-45 назад. Тогда здесь был студенческий театр: давали нашумевший спектакль чешского драматурга Павла Когоута, что-то про любовь и покинутую молодую женщину. Неистовой чистоты и свежести в свете прожектора стояла в какой-то синей блузочке студентка журфака Ия Савина, будущая народная артистка России и артистка МХАТа.
Еще утром, уезжая на метро на панихиду, раскрыл рукопись Кати Литвиновой. Это диплом, с картинками которым я так не доверяю, с разными шрифтами на первом листе "Приключение Пенелопы". Сразу же ужаснулся, как много придется читать дурного текста. Катя поступала в институт вместе с Чуркиным, так сказать моя замедленная выпечка, рожала, теперь у нее трое, грузнела, плохо ходила. Но рукопись оказалась - не оторвешься. Детектив, написанный от лица женщины с двумя малолетними детьми у которой пропал молодой муж. Она его разыскивает, везде мотаясь со своей парой карапузов. Прелестная женская линия, пахнущая домом, манной кашей на молоке, младенцами. Читал быстро, почти без поправок, правда, все время думал, за что выдавать это во время защиты.
20 октября, пятница. Как говорится день широкого диапазона. Утром ходил в аптеку за бенакортом, резал с В.С. овощи на борщ, который поедет в сегодня же на дачу, потом - полетел в институт. Там довольно пустовато: Тарасов, Стояновский и Царева дружно поднялись, собрались и полетели в Китай. В институте пообедал с Ужанковым, рассказал ему, что "найденные" проекты, в частности "Словарь выпускников" - это чистая и полностью моя задумка, проект и работа. Тхнически это делали ряд людей, а завершал и все сводил Борис Тихоненко и я выпускать этого из своих рук не собираюсь. До обед под дверью, как Ужанков читает свой спецсеминар, похоже что очень неплохо. За обедам А.Н. рассказывал об ударении "повесть временнЫх лет" (Д.Лихачев) и повесть врЕменных лет" (его версия) все довольно складно и беллетристично. Занимался еще ребятами в магистратуру. Как я и обещал разнюхали о ней, а это отсрочка, самые хитржопыте, по крайней мере Карнетов, о котором на совете говорили, по словам Вишневской, в смысле литературы большого урожая не ожидает. У нее есть более сильный Димахин, а у меня в прозе Упатов, Каверин, Соловьев.
В четыре часа начал семинар. Самых сильных моих ребят, способных работу оценить, не было. Как обычно отбивал работу от семинара, все ушли удовлетворенные. Во время проведения семинара раздались один за другим два звонка: С.П. и Нина Павловна - президиум ВАКАа утвердил мою докторскую диссертацию. Как этому оказалась рада этому дома Валентина Сергеевна! Она-то твердо знает, где мне не дадают. Хоть что-то!
В семь уже был на концерте молодых певцов в зле у Павла Слободкина. Это очередной концерт, который дает фонд Ирины Архиповой. Много пенсионеров, которым за счет Москвы, раздают билеты бесплатно. Это то редкое состояние, когда старых людей снова вовлекают в привычную жизнь. Аплодисментами встретили появление в зале Ирины Архиповой. Так трогательно подошла к ней какая-то старушка и подарила не только цветы, но и программку Большого театра за 1974 год - пела Архипова.
Среди исполнителей пел и Паша Быков, мы с Максимом кричали ему браво. Все это в основном современная или близко к современной музык. Лучше всех, конечно, прозвучал Свиридов, которого пел бас Алексей Смирнов. Здесь не сколько голос и ор, а внутренняя сила. С нами ходил и приятель Максима Саша, вегетарианец и очень тонкий человек. Саша рассказал, что сегодня в книжном магазине попал на презентацию новой книги В.Маканина. Было две служительницы и два человек публики, один из которых - Саша. Писатель замечательный, но время мы свое, кажется, изжили.
Цены в буфете у Паши Слободкина такие: два бутерброды с семгой и два кофе( один с молоком) - 310 рублей.
Уехали на дачу только в одиннадцать часов, тем не менее, традиционно заехал в "Перекресток".
По дороге в машине С.П. рассказал такой эпизод. У него в в американском университете студент опоздал на лекцию. Желая его, как говорится, приколать С. П. сказал: у вас по дороге, наверное, заглохла ваша иномарка. Нет, - ответил студент, - у меня проспал водитель". Из университета С. П. уходит, я ожидал, что это произойдет еще раньше. Тяжелейший ритм работы и вдобавок ко всему какие-то женские интриги. Он молодец, что ради денег не хочет губить себя. Я смотрел, как последнее время он из-за работы сужал круг интересов и чтения.
21, 22 октября, суббота и воскресенье.
23 октября, понедельник. Все утро диктовал Е.Я.письма. Написал Александру Ивановичу, Льву Ивановичу, Нине Павловне - это с благодарностью по поводу утверждении моей диссертации. Лев здесь вел, конечно, первую скрипку, он меня подбадривал и все время говорил, что по своему уровню я давно уже это звание мог бы получить. Не могу забыть и смешной эпизод, когда он написал мне очень формализованный план кандидатской диссертации, а я вместо этого, но, казалось бы по плану написал еще одну монографию. Написал также довольно большое письмо Марку по поводу его книги по Еврейскому вопросу. Вот так все утро и прошло, после обеда пошел в поликлинику на Бронной, напротив синагоги, к Алексндру, врачу инфекционисту. В Москве вдруг пропала вакцина против гриппа, созвонился я с ним в пятницу. Познакомился я с ним и с медсестрами, во время прививок, которые мы делали несколько лет подряд всему институту сначала от гепатита, а потом и от гриппа. Все проходило быстро, я бегал по аудитория, сгонял народ, потом чуть подплачивали медсестрам, и потом уже медперсонал смотрел, чтобы прививки повторить или отыскать недостоющих студентов. В этом году я предполагал, что возможности такой для института не возникла. Ан, нет. Сразу же меня встретили жалобой, что без вас, дескать, С.Н. стало хуже. И Б.Н. встретил медицину без должного внимания и понимания, что это необходимо и выбор для прививок института, при недостачах вакцины и большом районе, это соре добрая воля наших соседей. Но особенно почему-то медики жаловались на Марью Валерьевну, которая вела себя надменно, а главное, приводила собственный пример. Ей прививку сделали, она уехала сразу куда-то заграницу и проболела там несколько дней. Врачи грешат на ее поразительный иммунитет, который, проявив такую реакцию, на несколько лет избавил ее от болезней. В общем, прививки в этом году институту не сделали, наша вакцина от гриппа ушла в другое госучреждение - ТАСС.
