В период 2020–2024 годов России предстоит решить задачу уже не просто опережающего социально-экономического развития, но национального выживания в условиях резкого ухудшения международной и военно-политической обстановки[1]
А. Подберёзкин, директор Центра ВПИ
Бурные события начала 2022 года очень ярко высветили, что процесс нового мирового переустройства развивается быстрыми темпами. Более того, неожиданно может ускоряться. Это поставило на повестку дня множество вопросов, среди которых и вопрос о том, что необходимо «заглянуть за горизонт», за привычные границы планирования, которые обычно не превышают 10 лет.
Сценарий развития ВПО в период с 2010 года по настоящее время практически реализуется в своем варианте, обозначенном как «Вариант № 2» – «Усиление военно-силового давления», который, по моим оценкам, будет развиваться до середины 2021 года и затем постепенно трансформируется в более откровенную военно-силовую форму «Варианта № 2.2» (я его назвал также «Реалистическим») – «Войны и конфликты на отдельных ТВД», – после преодоления в 2021 году «зоны бифуркации». Другими словами, произойдет очередная трансформация в рамках одного и того же сценария МО и ВПО от силового «не военного» к силовому более «военному» варианту[2].
Вероятность перехода к вариантам № 2.1 («Оптимистическому») и № 2.3 («Пессимистическому») развития того же сценария ВПО сохраняется в период 2021–2025 годов, но она, на мой взгляд, минимизируется по мере развития нынешнего варианта сценария. В этой связи напомню, что этот сценарий до 2025 года может развиваться по 3 наиболее вероятным вариантам, о которых я писал выше (но в период 2025–2035 гг. эти варианты могут быть существенно скорректированы в случае резкого обострения ВПО в сторону усиления прямого военного противоборства), а именно:
– «оптимистическом» – «Варианте № 1» (Сохранении инерции военно-силового давления сценария ВПО до 2021 года);
– «реалистическом» – «Варианте № 2» («Войны и конфликты на отдельных ТВД»);
– «пессимистическом» – «Варианте № 3» («глобальной коалиционной войны»).
Логика развития наиболее вероятного сценария
в условиях формирования нового миропорядка
Формальная логика развития базового сценария МО-ВПО доминирует все последние годы, начиная с 2014 года, когда был впервые опубликован сценарий, с поправками на незначительные детали, которые вполне укладываются в перечисленные варианты военно-силового сценария.
Считается, что развитие МО и ВПО в мире в 2010–2021 годы вполне объективно развивалось таким образом, что сменились важнейшие условия, определяющие основы развития человеческой цивилизации: в начале второго десятилетия ХХI века в мире произошли радикальные качественные изменения, которые позволяют говорить о «переходном периоде» из одного состояния МО и ВПО в мире в другое и от одного алгоритма в политике государств к другим, что в итоге ведет к смене всей парадигмы развития человеческой цивилизации именно в период 2020-х – 2030-х годов. Прежде всего, с точки зрения того послевоенного мироустройства, к которому привыкли за последние 70 лет. Однако, ни вечного мира, ни вечного международного права, ни, тем более, вечных коалиций и союзов нет.
Мы наблюдаем, например, как в 2021 году Д. Байден инициировал формирование «демократического блока» государств, включающих не только более 60 участников прежней военно-политической коалиции, сформированной США из числа 30 стран НАТО и союзников, но и контролируемых «партнеров» США. На 9-10 декабря намечена виртуальная встреча лидеров государств, демократический характер которых на берегах Потомака определили по собственному усмотрению. Всего "высоким критериям" Вашингтона в этом плане удовлетворили 110 стран (чуть больше половины от входящих в ООН 193 государств). Как ожидается, отобранные путем произведенной Белым домом селекции иностранные лидеры наряду с представителями неправительственных организаций и бизнеса обсудят сверстанную администрацией Байдена повестку, а затем подмахнут заранее заготовленное американцами заявление саммита. С учетом его заявленных целей – "защита от авторитаризма, борьба с коррупцией и продвижение уважения к правам человека" – гадать о том, против кого будет направлено итоговое коммюнике не приходится.
