Кто помнит военную одиссею незадачливого короля из старой песенки Окуджавы, тот хорошо знает, что пряников сладких всегда не хватает на всех. И уж точно такой человек не станет себя тешить ненужными иллюзиями. Понятно, что европейские потребители российских энергетических ресурсов не знакомы с отечественной авторской песней, оттого и обижаются на нашу страну и даже подозревают Россию в политическом коварстве. Об этом Виталий Ушканов беседует с президентом Института энергетической политики Владимиром Миловым.
- Почему у России возникли разногласия с партнерами в сфере энергетики?
Милов: Мне кажется, что разногласия существуют в очень ограниченном сегменте - между некоторыми политиками Европейского Союза и России. Коммерческие отношения по поставкам энергии между Россией и Европой сейчас на таком пике, на каком не были никогда - и по объемам, и по взаимному проникновению компаний на рынки других стран. В этом смысле небольшой контраст между реальной ситуацией и перебранкой между политиками преодолим. Сейчас самое время российским и европейским политикам действовать, чтобы ликвидировать существующее недопонимание.
- Но что-то же заставляет министра промышленности и энергетики Виктора Христенко заверять Европу, что у той нет оснований сомневаться в надежности России как поставщика?
Милов: И у России, и у Европы есть объективные основания беспокоиться, как будет каждый из партнеров себя вести в отношении другого. Европа становится все более зависима от импорта энергии, причем совершенно очевидно, что ей никуда не уйти от массового импорта энергии из России и его увеличения в долгосрочной перспективе. Но и для России европейский рынок сегодня единственный. Россия не является глобальным игроком на мировом энергетическом рынке, как, например, ближневосточные страны. Мы 100 процентов своих нефти и газа поставляем в Европу. Понятно, что обеим сторонам нужны гарантии того, что с крайне важным партнером у них будет все нормально.
Мне кажется, что причина взаимных обвинений в том, что довольно долго российские и европейские политики не давали друг другу ясных ответов на объективно возникающие вопросы. За последнее десятилетие мы так и не разобрались с режимом взаимодействия, системой гарантий того, что Россия будет продолжать оставаться надежным поставщиком энергии, что Европа будет оставаться для нас привлекательным рынком, где для наших компаний не будет препятствий. Пока все эти заверения так и остались словами, никаких документальных гарантий политикам получить не удалось.
- Глава Росатома Сергей Кириенко, обсуждая в США перспективы сотрудничества в атомной энергетике, сказал, что мы не должны допускать по отношению к себе дискриминационных ограничений и неравноправия. Как должны строиться наши отношения с партнерами, чтобы они были равноправными?
Милов: В том, что Россия не должна испытывать дискриминации, нет никаких сомнений. Вопрос в другом: некоторые элементы энергетической политики того же Евросоюза не совсем понятны российской стороне. Например, такие вещи, как диверсификация импорта энергоносителей в Европу, которую некоторые рассматривают как попытку избежать России, уйти от нас к другим поставщикам, или политика либерализации рынка газа и электроэнергии, которая, как некоторые считают, угрожает интересам российских поставщиков. Европейцы должны разъяснять свою политику. Думаю, главная их проблема в том, что они политику определяли для себя, а когда российская сторона обращалась за разъяснениями, относились к нам свысока. Но сейчас, мне кажется, они начинают понимать, что с главным поставщиком энергоносителей надо разговаривать по-другому.
- Как повлияет на внутренний рынок стремление России стать гарантом глобальной энергетической безопасности?
Милов: Вряд ли нехватка энергетических мощностей и цены на бензин хоть как-нибудь связаны с заявлениями о том, что Россия хочет стать гарантом глобальной энергетической безопасности. Должен заметить, что, к сожалению, заявления об этом не подкреплены реальными предложениями. Произнесли слова о том, что мы гарант, а где реальные гарантии для партнеров? Таких документов нет. До сих пор мы отказывались вступать в разного рода соглашения, связанные с надежностью поставок энергии, и, честно говоря, не все эти соглашения были идеальными. Но мы вообще до сих пор не хотели брать на себя никаких международных обязательств. Необходимо менять подход.
- Тарифы на электроэнергию должны быть рыночными или справедливыми?
Милов: Для меня это одно и то же. Справедливы только те тарифы, которые устанавливает рынок, которые определяются на основе реального соотношения спроса и предложения. Но чтобы они были рыночными, нужно этот рынок создать. Создание рынка в электроэнергетике - дело крайне сложное. Примеров успешной либерализации энергетики в мире очень много. Рынки, которые ушли от государственного регулирования, сегодня лучшие, передовые. Мы, к сожалению, остановились в этом движении. Но еще не поздно вернуться.
- Хочется все-таки поговорить о внутреннем рынке. В прошлом году власть сумела договориться с компаниями и остановить рост цен на топливо. Сейчас у правительства появились рыночные рычаги сдерживания цен?
Милов: Те договоренности не дали особого результата. Поддерживалась лишь видимость того, что цены не двигаются. Но мне кажется, что это было следствием того, что они резко повысились перед этим.
Правительству, чтобы добиться стабилизации ситуации на рынке нефтепродуктов, нужно более внимательно анализировать структуру этого рынка и выявлять проблемы, которые ведут к росту цен. А проблемы там очень простые. Мы до сих пор (с советских времен) так и не изменили структуру предприятий, которые занимаются сбытом нефтепродуктов. У нас существуют серьезные региональные монополии на этом рынке, которые, кроме всего прочего, поддерживаются альянсами с региональными и местными властями. Этот барьер преодолеть очень трудно.
- А как вы оцениваете законопроект о дифференциации налога на добычу полезных ископаемых, который появился в Министерстве экономического развития и торговли? Он каким-то образом повлияет на нефтяные цены?
Милов: Мне немного удивительно слушать чиновников, которые объясняют, что этот законопроект как-то связан с бензиновыми ценами. Он касается совсем другого - добычи нефти на скважине, где до бензина еще очень далеко. Доля налога на добычу полезных ископаемых в конечной цене нефтепродуктов сегодня меньше 10 процентов. Как его ни дифференцируй, особенного эффекта это не даст.
Что же касается самого закона, это движение в правильном направлении, потому что нынешняя налоговая система совершенно не приспособлена для запуска новых месторождений, которые нуждаются в особых условиях, иначе инвестировать их не будут. Но льготы пока очень символические и почти ничего компаниями не дают. Я не думаю, что это сильно повлияет на сектор, хотя это то, что нужно делать.
http://www.radiorus.ru/news.html?id=164604