Хотел пораньше приехать домой, потому что, как всегда, в ночь с воскресенье на понедельник спал плохо, но около трех раздался на кафедру звонок от Жени Миронова. Он приглашает на сегодняшний вечере молодой поэзии в Политехнический музей. Стихи Евтушенко и Вознесенского, филь Марлена Хуциева, понятно. Дело в том, что в Москве проходит некий фестиваль "Территория". Этот фестиваль проводится для творческой молодежи. Отставших от последних веяний, не знающих московского боевого авангарда, студентов творческих вузов со всей страны свезли в столицу, где начали приобщать. Показали этим юношам, ходящим в семейных деревенских трусах, и девушкам, в бабушкиных юбках, самые передовые спектакли и картины. Лично я видел по ТВ, как художник Кулик, прославившийся своими "перфоменсами", (один из них я видел на презентации нового перевода Улиса: на публике она вынул не стоящий член и начал его теребить) итак, художник Кулик что-то может быть менее экстравагантное показывал этим провинциальным недотепам. Москва желает распространить свою культурную экспансию на всю страну! Забудьте, идиоты, какие-то традиции, даже традиции великого русского искусства! Первый "акт" этого фестиваля проходил на станции метро "Воробьевы горы" - как символе современности. В общем что-то всю неделю происходило, студенты развивались Теперь наступило время поэзии. Ну как здесь не пойти? Во-первых, я заведующий кафедры: мне хотелось бы разведать современное состояние поэзии. Чего там молодежь пишет? Интересно мне было и то, что читать стихи должны были самые известные молодые актеры. Это во вторых.
Почти до семи маялся на работе и потом вместе с Максимом пошел в Политехнический. Я не был там лет шесть-семь, когда институт проводил там вечер "Учителя и ученики". Народа было очень много, билеты нам дали очень хорошие. К сожалению, я не взял записную книжку, а надо бы кое-что записать, по крайней мере, фамилии замечательных молодых актеров, которые читали стихи. Из поэтов я кое-кого запомнил. Первым, кстати, выступал Дима Плахов, сын Андрея. Из моих знакомых - прекрасно читал Лена Морозова. Он читала стихи девушки-поэтессы, у которой, видимо, есть псевдоним: Яшка Казанова. Казанова пишет о любви тоже к девушкам.
Если говорить об общих впечатлениях от молодой поэзии, то они такие. Во-первых, поэзия вращается только вокруг сугубо личных переживаний, она, практически, потеряла свое крупнейшее русское завоевание - социальную наполненность. Вместе с этим уходит и жесткость формы, а это в свою очередь не позволяет поэзии выработать свои легкозапоминающиеся формулировки. "Мой дядя самых честных правил"
Второе, кроме понижения уровня смой поэзии, резко понизился уровень читателей, а в данном случае слушателей. Какие раздавались подобострастные подхихикивания при каждом скаберзном слове, упал уровень восприятия поэзии. В связи с этим такой эпизод. Я до сих пор не могу понять, зондаж ли это молодой команды Швыдкова воприятия публики или подыгрывание самым низким ее инстинктам. В середине всего шоу, кстати, его оформлял и придумывал Кирилл Серебяников. Здесь был экран с ползущим абстрактным изображением, музыка, какие-то музыкальные штрихи. Так вот вышел - я так и не понял, см ли автор или актеры - некий человек с всклокоченными черными волосами и бородой, явно еврейского вида и принялся читать невероятную похабщину. Зал бы в восторге, хотя не уверен, что весь. По крайней мере, Максим, для которого поэзия, дело жизни, встал и протиснувшись через ряды - ушел. Это была чистой воды духовная демонстрация, потом он сорок пять минут ждал меня в вестибюле.
Еще одна деталь, которую я вспомнил именно по связи с Максимом. На вечер пришел с рукой на перевязи, ели двигаясь, Андрей Вознесенский вместе с Зоей Богуславской. Меня, естественно, могло удивить, что он выслушал весь этот парнографический бред и в конце "100 минут поэзии" даже прочитал какое-то невнятное стихотворение про Марлен Хуциева поигрывая словом Марлен в разных словообразованиях.
24 октября, вторник. Готовился к сегодняшнему дню чуть ли не заранее, не очень отчетливо представляя себе, что все смогу вынести. Однако, человеческие возможности, видимо, больше, чем мы их себе представляем. Сначала бы семинар, где обсуждали Светлану Столбун. Тексты у этой семнадцатилетней девушки слабенькие, но есть проклевушки и любви к людям и своего взгляда на жизнь. Все ее мечтания о литературе в возрасти только половины года и такой же стаж всех ее сочинений. Один рассказик у нее интересный: это маленькая девочка-бомжиха, живущая с совершенно пьяной матерью, которая все время "лечится" и у которой папа "летчик". Потом он показывает фотографию этого летчика, вынимая ее из какого-то тряпья. На фотографии был Гагарин. Разобрал рассказ, особенно напирая на стиль. Мялся вокруг двух цитат: Оскар Уальда .......... И Владимира Набокова........ Потом я долго говорил о прямом высказывании писателя, о том, как это трудно. Я старюсь подобные вещи иллюстрировать работами самих же студентов. В данном случае это было очень серьезное эссе Васи Буйлова "Что я жду от Литинститута".