Но вот то, что в списке "сертифицированных" США демократий отсутствует ряд членов НАТО – на мероприятие не позвали ни Венгрию, ни Турцию – заставило ряд американских комментаторов удивленно поднять брови. Как известно, входящие в Североатлантический альянс Анкара и Будапешт самим фактом своего членства формально разделяют указанные в уставе НАТО "принципы демократии". Таким образом, то ли основополагающий документ западного военно-политического блока давно утратил актуальность, то ли администрация Байдена публично расписалась в избирательном подходе к своим союзникам. "Пригласительный список на саммит Байдена… подчеркивает беспорядочный характер демократии XXI века и отношений США с некоторыми партнерами", – отмечает издание Axios.
Любопытно, что приглашения на "саммит за демократию" не удостоились и целый ряд стран бывшего СССР. Так, нет среди участников Беларуси, Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и Азербайджана. А вот сверхлояльные Вашингтону Украина, Грузия, Молдавия, Литва, Латвия и Эстония такие приглашения получили. Из стран Ближнего Востока в список предсказуемо вошел Израиль, а также "успешно демократизированный" американцами Ирак. Однако другие традиционные союзники США в регионе – Египет, Саудовская Аравия, Иордания, Катар и ОАЭ – оказались "за бортом" сходки. Разумеется, нет в перечне приглашенных Ирана, КНДР, Венесуэлы, Кубы, Никарагуа, Судана, Эфиопии и других стран Африки, Латинской Америки и Азии. Позицию России в отношении организуемого Вашингтоном саммита ранее недвусмысленно изложил министр иностранных дел России Сергей Лавров, заявив, что его цель – "разделить людей, страны на демократические и недемократические". По мнению главы российского внешнеполитического ведомства, США пытаются продемонстрировать массовость своего движения. "На деле же "саммит демократий" станет шагом в направлении раскола мирового сообщества на "своих" и "чужих", – еще в минувшем сентябре с трибуны ООН отметил Лавров. И добавил, что "по сути эта инициатива провозглашает новый идеологический "крестовый поход" против всех несогласных».
Конечно, сохраняются и прежние тенденции, например, в развитии России и постсоветского пространства, которые, однако, оказывают всё меньшее значение и влияние на мировой ход событий. Так, инерционность развития России и стран ЕАЭС, особенно бросается в глаза в период пандемии 2020-2021 годов.
Евразийский банк развития опубликовал Макроэкономический прогноз на 2022 год. В аналитическом материале резюмированы итоги экономического развития государств – участников Банка в 2021 году и представлен прогноз основных макроэкономических показателей стран региона на 2022–2023 годы. Аналитики ЕАБР отмечают, что мировая экономика прошла пик восстановления в текущем году и рост глобального ВВП будет постепенно замедляться. Инфляционное давление в мире сохранится в 2022 году, но будет ослабевать по мере нормализации динамики глобального спроса и наращивания предложения. В базовый сценарий аналитики Банка заложили среднюю цену нефти Urals в 2022 году в размере 72,5 долл. за баррель. Среднегодовая инфляция в США прогнозируется около 4% в 2022 году, в еврозоне – вблизи 3%. В докладе отмечается, что экономическая активность в регионе операций ЕАБР вернулась к до пандемийному уровню к середине текущего года, а по итогам IV квартала 2021 года может превысить его примерно на 1%. …В целом по итогам года рост ВВП региона прогнозируется в размере 4%: в Армении – 4,5%, Беларуси – 2,1%, Казахстане – 3,8%, Кыргызстане – 3,7%, России – 4,1%, Таджикистане – 7,9%.
Другими словами, игнорируя незначительные детали, можно констатировать, что сохраняется стагнационная динамика развития стран на постсоветском пространстве, в частности:
– в экономике новый технологический уклад и 4-я промышленная революция произвели переворот, который был равнозначен по своим масштабам промышленной революции начала ХХ века;
– в научно-технологической области произошла информационная революция, которая привела к ещё более радикальным изменениям в управлении и связи, а в военной области – к военно-технической революции;
– в политической и социальной областях произошли не менее радикальные изменения, последствиями которых стали кризисы традиционных идеологий и политических систем.
