В 2021 году указом Президента России за №400 была утверждена СНБ РФ. Весной-летом 2022 года можно справедливо оценить как её достаточную для своего времени точность в оценке состояния ВПО, так и прогноз вероятного развития МО-ВПО. В частности, в СНБ РФ справедливо оценивалось вероятное будущее состояние ВПО как «период трансформации, увеличения количества центров мирового экономического и политического развития, укрепления позиций новых глобальных и региональных стран-лидеров, которые приводят к изменению структуры мирового порядка, формированию новой архитектуры, правил и принципов мироустройства» (Ст.6)[1].
Однако, эта очень общая (и справедливая в целом) оценка так и не была конкретизирована по отношению к России и отдельным государства, их стратегиям, в частности, применительно к стратегии России в конкретных условиях варианта развития базового сценария ВПО 2021-2022 годов, когда произошел переход к военно-силовым действиям и их эскалации на уровне военных действий западной военно-политической коалиции против России. Размытость формулировок не соответствовала потребностям прикладной политики в 2022 году, в частности, бескомпромиссности[2], которую проявили правящие круги Украины и стран западной коалиции, но от которой уходило руководство России.
Именно так обстоит дело со СНБ России в 2022 году, когда Россия не просто участвует в военном конфликте – специальной военной операции, – но и фактически в военно-силовом противоборстве с широкой западной военно-политической коалицией. Эта оценка может быть как недооценкой внешней угрозы и опасности развития ВПО, так и переоценкой опасности развития того или иного конкретного варианта существующего сценария ВПО.
Напомню, что еще в 2014 году был предложен в качестве наиболее вероятного сценарий развития ВПО, названный «Военно-силовое противоборство», который мог развиваться в одном из двух своих наиболее вероятных конкретных вариантов – варианте «Военно-силового противоборства в отдельных регионах (прежде всего, в Европе)» и вариант сценария «Силового принуждения» (без прямого военного участия западной коалиции). В 2022 году, таким образом, начал реализовываться своего рода «гибрид» этих двух вариантов (что также допускалось прогнозом).
Новый вариант СНБ от 3 июля 2021 года выгодно отличается от предыдущих редакций с точки зрения точности и реалистичности оценки состояния МО-ВПО. Всё, что говорится в статьях 6-8 СНБ, Раздела II, – о гегемонии Запада, периоде трансформации и новом миропорядке, безусловно, соответствует современным реалиям.
Другое дело предлагаемая в СНБ 2021 национальная стратегия. С этой точки зрения нельзя сказать, что у России всё благополучно. Если политическая оценка состояния МО-ВПО и западной стратегии российским руководством в целом адекватна[3], то политическая воля и стратегический план противодействия просматриваются нечётко, а применительно к наиболее вероятным особенностям войны – слишком абстрактно[4]. Так, в приоритетной задаче (Статья №9) формулирует необходимость «В условиях нарастающей геополитической напряженности внешняя политика Российской Федерации должна способствовать повышению устойчивости системы международных отношений, опирающейся на международное право, принципы всеобщей, равной и неделимой безопасности … и т.д.»[5].
Это, естественно, отражается на дипломатии, которая во многом оказалась дезориентирована: с одной стороны налицо военно-политическая эскалация, а, с другой, – усиление не военных силовых акцентов в гибридной политике Вашингтона, на которые у России нет эффективных ответов.
Так, выступая в сентябре 2021 года на сессии Генеральной Ассамблеи ООН С.В. Лавров отметил смену акцентов силовой политики США, однако не вычленил её важных аспектов, в частности, перенос акцента с собственно военных мер на силовые не военные, хотя в содержании его выступления и были отмечены эти акценты – кибероперации, гуманитарная помощь, игнорирование культурно-цивилизационных основ и т. д.[6]
В это же время политическая воля силового противодействия со стороны России была обозначена вяло, а план противоборства, как таковой, вообще отсутствовал. Стратегия противоборства России носила до февраля 2022 года откровенно оборонительный, порой пассивный, характер, создававший устойчивое ощущения нежелания активно противодействовать попыткам силового давления.