Семинар мне заранее пришлось начинать на полчаса раньше, потому что в три начиналось следующее мероприятие, которое не хотелось пропустить: экспертный совет по наградам. На этот раз он прошел целых два часа, но сделано было много. Я полагаю, что это заслуга Паши Слободкина и моя, что экспертный совет запах не молчаливым согласием, а настоящим исследованием. Так приятно было, когда мы находили героя и повышали кое-когда статус награды, но еще чаще находили быстрых и самоуверенных людей. Юрий Мифодьевич Соломин приводил примеры чудовищного московского государственного бюрократизма, когда речь заходила о людях искусства. Скажем, в бумаге на Э. Быстрицкую оказалась ошибка: ее стаж в театре и кино не 42 года, а 41 год и 8 месяцев. Документ не визируется. Это может, оказывается, повлиять на прохождение документа о награде. Чушь какая-то...
В шесть часов у меня был прямой эфир на Народном ради. Гоорили, вернее меня спрашивали, а я отвечал об институте, о культуре, о новых достижениях, о том, что я пишу. Вопросов было много, одна из слушательниц, вспомнила даже мой рассказ "При свете маленького прожектора". Но вот уйдут эти последние советские читательницы и все исчезент, забудется и то, что я писал Среди прочего я рассказал о Максиме Лаврентьеве и как он ушел из Политехнического музея.
Вечером, уже в девятом, приехал на день рождения Петра Адексеевича Николаева. Народ собрался у него все тот же. Были Эсальнек, Татьяна Александровна Архипова с сыном, Лена, Ира, которая как всегда накрыла замечательную поляну. Кроме холодца были еще и жаренные караси и печеночный торт. А! Среди гостей был молодой человек откровенно грузинской внешности. Но родословная у него была удивительная. Его бабка по фамилию Чеснокова была секретарем Замоскворецкого райком Москвы, т.е. партбилет В.И.Ленина выдавала именно она. Парень это действительно с грузинскими связями, потому что рассказывал, как встречался с Саакашвили, когда тот боролся с коррупцией и был министром связи. Жил в Англии, в Швейцарии, в Швеции, в Америке. Рассказал о продаже красавцем Касьяновым русского леса на вывоз за Икеи, полные китайских дешевых товаров. Рассказал, что подобно тому, как МГУ на Ленинских горах подплывает на своем фундаменте и все время под фундамент закачивают азот, точно также, говорят, плывут "Алые паруса". В трех домах возле Мосфильмовской решил забетонировать до 40 этажа лифтные шахты - борются за устойчивость. Какой-то странный разговор о московском строительстве. Жить с каждым днем становится все опаснее.
25 октября, среда. Сегодня В.В. Путин опять по Интернету, телевидению и по радио 2 часа говорил с народом. Речь его увлекательна, как речь сирен, но я последнее время все отчетливее и отчетливее понимаю, что это все же не отражение реальных событий, некая песня, где слова и музыку пишут люди иные, нежели те, с которыми он говорит. Здесь все для исследователя: лексика, фразеология, паузы. Это социальная демагогия высшего класса, выработанная непосредственно самим оратором. Есть замечательные рассуждения, результаты которых отодвинуто на будущее. Но я уже жил в ожидании сладкого будущего и жизнь прошла. Путин определенно обладает каким-то магнетизмом убеждения, не говоря уже о прекрасной подготовленности и оперативной памяти. Все это привлекает, но, пожалуй, весь позитивный материал этого диалога закончился в тот момент, когда кто-то из пенсионеров сказал: что на пенсию в 3.000 - 3.400 рублей жить практически нельзя. Не спасло и упоминание о двукратном повышении пенсии в несколько сот рублей в прошлом году и разговоры о повышении в будущем и объяснение, что еще недавно существовали с пенсиями задержки. Все это звучит жалко, старики и пенсионеры мешают, слишком уж много денег надо, чтобы они жили достойно.
Второе событие, такого же масштаба, так по времени удачно дополняющее беседу с народом Путина - это обокраденная квартира первого вице-спикера Думы Любови Ивановны Слизки. Сделано это было в доме, где проживают депутаты, воры не оставили никаких следов. Средства массовой информции естественно ни слова не говорят, что украдено. Из подробностей только такая: пытались украсть и 100-килогрммовый сейф, но сумели дотащить его только до порога квартиры. Я полагаю, что в сейфе были, конечно, секретные документы, а не деньги и драгоценности.
Читают диплом Юры Глазова. Мне кажется, что в свое время я в нем чуть- чуть ошибся.
26 октября, четверг. Утром ходил в аптеку, покупать лекарства, которые В.С. героически вырывает из врачей. Очень часто она достает и бесплатные рецепты, хотя для этого надо просидеть иногда у двери кабинета несколько часов. Я не останавливаю ее: поход в поликлинику для нее - целое путешествие, потом рассказы о диалогах с врачами, социальные выводы - это часть жизни на нашем краю. Приводил в порядок дневник, днем, по пути из немецкого посольства приезжали Юра Авдеев и Саша. Саша за рулем какого-то маленького внедорожника, экономят на бензине. Кормил ребят "шулюмом", который варил еще в воскресенье. Саше очень понравилась моя самодельная "аджига" - перетертые помидоры и чеснок. Ребята рассказывали об интересном путешествии, которое они собираются совершить по Германии. Кажется, это их галерейные дела.
Утром же говорил с Инной Люциановной относительно моей статьи в журнале "Планета красота" о новом спектакле в театре Т.В.Дорониной. Какие-то несостоятельные претензии: вычеркнуть упоминание "стабилизационного фонда", которое в ироническом смысле упомянуто в тексте, когда я пишу о том, как разбогател старший Белугин: не стал отсылать свои деньги в стабилизационный фонд, а построил фабрику. Это цензура политики или глупости? Но слишком часто подобное стало у меня попадаться.
Приводил в порядок Дневник и читал работы к семинару. Теперь у меня так: в пятницу семинар пятого курса, а во вторник первого. В одном случае работ завершается, в другом начинается - и там и там требуется особое и пристальное внимание.