Во втором десятилетии нового века эти и другие революционные изменения привели к кризису в области международных отношений, когда одна сторона – лидеры развитых капиталистических государств во главе с США – поставили в качестве своей сверхзадачи сохранение своего финансово-экономического и военно-политического контроля в новых условиях, что объективно противоречит процессу изменения в соотношении мировых сил и формированию новых парадигм развития. Этот кризис обострился со второго десятилетия нового века, когда стало уже можно говорить о наступлении «переходного периода» от одного состояния МО и ВПО к другому, иногда называемого «переходом от однополярности к многополярности[3]. Его проявления видны практически во всех областях, причем даже тех, где взаимовыгодное сотрудничество было бы очевидным. Так, в марте 2021 года президент Франции Макрон заявил о том, что «Европа стоит перед мировой войной нового типа, в том числе из-за стремления России и Китая оказывать влияние с помощью вакцины от коронавируса, перед лицом атак», в том числе из-за «стремления России и Китая повлиять с помощью вакцин»[4].
Президент также заявил, что Европа – единственная, у которой есть настоящая стратегия вакцинации. Он подчеркнул, что ЕС разработал комплексную промышленную политику, позволяющую ему во второй половине текущего года выйти на мощность производства около 2–3 млрд доз в год. «Мы сможем удовлетворить наши потребности и массово экспортировать», – уверен Макрон. Иными словами, технологическое и промышленное соперничество превратилось в открытую стратегию ЕС по отношению к другим государствам, частью общей стратегии противоборства даже в тех областях, где сотрудничество между соседними странами в период пандемии неизбежно.
Именно такой период состояния МО и ВПО переживает сегодня человечество, который связывается, как правило, с переходом структуры МО от однополярности к многополярности, экономики – к новому технологическому укладу, а общественно-политического устройства и идеологии – от либерально-демократической модели к иной, не известной и не принимаемой пока что в человеческом обществе[5].
«Переходный период»: современное состояние
Предлагаются, например, следующие особенности и их различия, которые отличают «переходный период» от предыдущих этапов.
Вместе с тем следует признать, что научные представления о современном периоде военно-политического развития человечества ещё только формируются на основе попыток изучения реальных процессов в этой области[6]. Большинство исследователей и политиков, начиная с 2014 года, признают, что весь период 2014–2021 годов представляется как очень нестабильный и кризисный отрезок истории в развитии международных отношений, который характеризуется с военно-политической точки зрения, прежде всего резкой и усиливающейся постоянно эскалацией военно-силового противостояния западной военно-политической коалиции с другими мировыми центрами силы.
Этому периоду наращивания напряженности предшествовал период до 2010 года, который, на мой взгляд, можно отнести еще к завершающему периоду относительно мирного развития МО, когда элементы сотрудничества и договоренности 90-х годов ещё влияли на состояние и формирование МО и ВПО. Во многом это вызвано инерцией политического мышления правящих элит, некоторыми международными и личными обязательствами, но, главное, общим пониманием того, что «новый порядок» в МО, утвердившийся после многочисленных деформаций 90-х годов, находит понимание и готовность следования ему у абсолютного большинства мировых правящих элит.
По мнению правящей элиты Запада, те элиты, как в Афганистане и Ираке (а до этого в странах Восточной Европы и других государства – Ливии, Ираке и т. д.), которые не готовы соблюдать этот порядок, будут строго наказаны. Демонстративные преследования лидеров государств именно тогда достигли своего пика. Интервенция стран НАТО и союзников в Ливии[7] в марте 2011 года стала реальной демонстрацией новой системы ВПО, сложившейся в мире ко второму десятилетию нового века. Можно сказать, что с 2010 года начался реализовываться сценарий «Усиления военно-силового противоборства» развития ВПО в мире, который одновременно означает и начало «переходного периода» в развитии МО и ВПО, период окончательного отказа от элементов сотрудничества в пользу откровенно силовых и военных мер применительно политики государств западной военно-политической коалиции относительно широкого круга других государств. Эта политика также предполагала самое грубое использование СМИ и средств формирования массового сознания в образовании, науке, литературе.