То же самое «настроение» наблюдается и в последней редакции Стратегии национальной безопасности России, где вполне адекватно оценивается общее состояние МО («период трансформации» и «стремление Запада сохранить свою гегемонию» Ст. 6–9), но (впервые и с заметным опозданием) сформулированный приоритет развития человеческого потенциала (Ст. 25–26), который не подкреплен реальными практическими задачами и мерами государственной стратегии (Ст. 28–32). Эти меры (в Стратегии их перечислено два десятка) носят преимущественно декларативный характер – «увеличить», «повысить», «обеспечить», повторяющимися постоянно по всякому случаю. Они не несут ни конкретных критериев, ни задач, ни сроков, ни ответственных во всех 17 пунктах Статьи № 32, где сформулированы «цели государственной политики» и конкретизированы в Статье № 33, которые обозначены как «задачи» стратегии[7].
Еще путанее в СНБ РФ говорится о соотношении понятий «государство» и «война», где всячески наблюдается стремление уйти от ответов на прямой вопрос, о котором писал еще А.Е. Снесарев: «… другого цемента для сколачивания государства, кроме человеческой крови, нет… другие способы и средства – слово человека, полюбовное улаживание вопроса, договоры, обещания, национальные связи, исторические привычки и т.д. – являются слишком слабыми, условными и преходящими для постройки многовекового государственного здания»[8].
По сравнению с этой мыслью А.Е. Снесарева очень невнятно говорится о стратегии обороны страны СНБ РФ, где Статья № 40 декларирует, что «достижение целей обороны… достигается путем стратегического сдерживания и предотвращения военных конфликтов…», «совершенствования форм применения и способов действий ВС РФ … и других войск», ограничивая, таким образом представления о развитии военного искусства сентенциями «стратегического сдерживания» и политикой «предотвращения военных конфликтов», которые реально не отвечают на вопросы о современных особенностях вооруженных конфликтов, в частности, ведения вооруженной борьбы в условиях, когда границы «сдерживания» размыты или фактически нарушены[9].
Высказанная в эпиграфе Б.Л. Гартом очень здравая мысль, на мой взгляд, далеко не всегда бесспорна, – всё-таки в войне погибло больше стран от поражения, чем от истощения, хотя даже некоторые победы истощенных войной государств, можно сравнить с поражением[10]. Победа Великобритании во Второй мировой войне, «французская победа», стали началом развала их империй и глубокого социально-экономического кризиса. «Победа» США в Афганистане в 2021 году вызвала бурные споры, также как и их победа в Ираке.
_____________________________________
[1] Путин В.В. Указ Президента России №400 от 2 июля 2021 г. «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации».
[2] В этом смысле очень ярко ВПО описан в прогнозу российских математиков. См.: Писаренко Д. Богатырь в зоне бифуркации. Математики спрогнозировали события на Украине,АиФ,№27.01/07/2022// https://aif.ru/society/science/bogatyr_v_tochke_bifurkacii_matematiki_sprognozirovali_sobytiya_na_ukraine.
[3] На самом деле, как в политических, так и военных кругах даже такая критически важная оценка, как возможность прямого применения США против РФ военной силы рассматривается по-разному – от полного отрицания до неизбежности.
[4] Военно-технические и военно-экономические аспекты итогов и уроков Второй мировой войны / кол. авт. под ред. проф. Викулова С.Ф. М.: АПВЭ и Ф, «Канцлер», 2020, сс. 145–147.
[5] Путин В.В. Указ №400 от 3 июля 2021 года «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» (Ст.9).
[6] Лавров выступил на Генассамблее ООН // РИА-Новости, 26.09.2021 / https://ria.ru/20210925/lavrov1751822864.html?utm_source=yxnews&utm_medium=desktop
[7] См. подробнее: Путин В.В. Указ Президента РФ «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» № 400 от 2 июля 2021 г. / https://cdnimg.rg.ru/pril/article/212/57/79/0001202107030001.pdf
[8] Снесарев А.Е. Философия войны. М.: Финансовый контроль, 2003, с. 187.
[9] Путин В.В. Указ Президента РФ «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» № 400 от 2 июля 2021 г. / https://cdnimg.rg.ru/pril/article/212/57/79/0001202107030001.pdf
[10] Байгузин Р.Н., Подберёзкин А.И. Политика и стратегия. Оценка и прогноз развития стратегической обстановки и военной политики России. М.: Юстицинформ, 2021. 768 с.