Прочел серию отрывков и рассказов Юры Глазова. Это очень грамотно и хорошо по технике написано. Из вороха слов выглядывает и сам Юра со своей одинокой жизнью, поиском женщины и поиском сильных возвышенные и ярких чувств. Где здесь автор, где герой? Особенность его текстов, что читаешь их легко, в них есть, казалось бы, интеллектуальное напряжение, а уже через несколько минут, после того, как закроешь страницу, спрашиваешь себя: о чем? Все это какой-то "сиреневый туман" довольно высокого качества. Кого Юра только не читал: и Набоков, и Кафка, и Джойс, все места и все разработки текстов заняты. Юру сжигает страсть стать знаменитым, дай Бог, чтобы у него все получилось, пока получается не все, но выше уровня моих ожиданий. И тем не менее, в его отрывках жизнь какого-то современного жалкого Деточкина, где чувство любви прорывается через нищету жизни. Все это опять какое-то полумаргинальное взросление. Запомнил сцену похорон урны с прахом отца, когда мать и сын по очереди копают могилу. Мое напряженное отношение к нему пропало, но я думаю теперь, как это собрание неплох текстов, превратить в диплом.
К вечеру, когда сердце немножко успокоилось за тексты Глазова, вдруг чуть-чуть продвинулся роман, Саша, главный герой уже в аудитории. Это собственно последние сцены. Опять звонил И.Л., она снабжает меня сведениями из истории Литинститута.
27 октября, пятница. С раннего утра в Лите. БНТ со Стояновским и Царевой приехали из Китая вечером в среду, а вчера Тарасов вместе с Королевым и улетели в Италию. Рассказы Л.М. о Китае скудные, лишь о том, что их возили на родину Конфуция. Там же есть кладбище, где хоронят всех потомков мудреца. Вот бы посмотреть, зажегся неосуществимой завистью! Звонил А.Е.Рекемчук, который законно волнуется, что его идею литинститутского журнала перехватывает Саня Михайлов. Саня мальчик не промах, он, вроде бы уже переговорил с начальством и пытается забить себе место главного редактора. Я меня таких амбиций нет, но волнует одно: Сани ориентирован только на новейшую литературу, в этом смысле Рекемчук мог бы быть более полезным. Но особенно меня это не беспокоит, потому что я знаю, на все это надо найти деньги, а где они Другой звонок о недавней публикации Тарасова в Литгазете. Судя по всему, это сделано по его книге "Куда идет паровоз истории?" У статьи-интервью, которую подготовил, готовый на все и сразу, Сереж Казначеев тоже название. У меня этот номер "Литературки" еще не пришел. По телефону мне с некоторым искусственным испугом говорили о апологетике Николая Первого и Бенкендорфа (?), не критики, а полного отрицания дела декабристов и Герцена. Не думаю, что по этому поводу идет скандал, как говорил мой собеседник, среди интеллигенции, даже еврейской, но я не люблю ломку мифов. Да и слишком это попахивает конъюнктурой, я даже приблизительно догадываюсь о тайных желаниях интервьюируемого, Валаамов едет в Италию не случайно. Чем-то, кстати, но уж не бородами, они похожти.
Вечером ходил в училище Гнессиных. Там давали "Евгения Онегина", где Паша Быков пел заглавную партию. После первого отделения уехал, потому что собрался на дачу в Сопово. В какой-то момент мне причудилось, что я нахожусь на премьере оперы в Малом театре, тогда, правда, пели студенты консерватории. Пели ребята все мило, но в опере молодость, оказывается, совсем не главное свойство. Паша по сцене ходил очень надутый. Пели-то все неплохо, как уже отметил, старательно. Молодой артист немедленно веселел и становился естественней, когда уже пропета его ария. Таки милым оказался Ленский в первом акте, когда пропел свою ариозо "Я люблю вас, Ольга", до этого выхаживал, как школьный учитель..
Когда уезжал на дачу в ночь и в дождь вынул из почтового ящика "Труд": на первой полосе огромный портрет нашего вице-спикера и аншлаг "Слизкины дела". Положил в рюкзак рядом с компьютером.
. 28 октября, суббота. Одно было плохо - не гулял, не выходил во двор, а весь день был занят печкой, перекладкой книг, потому что еще летом свез в Сопово свой огромный институтский архив. Вряд ли здесь есть много интересного, но при моей любви к бумажкам, выбросить что-нибудь жалко. Нашел, правда, папку с рецензиями на дипломные работы прошлого выпуска, какие-то еще интересные по прошествию времени дела, когда-нибудь все может пригодиться. Вопрос стоит только так: успеет ли пригодиться. А живу я по-прежнему не в духовном, а в материальном, да так, будто собираюсь еще прожить лет сто. Столько денег и сил уходит на переоборудование теперь дачи в Сопово. Ну, не буду я часто ездить сюда зимой, а вот уже два года делаю водяное электрическое здесь отопление. Зачем, кому?
"Труд" довольно сильно взялся за инцидент со Слизкой. Здесь видимо давняя неприязнь к той части власти, в которой нет культуры, полета и в которой видят журналисты, при всей зависимой сложности их профессии, отсутствие интеллигентности. Статья начинается так:
"Дерзкое ограбление видного депутата вынесло на поверхность неудобные вопросы.
Весть об ограблении вице-спикера Госдумы Любови Слиски три дня не сходит с газетных страниц. Случай действительно не рядовой: и потерпевшая - не последний в стране человек, и дом на улице Улефа Пальме в Москве, где живут народные избранники, охраняется спецслужбами, и слухи о похищенном поражают воображение. Но за всеми деталями, впечатляющими обывателя, есть вопросы, представляющие действительно общественный интерес. Например, кто подарил сугубо гражданскому человеку боевое оружие и откуда у Любови Слиски столько денег".