Таким образом МО и ВПО резко обострились уже в начале второго десятилетия и развивались по эскалации силовой политики до начала 20-х годов по «Варианту № 2» – «Оптимистическому» – («Усиления военно-силового противоборства», который стал переходить в свое новое качество на рубеже 2020–2021 годов («Вариант № 2.2»), условно обозначенном как «зона бифуркации», когда теоретически оставалась возможность сохранение динамики и особенностей развития предыдущего варианта в условиях «переходного периода» (который стал бы уже не вполне соответствовать происходящим изменениям), либо к двум другим вариантам – «Реалистическому» и «Пессимистическому».
Общая логика развития всех этих вариантов в рамках одного и того же сценария ВПО, развивающегося в период 2010–2025 годов, может быть представлена на следующем рисунке.
При этом, повторю, период 2025–2035 годов пока что только «просматривается» как ещё большее обострение военно-силовой активности западной коалиции 2020–2025 годов.
Понятно, что предлагаемый рисунок, как и прежде, отражает только самую общую логику и содержание развития процесса формирования основного сценария развития ВПО и его вариантов, которая требует пояснений и комментариев, часть из которых уже была сделана выше, а часть, относящаяся, прежде всего, к будущему сценарию и его вариантам, предлагается в следующих разделах. Они акцентируются на двух этапах «переходного периода» – 2021–2025 годов и 2025–2035 годов, – которые уже имеют, на мой взгляд, предпосылки для существенных различий[8].
Наиболее вероятным конкретным вариантом сценария ВПО на период до 2025 года я считаю «Реалистический», или «Вариант № 2», этого сценария. Он акцентирует внимание на региональных и локальных конфликтах, которые будут возникать по инициативе западной военно-политической коалиции по всему миру. С одной существенной оговоркой: в отличие от предыдущих военных конфликтов с государствами «второго» и даже «третьего» порядка в военном отношении, этот вариант ВПО предусматривает военно-силовое противоборство со всеми без исключения субъектами ВПО, включая лидеров ЛЧЦ, в том числе в форме вооруженной борьбы в региональных и локальных конфликтах, что резко увеличивает риск войны, в т. ч. глобальной[9]. Эти конкретные варианты развития ВПО будут реализовываться в соответствующих сценариях и их вариантах развития СО, которые могут носить достаточно ограниченный, но масштабный характер, например, по аналогии со СО в Сирии в 2015 году или на Восточной Украине в 2014–2015 гг.
В частности, развитие СО на Украине, как пишет эксперт К. Сивков, может развиваться по одному из таких сценариев в 3 этапа, в рамках которых, по его мнению, будет реализована американская концепция «Троянский конь»[10]. В целях более подробной иллюстрации вероятного сценария развития СО и его влияния на ВПО и МО рассмотрим рассуждения К. Сивкова подробнее: «Первый (этап, по-Сивкову – А.П.)… можно назвать «Специальное противоборство». В основе его будут лежать действия группировки ССО ВСУ на территории непризнанных республик и расположении сил Народной милиции (НМ), спецслужб ДНР и ЛНР. Этот период может длиться от трех – пяти до восьми – десяти дней. ССО ВСУ будут решать задачи уничтожения отдельных наиболее важных с точки зрения обеспечения стабильности общества и эффективного применения Народной милиции политических и военных руководителей, вести сбор информации о военных объектах для планирования применения средств огневого поражения группировкой ВС Украины, подготовки данных для выдачи целеуказания по назначенным целям и уничтожения штабов, объектов госуправления, разрушения важных объектов инфраструктуры, имеющих значение для действий Народной милиции, а также выполнения иных специальных задач, в частности подготовки и проведения провокаций для вмешательства в конфликт ОВС НАТО».
По оценке К. Сивкова, «киевские власти могут создать на территории ДНР и ЛНР группировки ССО численностью до пяти тысяч бойцов. Учитывая, что проживают в этих республиках около трех миллионов человек, заблаговременно и скрытно развернуть такую силу под видом беженцев и рабочих-мигрантов вполне возможно. Соответственно для противодействия со стороны Народной милиции и спецслужб республик придется выделить достаточно серьезные контингенты личного состава. То есть интенсивность БД на этом этапе может оказаться весьма высокой. И хотя применения артиллерии и иных огневых средств, фиксируемых группами наблюдения от ОБСЕ, может и не быть или оно может иметь вялотекущий характер без существенной интенсивности, потери сторон окажутся весьма значительными. При этом гибель ярких политических и военных фигур в ЛНР и ДНР может послужить поводом для принятия превентивных мер мобилизационного и иного характера со стороны как республиканского руководства, так и России»…
Продолжение этого этапа возможно следующим образом: «Отказ от эскалации военной напряженности на этом этапе возможен только при условии, если Россия открыто объявит о решимости немедленно оказать непризнанным республикам военную помощь, подкрепив это демонстративным шагом политико-правового характера. Например, президент России запросит у Федерального собрания разрешение на ввод войск на территорию Украины в случае непропорционального применения ВСУ военной силы против ДНР и ЛНР, сопряженного с угрозой жизни и имуществу российских граждан, проживающих на территории этих республик (паспорта РФ там уже получили около 600 тысяч человек). Вероятность того, что по итогам этого этапа киевские начальники откажутся от дальнейшего нагнетания напряженности, оценивается как весьма высокая».
«При решении о полномасштабном нападении власти в Киеве начнут второй этап конфликта, который можно назвать «Борьба на рубежах». Наступление ВСУ на главных направлениях может пойти в сравнительно узких полосах с сосредоточением основных сил бронетанковой техники (до 100–150 машин) и артиллерии (до 40–50 орудий и РСЗО) на километр фронта. Перед вводом в бой моторизованных и танковых соединений позиции НМ подвергнут мощному ракетно-артиллерийскому удару с целью разрушения и дезорганизации тактической зоны обороны на всю глубину с одновременным уничтожением и подавлением полевой артиллерии. Продолжительность такого удара, по оценке полковника Матвейчука и с учетом определенных проблем с артиллерийским боезапасом у ВСУ, может составить около трех часов. Затем двинут в бой танки и мотопехоту. По мере их продвижения артогонь переносится в глубину обороны сил Донбасса. Главные направления ударов командование ВСУ, вероятно, выберет в направлении равнин с минимальной плотностью жилой застройки, чтобы достичь максимальных темпов. На других направлениях будут идти бои, не позволяющие силам Народной милиции противодействовать главному удару ВСУ. При этом наиболее активные действия могут оказаться сосредоточены в направлении столиц – Луганска и Донецка. Корпуса НМ при относительно небольшой глубине системы обороны будут вынуждены действовать по мобильно-позиционному принципу – иметь в обороне ограниченные силы, которые можно укрыть в фортификационных сооружениях на опорных пунктах, а основные подвижные соединения, прежде всего бронетанковые, сосредоточить за пределами тактической зоны обороны (ТЗО) и по мере выявления наиболее опасных участков наносить оттуда контрудары по ослабленным в ходе боев за ТЗО силам наступающего противника, а в случае выхода агрессора на оперативный простор наносить фланговые удары для окружения прорвавшихся в глубину республик частей…. Если войска Народной милиции в обороне нанесут наступающему противнику такие потери, что потенциал главных ударных группировок сравняется с оперативными резервами обороняющихся, то шансы на успех сил официального Киева окажутся весьма невеликими, даже если им и удастся прорвать оборону противника. В противном случае положение республик станет тяжелейшим и для предотвращения их полного разгрома, возможно, потребуется вмешательство России. Поэтому бои будет отличать особая ожесточенность, сопряженная со значительными потерями личного состава. Неизбежны потери и мирного населения. Продолжительность этого этапа, вероятно, небольшая – двое–трое суток. Во всяком случае такое предположение можно сделать, исходя из возможной глубины построения системы обороны непризнанных республик и опираясь на сходный опыт начального этапа БД в Нагорном Карабахе, когда там боевые действия велись в относительно равнинных предгорных районах».