В самой статье два раздела: "Откуда взялся пистолет?" и "Откуда взялись деньги?" Кое-что по этому поводу если не объяснено, то поведано. В частности страна наконец-то узнала то, что ее давно интересовало: роскошные и разнообразные прически госпожи вице-спикера. Я сам много раз, встречаясь с Любовью Константиновной, задавал себе разные технологические вопросы: сколько на это уходит времени и приходит ли парикмахер на дом? Журналисты область моих догадок расширили: "стрижет красит и укладывает Любовь Константиновну одна из самых дорогих мастеров в Москве. Только подравнять волосы у мастеров из салона "Долорес" стоит 5500 рублей, вместе с покраской - 10 тысяч. Завсегдатаи салона видят здесь известного политика по два раза на неделе - перед пленарными заседаниями Госдумы". Что касается "откуда деньги, Зин?" в газете довольно много информации, есть даже сведения о двух пакетах акций, о которых госпожа вице-спикер сама поведала журналистам, а о скольком не поведала? Сумма материального ущерба от дерзкого ограбления колеблется от 250 тысяч до полумиллиона долларов. Сообщена и сумма небольшой на этом фоне зарплаты народной избранницы от "Единой России" - 100.000 рублей. Но зачем ей пять наручных часов, каждые стоимостью по 30 тысяч долларов?
Пишу обо всем этом с элементом мелкой мстительности: три человека долго ведя со мною, когда я был ректором, переговоры о встрече со студентами, так и не нашли времени, чтобы придти в институт: Любовь Константиновна, спикер Московской думы Платонов и любимец народа Сергей Кежугетович. Чья очередь?
Вечером в Сопово звонил из Нью-Йорка по мобильной связи Миша Цукерник, наш бывший студент-заочник, с которым я довольно долго раньше переписывался. Очень милый парень, он работает в Нью-Йорке врачом-анастезиологом. В свое время Миша эмигрировал откуда-то из Сибири, дела у него складывались хорошо, но русская культура тянула: Литинститута, связи. Во время встреч с ним много раз говорили об его сыне, который очень хорошо вписался в обстановку, современный, яркий.
К русской культуре - слова "российская", "российское" не люблю, потому что читаю их искусственными образованиями - Мишу по прежнему тянет. Говорит, что уже написал письмо БНТ, с которым в Нью-Йорке встречался, когда ездил туда встречаться со своей студенткой Софией Ромой, я кажется, с Мишей БНТ и связывал, теперь Миша со следующего года хочет на ВЛК. По тону я сразу понял, что у Миши не все в порядке и сразу же попал в точку: сын! Дело не в том, что, я, кажется, угадал, а во фразе, которую дальше Миша произнес: "Эмиграция мстит через детей".
Спать ложусь рано, это значит, проснусь в четыре или в пять утра.
29 октября 2006 г., воскресенье. Как же я люблю Сопово, тишину близкий лес, почти полное отсутствие голосов осенью и никаких проносящихся электричек. Здесь, в отличии от Обнинска, низкий, стоящий почти на земле дом: нет никаких ступенек, уже желтая трава, опавшие листья, запах земли. Проснулся очень рано, по старому времени еще не было пяти, включил электричество, перевел на один час назад часы, отодвинул занавеску - первый снег. Наверное, с час занимался романом, какие повороты приходят в голову, когда чувствуешь себя свободным. Я впрочем, чувствую всегда последнее время лишь отсрочку. Какую гадость еще мне приготовят коллеги?
До сих пор под впечатлением беседы со Стояновским. Нам обоим кое-что удалось друг другу сказать. Все слишком долго и со многими подробностями, чтобы об этом писать в дневнике. Но кое-что, оказывается, Миша не знал, я его со временем просвещу. Так бы все тихо и мирно существовало, если бы меня не трогали, теперь я начинаю копать вглубь. По моим сведениям Ю.И. Минералов плохо отзывался обо мне шоферам. Ему что высказаться некому? Раньше не было принято говорить при прислуге. Это я не о наших замечательных ребятах-шоферах, а фигурально.
Уехали из Сопово около 3-часов и произвели необходимые замеры: до Москвы, до доме 103 км., ну, на 2-З км. больше, чем до Обнинска и в пути по более сложной в смысле движения трассе, по Горьковскому шоссе были всего 2 часа 20 минут.
Два дня подряд читал переписку Кузмина и Нувеля. Уж коли "Литературная Россия", разбирая мой роман, пишет о моем особом интересе к этому гениальному писателю, то не стану их разочаровывать. В романе у меня будет обязательно Кузмин присутствовать: героиня пишет пьесу по мотивам его дневников, которые я сейчас и читаю, инсценировку. У нее есть даже мысль сыграть эту пьесу, где Кузминым станет она, а всеми его друзьями ее собственный любовник. Анализируйте! Инсценировки, правда, не фирменной блюда драматургов в Лите, но Розов поступал именно с инсценировкой по Гончарову.
Дома с чувством огромного удовлетворения прочел новый сказ про Любовь Константиновну Слизку. Все-таки молодец новый редактор Симонов, старый Потапов долго бы колебался и смягчал формулировки. Наотмашь. Материал свидетельствует о полной коррупционности власти. Одновременно с этим в почтовом ящике и вырезка из "Российской газеты" - оклады и собственность чиновников высшего звена: Министров и премьер-министра.
Сказать, что "список Слиски" удивляет - это значит ничего не сказать. Поражает разнообразие художественного вкуса вице-спикера. Здесь вам и "яйцо под Фаберже", и пластина с видом итальянского парламента, и монеты к 300-летию преставления святителя Митрофана, и икона Богородицы. Рядом с ними десятки колец, колье, часов. А какие звучные имена, ласкающие слух: Тиффани, Лувр, Шопард, Фрэнк Мюллер. Все это лучшие ювелирные дома мира, каждое изделие которых исключительно эксклюзивно и выпускается в нескольких экземплярах. Несколько особняком стоит "брошь из белого золота" - подарок крупного столичного чиновника. Думается, искренний даритель, увидев свою фамилию в газете, много раз подумает в следующий раз, кому и что дарить.