В зависимости от результатов наступления киевские власти будут решать, эскалировать или свертывать операцию. При неблагоприятном исходе «Борьбы на рубежах» и явном отказе в прямой военной помощи США Киев может пойти на свертывание боевых действий и переход к мирным переговорам».
Третий этап конфликта, вероятно, станет заключаться в боях в глубине территории непризнанных республик и его можно будет назвать «Маневренная борьба». Группировка ВСУ будет расширять полосу прорыва, добиваться выхода на государственную границу с Россией и разгрома сохранивших боеспособность группировок НМ, отражения контрударов резервов противника, а также захвата Донецка и Луганска. В свою очередь войска донбасских республик будут стремиться окружить и уничтожить прорвавшиеся подразделения противника при одновременном втягивании части группировки ВСУ в затяжные бои в населенных пунктах».
«Учитывая, что полосы прорыва обороны могут оказаться относительно узкими, для вооруженных формирований Донбасса создадутся благоприятные условия для окружения сил противника. В ходе этого этапа вероятны встречные бои танковых и моторизованных частей и соединений. При этом существенную роль могут сыграть поставленные Украине ПТРК «Джавелин», для которых танки, имеющиеся в распоряжении Народной милиции, могут оказаться весьма уязвимыми, особенно во встречном бою на открытой местности. Продолжатся боевые действия и на сохранившихся оборонительных рубежах. Завершение этапа будет связано либо с окружением и разгромом ударной группировки ВСУ, либо с утратой способности к дальнейшему сопротивлению основных сил Народной милиции, либо с вмешательством в конфликт России, а возможно, и НАТО».
К. Сивков прогнозирует дальнейшее развитие СО, переходящего неизбежно в сценарий развития более крупного масштаба, на уровне ВПО и МО, при вероятных, по его мнению, 3 вариантах[11]:
При первом варианте исхода киевские власти, если не получат прямой военной поддержки со стороны НАТО, прежде всего США, будут искать возможность прекращения боев и заключения перемирия, подобного Минским соглашениям. Под дипломатическим давлением Запада ДНР и ЛНР с учетом российской позиции могут пойти на свертывание БД. Вероятность такого развития событий можно оценить с учетом предшествующего опыта на Украине и в Нагорном Карабахе как достаточно высокую.
Второй вариант станет возможным, если Москва не решится оказать республикам военную помощь в условиях надвигающегося очевидного и неизбежного их разгрома. Для Луганска, Донецка и населения региона это означает установление полного контроля Киева с неизбежными зачистками мирного населения, причем в первое время плохо контролируемыми официальными властями. Для России это обернется потоками беженцев, утратой лица в мире и серьезным ударом по авторитету власти внутри страны, чреватым тяжелыми социальными потрясениями. Вероятность развития ситуации по этому варианту, учитывая опыт 2014–2015 и последующих годов, нельзя считать низкой.
Третий вариант, предполагающий вмешательство в конфликт внешних игроков, весьма вероятен. Надо полагать, что Москва решится в условиях надвигающегося разгрома вооруженных формирований донбасских республик пойти на оказание прямой военной поддержки, возможно, даже с открытым вводом войск. В этом случае БД на юго-востоке Украины очень быстро завершатся разгромом сил ВСУ и переходом значительной части военнослужащих украинской армии на сторону ВС РФ. На этом, что вполне возможно, бои не прекратятся. Российские войска и НМ республик могут двинуться на запад в сторону Харькова и Одессы, далее до границ ПМР, решив тем самым все проблемы на важнейшем и опаснейшем юго-западном стратегическом направлении. На Украине в этом случае пойдут процессы распада со сменой нынешней власти на пророссийскую. При этом в стране резко поднимется авторитет фигуры президента России и связанных с ним элит. В результате неизбежный в этом случае резкий рост санкций против нашей страны не ослабит положение российской правящей страты.