Весьма двусмысленно смотрится в списке и "крест из белого золота с бриллиантами на платиновой цепочке", заявленный как "подарок" Нино Бурджанадзе. Поясним, что спикер парламента Грузии известна как один из самых активных антироссийских политиков. Странно, что такой дорогой подарок был принят и непонятно, почему он оказался в квартире Слиски, а не в Госхранилище.
Скандал, судя по всему, только набирает обороты. Абсолютно ясно, что воров навели люди, близко знакомые с семьей вице-спикера, бывавшие в ее доме. Придется ей рассказать и о том, с кем она общается и кого подозревает.
Политические противники Слиски и "Единой России" намерены инициировать запрос и расследование в Госдуме. Вероятно, есть у этого скандала и политическая подоплека. Любовь Константиновну не раз называли как кандидата на самые престижные государственные должности. Понятно, что сейчас этот вопрос перестанет быть актуальным.
В истории с публикацией списка украденного есть еще одна пикантная подробность. Говорят, что чиновник, передавший список в СМИ, вычеркнул из него целый ряд фамилий "дарителей". Но пообещал при этом, что, возможно, он их восстановит. Если что.." Занятна и названа эта небольшая статейка Руслана Гусева "Всё, что нажито непосильным трудом..."
Ленин не даром читал за день газеты скопом: как бы получался некий другой объем. Может быть газеты сговорились немножко наехать на власть? Параллельно Слизкиному делу "Российская газета" публикует огромный материал "Сколько зарабатывает министр?" Тоже, естественно, труд непосильный. Здесь я подобрал некоторые отрывки, преимущественно связанные с интересующими меня лицами. Вот что пишут о министре транспорта. Летом, в связи с аварией самолета под Иркутском я заметил, ч этому министру просто некогда заниматься государственными делами, слишком много дел своих. Так оно, видимо, и получилось. "Если в 2004 году наибольший доход получал министр транспорта Игорь Левитин, пишет "Российская газета", то в 2005 году с большим отрывом от своих коллег лидировал министр природных ресурсов Юрий Трутнев, перебив и прошлогодний рекорд по доходам Левитина более чем на 80 миллионов рублей". Но тем не менее и в 2005 году, когда некогда было инспектировать аэродромы и смотреть за дорогами, следить за безопасностью в аэропортах "Министру транспорта все же удалось удержаться на втором месте, несмотря ни на что. Его доход составил 11 979 109 рублей". Надо, конечно, понимать, что министры парни не простые и тоже стараются по возможности не все показывать, переводя, как в свое время было с министром Аксененко, на своих энергично работающих родственников.
Иногда правительственная газета не удерживается от убийственной иронии. "Несмотря на серьезный имущественный багаж в виде одной маленькой квартиры, где министр информационных технологий и связи Леонид Рейман имеет лишь четверть от 55 кв. метров и еще пяти квартир площадью от 151,5 кв. м до 283,7, дачного дома в 330 квадратов, двух участков от 95,24 сотки до 11 660 кв. м, двух машиномест на 17 и 16 квадратов, гаража, а также квартиры, "находящейся в пользовании" (229,4 кв. м), его доход занимает лишь третье место в чиновничьем рейтинге". Эти пять "скромных" квартир и участок 11 с половиной гектаров просто убивают. Семья у министра, что ли необъятная: всем сыновьям, дочерям и, видимо, внукам по квартире? Сколько же надо времени, чтобы просто снимать в квартирах показание счетчика. Или все это по разным городам России. Есть же у меня, дурака два участка по 6 соток каждый! Газет и дальше довольно подробно все рассматривает, полагая, что начальство газет не читает, народ только смотрит телевизор, а власть на информацию о себе, как говорится, положила... "Самая большая по площади квартира, как оказалось, принадлежит первому вице-премьеру Дмитрию Медведеву - 367,8 кв. метров. Зато самой маленькой квартирой в 47 кв. м владеет министр культуры и массовых коммуникаций Александр Соколов". Без комментариев, хотя есть надежда, что, наконец-то министру культуры квартиру дали. Но интересно, что и здесь культура у нас на самом последнем месте.
30 октября, понедельник. В 10 часов утра - Коллегия Министерства культуры. На всякий случай пишу повестку дня, естественно, в своей, а не в бюрократической, огласовке.
1. О подготовке Конкурса им. Чайковского.
2. О сохранении Соловецких островов.
Далее интересные для меня менее, но все-таки важные инициативы Министерства, по законотворческой деятельности. И, как всегда, утверждение решений Экспертного совета по наградам. Что касается последнего, в котором я принимал горячее и деятельное участие, то худо-бедно образовался список кандидатов из 6 страниц, по которым у Экспертного совета было свое, не чиновничье, мнение. Я рад этому обстоятельству, что хоть что-то можно сделать. Вообще, мне кажется, я превращаюсь не только в летописца жизни литературы, но и начинаю вести летопись Минкульта. После сегодняшнего заседания возникло ощущение, что Соколов все-таки своего добился. Молодец, настоящий русский характер! Все претерпел, наезды, пренебрежение искусно срежессированного общественного мнения, даже наезды на заседаниях Правительства - и все же заставил Министерство крутиться и по-своему, и как надо.
Кстати, заметил я, что прежняя тенденция - молодежная - все эти короткие чубчики, выхоленные ноготки и приталенные пиджачки - ушла и вот когда снова пришли седые и многоопытные, видимо, еще советские чиновники, дело и закрутилось. С особой любовью и пристальностью Соколов занимался сегодня Конкурсом Чайковского. Здесь два момента. С одной стороны все это ему хорошо знакомо, с другой - последнее время Конкурс, конечно, в упадке. С 93 года исчез постоянный орган, руководивший этим. Я слушал доклады и выступления, и постепенно в моем сознании появилась очень сложная система: договора на залы, договора с членами жюри, пиар, заявки на участие. Судя по выступлениям, в прошлом Конкурсе оказались открытыми некие всероссийские конкурсы, преимущественно с русскими участниками. Очень много говорили об интернете, ни о газете "Музыкальное обозрение", которая заняла какую-то непонятную позицию. В общем, у нее оказалось право на название - Конкурс Чайковского. Вообще этому вопросу - интернету и всей электронной машинерии - было придано очень большое значение. И мне очень понравилось выступление Спивакова, который указал на то, что почему-то в этой огромной пиаркампании не задействована такая газета, как "Советская культура". Спиваков вообще много и интересно говорил о том, что пиарит не только интернет, но в особенности и традиционные средства массовой информации. Он говорил о сложностях, возникающих с жюри; ссылаясь на себя самого, сказал, что большинство крупных музыкантов в жюри сидеть не любят, и даже в Испании, на Конкурсе им. Сарасате, где он председательствует (тут он отказать не может, так как Испания в свое время приютила виртуозов Москвы) ему платят за 5 дней работы 10 тысяч евро и но 5 тысяч членам жюри. Сколько волнующе-нового узнаешь из этих разговорах! Оказывается, для нашего жюри - а оно огромное, кажется, 79 человек - деньги, по 5 тысяч на каждого, достал у спонсора непосредственно министр. Это просто удивительно- как быстро А.С. вошел в эту систему знакомств, отношений и выбивания денег! У меня все время крутился вопрос на уме: каково соотношение будет между бюджетными деньгами и спонсорами? Вопроса я не задал, но ответ получил: бюджетные деньги - одна треть. И опять возник разговор о том, что для русского Конкурса главным спонсором должна быть русская фирма.
Ну, как всегда интересно говорил Швыдкой, отчасти его мысли и в моем Дневнике уже гуляют, в частности, он просил не надеяться на Интернет, на желание кого-то приехать, он предлагал старым казачьим способом обращаться к крупным деятелям, музыкантам, просить учеников. Интересным был и разговор о Конкурсе скрипичных мастеров. Потом перешли к Соловецкому архипелагу.
Здесь много было разных разговоров и разговоров трагических. Собственно, весь разговор был инициирован Клебановым, полпредом президента на северо-западе. Понимая всю трагичность ситуации, Клебанов предлагал принять решение об особом охранном стаже Соловецких островов, особо памятного места.
Большинство выступлений пропускаю. Что касается меня лично, то мне кажется, что Соловецкие острова должны быть некоей совершенно самостоятельной административной единицей, некоей Венецианской республикой, управляемой из Москвы дожем, а также коллегией, состоящей из представителей Православной Церкви, военных, которые, к счастью, опять пришли на остров, и гражданского населения. Русская Православная Церковь достаточно настойчиво требует острова в свое управление, и если бы она с этим справилась, но не была бы так агрессивна к местному населению, то это, конечно, было бы лучшим решением вопроса. Архангельск вроде бы намылился создать там огромный туристический комплекс и жить за счет этой святыни - собираются расширить посадочную полосу, чтобы сажать частные самолеты, строить гостиницы ... А за гостиницами пойдет и казино и проч. и проч. Выступал представитель Архипелага, который довольно ловко, в рамках советской демагогии, вертелся, - на Соловках уже вроде бы строят коттеджи, и уже здесь огромное поле для злоупотреблений. Много говорили о природе, которая очень медленно восстанавливается и сильно нарушена. Нужно вкладывать огромные деньги и в экологию и в приведение в порядок гидросооружений. Главный вопрос все-таки, повторяю, - вопрос власти, если хотите - власти самодержавной. А все эти мониторинги, рейтинги, переписи, планы - все это мы слышали много раз. И еще много раз услышим, коли говорим о власти: надо думать о той ее ветви, к которой сохранилось еще доверие, а к гражданской власти доверия уже нет. Поручиться можно только при помощи Церкви, если будет особое соглашение, позволяющее Соловкам не навсегда закрыться для гражданского интересующегося населения.
Во время разговора о Соловках раздался телефонный звонок, звонил СП.: умерла Клавдия Макаровна. Теперь он, бедный, один на этой земле, как перст.
В 5 часов пошел на традиционную встречу с Лужковым. Ожидания, естественно, меня не обманули. Выступающие были все те же: первым Марк Захаров, особый любимец, и какой это талант: ввернуть комплимент, похожий даже на критику - это когда М.Захаров стал говорить о много раз описанной мною и в прессе войне между мэрией и Анат.Васильевым. Потом выступал Петр Наумович Фоменко. Это также изысканий полупоклон в сторону Мэрии, но и есть за что: мэр строит для Фоменко новый театр. В связи с этим, я вспомнил, отыскал и теперь "выпечатываю" цитату из книжки Виктора Яковлевича Вульфа. Почему я так часто цитирую кого-то: это совпадение мыслей, это моя неуверенность в некоторые мерзости, но оказывается, что думаю так не только я. Вот цитата, по такому же случаю. "Часто у тех, у кого большая власть, нет ни моральных тормозов, ни элементарных познаний. На встрече московской интеллигенции с Лужковым в 2002 году многие выдающиеся деятели искусств обращались к нему как к полубогу. Становилось не по себе. Выяснилось, что политика - удел специалистов, обостренная чувствительность ушла на задний план. Тема денег и заработка переместилась на авансцену".
Я сидел рядом с Т.В.Дорониной. У нас с ней удивительно одинаковое отношение к журчащему этому, плохо отартикулированному духовно его театру. Думаю, что у обоих нас отношение к этому театру как к театру, а не как к имитации жизни. Но, кажется, я увлекаюсь скольжением от одной мысли к другой, и не закончил то, с чего начал.