Такой вариант развития ситуации весьма очевиден. Вмешательство НАТО маловероятно, что вытекает из характера поведения ведущих стран Запада в грузино-осетинском конфликте 2008 года, в конфликте в Сирии, когда в него открыто вмешалась Россия, а также в Нагорном Карабахе. Однако если это все же произойдет, то вооруженный конфликт приобретет исключительную ожесточенность, поскольку напрямую столкнутся ВС РФ и армии альянса. Возникнет значительный риск перерастания конфликта в ядерный. Причем ядерным ТВД станет не только Украина, но и неядерные страны НАТО, принявшие участие в этом противостоянии. Продолжительность третьего этапа оценить весьма сложно, так как все будет определяться большим числом факторов и может составить от недели-двух до месяца и более. Так или иначе он, вероятнее всего, будет завершающим. По его итогам начнутся мирные переговоры и построение послевоенного мира в регионе»[12].
Таким образом, развитие ВПО и СО в регионах по «Варианту № 2» предполагает многовариантность и широкое применение ВС сторон – от использования ССО до ОМУ. Причем, с самыми разными по масштабам военно-политическим и международным последствиям, когда СО «перетекают» в тот или иной сценарий развития ВПО (и его варианты) и даже сценарий развития МО[13]. В случае со сценариями, описанными для Украины К. Сивковым, развитие СО по всем трем этапам может привести:
– к дальнейшей эскалации развития сценария военно-силового ВПО и отношений России с Западом до уровня полного разрыва таких отношений и организации политико-идеологической и экономической блокады России со стороны большинства стран Европы и многочисленных союзников США в мире – от Японии и Австралии до Швеции и Швейцарии;
– переходу военных действий на стадию регионального конфликта по образцу Югославии (с широким применением СВКН) или даже попытками использовать опыт вторжения Афганистана (ССО) или Ирака (Армии и КМП США и союзников);
– переходу военных действий со стороны Украины и Запада в вялотекущую фазу войны «на истощение», в которой будут максимально использованы ресурсы Украины и новых союзников США по НАТО – Польши, Румынии, Чехии (маловероятно – Болгарии, Венгрии и Словакии).
Очень примечательно то обстоятельство, что военный бюджет США в 2020 и 2021 ф.г. предназначен именно для всего спектра силовых, а не только военных действий. Он отражает особенности всех трех вариантов развития сценария ВПО до 2021 года и закладывает материальную и политико-административную основу для внешней и военной политики США «переходного периода». Причём также для всех видимых трех вариантов сценария «Военно-силового противоборства», который останется доминирующим в «переходный период» до 2025 года. Д. Трамп, добившись принятия такого бюджета, значительно увеличил свою поддержку в рядах генералитета и военно-промышленных кругов, показав, что способен добиваться высокого масштаба финансирования военных проектов.
Примечательно и то, что в военном бюджете США, во-первых, учитываются расходы, являющиеся сугубо военными. Во-вторых, это – оборонные расходы по линии самых разных министерств и ведомств, например – по Министерству энергетики. В-третьих, в бюджете обороны США прописаны траты и на невоенные меры сдерживания. Речь идет о тех механизмах, с помощью которых США может сдерживать недружественные государства, не прибегая к прямой военной конфронтации или гонке вооружений, прежде всего, финансовых и экономических санкциях. Так, в качестве важных мер сдерживания России предусмотрены санкции против новых газопроводов «Северный поток-2» и «Турецкий поток». В Вашингтоне рассматривают эти газопроводы как важнейшие инструменты усиления российского экономического и политического влияния в Европе. Кроме того, СП-2 и «Турецкий поток» прямо препятствуют попыткам США нарастить объемы поставок американского сжиженного природного газа на европейский рынок, то есть мешают американским финансовым интересам[14].
Причем санкции могут быть назначены не только против России, но и против стран и компаний, которые с ней работают. Ведь у России есть определенный иммунитет против санкций, а по какой-нибудь немецкой топливной компании они ударят очень сильно и она просто откажется от такого «счастья» как участие в том или ином сомнительном проекте. В то же время санкции должны привести к тому, что Россия сохранит значительные масштабы транзита газа по уже существующим трубопроводам. Понятно, что речь идет об украинской газотранспортной системе. Ведь она сегодня – один из основных кормильцев Украины и в Киеве панически боятся прекращения транзита российского газа через территорию страны.