Собственно, пошел я на эту встречу только потому, что очень хотелось посмотреть новый театр им. Станиславского и Немировича-Данченко после ремонта и двух пожаров. И такие огромные в это вбуханы деньги, какой роскошный голубой занавес! Театр для меня привычен, я помню, как ходил туда мальчишкой, знал все ходы и выходы. В конце фойе заглянул, за дверь, где раньше был репетиционный балетный зал и раздевалка хореографического училища. Дверь открылась в некий сверкающий нержавеющей сталью буфет. Мне показалась, что планировка нижнего фойе чуть изменилась не к лучшему: где-то была выгорожена малая сцена, зато появился огромный атриум, внутренний двор, который, возможно, и нужен театру. Все было очень богато, но, как мне показалось, рассчитано, на балы и карнавалы, а не на интимный оперный театр. Но значит, надо было вложить в это деньги. И тут мне стало известно, что чуть ли ни 37% всели московского бюджета уходит на карнавалы, шествия, зрелища, содержание муниципальных театров. Процент велик до недоверия.
Но опять к этому заседанию. Народа на этот раз было не много, интерес к подобным мероприятиям угасает, их ход и главные солисты предсказуемы. В президиуме сидели все прежние персонажи - несколько осунувшийся мэр, Шевцова, Платонов, который в свое время так и не приехал в институт, Худяков, который делал на этом заседании доклад. Много говорилось о годе ребенка, о спектаклях для детей и родителей. Я отношусь к специфике детского театра очень сдержанно, потому что меня в моем детстве никто не водил на детские спектакли. Один только раз я, мальчиком, посетил ёлку в ЦДРЙ, где прочитал стишок, "Колокольчики мои, цветики степные..." Мне всегда не нравилось, когда меня называли ребенком, я казался себе взрослым, допускал, что лишь мои ноги, руки, спина еще не выросли, были недостаточно сильными. Мое развитие могло идти дальше, как мне казалось, и во взрослом театре. Но потом, вслушиваясь в речь Худякова, в цифры, которые он приводил, я подумал, что возможно, жизнь ребенка все-таки может измениться от посещения какой-нибудь детской слюнявой глупости, на которую такие мастаки сегодня - ведь театр это очень сильная духовная прививка, и не всегда она проходит бесследно. Дай Бог, и на это никаких денег не будет жалко. Наконец заговорил Лужков. Мысль у него была такой, что разъясняла всю ситуацию, впрочем, и так понятную. Он говорил о том, что именно в Москве рождается основной доход, из которого идет и зарплата, и пенсии, и социальные льготы, отсюда и возможность денег для культуры и для всех, сидящих в зале очень немолодых людей. Но уже было время уходить, потому что в 7 часов вечера я твердо решил попасть на выступление легендарного Михаила Лавровского. И это был один из самых тяжелых моментов выбора: в один и тот же день в Консерватории представляли оперу Щедрина "Боярыня Морозова", в Доме Правительства на набережной был вечер Касаткиной и Василева, и вот - вечер Лавровского. "65 лет со дня рождения и 40 лет творческой деятельности. Михаил Лавровский в кругу своих друзей" Я все-таки выбрал Лавровского, кстати, в ближайшее время мне придется писать статью о Григоровиче, напитываюсь.
Основное впечатление, которое я вынес: когда я был еще на юбилейном вечере его отца, Леонида Лавровского, на котором сын танцевал маленький кусочек из балета, я поразился этой фантастической выразительности танца Михаила, и то, что в 65 лет он способен выкрутить десяток пируэтов и 10 минут держать на сцене какие-то пляски, - все это относится, может быть, и к особенностям физиологии; но выразительность рук и тела, когда каждое его движение что-то говорит тебе и твоему интеллекту, - это поражает, поражает и внутренний ход мыслей этого человека, который так и не ушел на пенсию. Здесь опять надо вспомнить отрывок из его постановки, где он выступает как балетный и драматический актер в роли Ричарда III. Описать невозможно - это невероятно. До этого я видел еще гениального Ричарда - это молодого Голобородько, теперь Лавровский! Горб, который он все время стряхивает со своих плеч!
30 октября, вторник. Приехал в институт очень рано, разговаривал с Н.В., диктовал дневник Е.Я., обдумывал, как буду вести назначенную на сегодня кафедру. Повестка дня очень простая: правила перехода студентов из одного семинара в другой. За последние время правила эти размылись, студенты, особенно когда у низ не ладится, стали пользоваться облегченной процедурой. Поводом к этому стал один из студентов И.Л.Вишневской, который решил, что ее методика ему не подходит. Но когда я заглянул к нему в творческую папку, то обнаружил, что в ней кроме вступительной работы ничего нет. И.Л. тоже его не представляет, потому что он на семинар не ходил. Берет его, вроде бы Дьяченко, который несколько лет назад, рецензируя работы этого абитуриента написал буквально следующее: Вствка
Еще в субботу и воскресенье прочел два рассказика Ксении Фрикауцан. Один из ее рассказов я помню еще с лета, когда девочка была влюблена в своего брата и соблазнила его. Второй - это тоже не слабо: влюбленная в мужа подруги девица подмешивает ей в питье какое-то народное "зелье" и у той происходит выкидыш. Сделано все это легко и свободно, стиль не глубокий, не задевающий сознание, а облегченный. В общем, я не очень пока знал, что говорить. Но приехала моя заочница Оксана Гордеева из Иркутска, и ее срочно нужно было обсудить. Как все-таки в моей жизни иногда все стекается! Поздно вечером принялся читать и внимательно и долго читал: редкая мощь и редкая колдовская плотность текста. Это бытовая, скорее эссеистская проза. Детство, сегодняшний день, много смертей, земля, предки, колдовство, идущее от бабки, провидение. И все это на восьми страницах текста. Сразу же, утром возник план: Оксана будет читать весь текст, а отдельные куски я буду комментировать и задавать по ним вопросы. Цел и еще была одна: мне хотелось, чтобы семинар услышал текст другой ориентации, иной земной тематики и другой стилистики. Вот так и прошел семинар 3,5 часов. Семинар, а на этот раз присутствовало 39 человек замер, затих и так сидел. Разбирали, на чем держится текст, говорили о филологической его окрашенности, на многообразии приемов, которые поддерживают конструкции.
Вечером устроили с Ю.И.Бундиным обычный наш ежемесячный ужин с морковным соком в кафе "Форте"
http://lit.lib.ru