В военном бюджете США также содержится прямой запрет на признание Крыма российской территорией. Вашингтон однозначно принципиален по данному вопросу и рассматривает Крым как аннексированную Россией территорию. Естественно, США продлевает и запрет на военное сотрудничество с Россией для американского военного ведомства.
В военном бюджете на 2020-е годы предусмотрены внушительные средства на слежение за деятельностью Китая в Антарктике и Арктике, за созданием китайской стороной новых видов вооружений. Арктические инвестиции Китая также будут под особым проектом контроля со стороны США.
Таким образом, структура военного бюджета США на 2020 и 2021 ф.г. полностью соответствует сценарию развития ВПО и всем трем его вариантам на «переходный период».
_______________________________________
[1] Подберёзкин А.И., Родионов О.Е. Человеческий капитал и национальная безопасность: Учебное пособие. М.: Прометей, 2020, с. 7.
[2] См. подробнее Главы № 2 и № 3 настоящей работы. Этих оценок, как правило, стараются избегать потому, что признание – не в пользу тех, кто занимается эскалацией. См.: Тренин Дм. Новый баланс сил: Россия в поисках внешнеполитического равновесия. М.: Альпина Паблишер, 2021. - 471 с.
[3] Подберёзкин А.И. Переходный период» к военно-силовой парадигме развития сценария военно-политической обстановки (ВПО) в 2018–2025 годы / Эл. ресурс: «Виперсон». 07.03.2019 / www.viperson.ru
[4] Макрон заявил о новом типе мировой войны из-за России и вакцин от COVID / «Фигаро», 26 марта 2021 г. / РБК: https://www.rbc.ru/politics/26/03/2021/605d270d9a794774 aa963859?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop
[5] Достаточно подробно это состояние было мною описано в целом ряде работ, например: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные перспективы военно-политического развития России в ХХI веке. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018, 1599 с.
[6] См. подробнее о методологии политических исследований: Боришполец К.П. Методы политических исследований. 2-е изд., испр. и допол. М.: Аспект Пресс, 2010, сс. 13–31.
[7] Интервенция в Ливии – военное нападение «сил международной коалиции» (в основном стран блока НАТО) в гражданскую войну в Ливии, санкционированное Резолюцией Совета Безопасности ООН № 1973, принятой 17 марта 2011 года, декларирующей защиту мирных жителей как цель вооружённого вмешательства. Демонстративное уничтожение М. Каддафи стало иллюстрацией готовности Запада к радикальным мерам силового давления на политические элиты. Как заявил адмирал ВМС США Уильям Гортни, американская часть операции будет иметь название «Odyssey Dawn». Другие государства на фоне операции коалиционных сил проводили свои собственные (национальные) операции. 31 октября 2011 года военная операция сил НАТО в Ливии была официально завершена, а лидер уничтожен.
[8] См. подробнее: Теоретические и математические методы анализа факторов формирования оборонно-промышленного комплекса: монография / А.И. Подберёзкин, М.В. Александров, Н.В. Артамонов и др. М.: МГИМО-Университет, 2021, 478 (1) с.
[9] Подобное радикальное развитие событий практически неизбежно при смены общественно-политических и государственных устройств, происходящих в мире, о чём говорили еще военные специалисты в СССР. См.: История войн и военного искусства /авт. коллектив кафедры истории войн и военного искусства Военной академии им. М.В. Фрунзе под рук. С.С. Лотоцкого, Председатель редакционной комиссии И.Х Баграмян).- М.: Воениздат, 1970, с 551.
[10] Сивков К. Троянский конь для Донбасса // ВПК, 2021, № 15 (878), сс. 7–8.
[11] Сивков К. Троянский конь для Донбасса // ВПК, 2021, № 15 (878), сс. 7–8.
[12] Сивков К. Троянский конь для Донбасса // ВПК, 2021, № 15 (878), сс. 7–8.
[13] Тренин Дм. Новый баланс сил: Россия в поисках внешнеполитического равновесия. М.: Альпина Паблишер, 2021. 471 с.
[14] См. подробнее: Подберёзкин А.И. Война и политика в современном мире. М.: ИД «Международные отношения», 2020, 312 с.
