Когда человек рождается в «колыбели космонавтики», на земле Циолковского, а потом посвящает себя трудам по построению ракет, обучению их длительным полетам и расчетам прочности такого рода транспортных средств, хочется думать: вот она - магическая аура звездного колдовства, вот они - пьянящие чары ракетного мечтателя Циолковского, вот оно - покоряющая человека от самого места рождения неизбежная участь – летать. Со Всеволодом Феодосьевым всё было именно так. И даже – больше, чем так…
Родившись в 1916 году в Калуге в период военных скитаний в санитарных поездах своих отца и матери (по профессии, правда, не медиков, а педагогов) будущий корифей ракетных наук никогда более на свою малую (точнее сказать – случайную) родину не возвращался. И ни разу в своих воспоминаниях о наличии на карте особой точки, называемой «колыбелью космонавтики», не вспоминал. Мало того, в своем фундаментальном, ставшим, по сути, делом жизни труде «Основы техники ракетного полета», испещренной формулами реактивного движения, ни словом не обмолвился о первооткрывателе этих формул – Константине Эдуардовиче Циолковском. Своём, можно сказать, великом земляке.
Некоторым из исследователей биографии Феодосьева (особенно – в Калуге) заметно раздражены такого рода «забывчивостью» известного ученого. И готовы приписывать это, как отмечалось несколько лет назад на традиционных Циолковских чтениях, его «склонности бравировать оригинальными демократическими взглядами». Хотя чего-чего, а оригинальничания за одним из основоположников преподавания ракетной баллистики и теории сопротивления материалов в знаменитой Бауманке Всеволодом Ивановичем Феодосьевым никогда не замечалось. Просто его «космический» ген, привнесенный из намоленной межпланетными думами захолустной Калуги, был не столь ярко выражен и заметен, чтобы им на каждом шагу можно было бравировать. Мало того, он, кажется, был абсолютно скрыт и для самого носителя этого гена – Всеволода Феодосьева. Он разве что лишь исподволь толкал «случайного» калужанина туда, где гул ракетных двигателей был слышней, а расстояние до звёзд короче…
Отличный ученик в школе он замышлял поступить на мехмат МГУ, но товарищи отговорили: Бауманский круче. Согласился. Быстро стал набирать исследовательский темп. Уже не 4 курсе опубликовал первый научный труд – о расчетах трубок Бурдона, этаких закрученных в спираль датчиков давления. Юный исследователь был захвачен проблемой упругости и прочности отдельных элементов приборов. Впоследствии этот интерес выльется в глобальный жизненный путь ученого – в изучение и расчеты прочности в различных отраслях машиностроения. В том числе – в ракетостроении. Станет отправной точкой формирования в стенах МВТУ им.Баумана отечественной звезды сопромата – профессора Феодосьева.
А пока – в июне 1941-го - он защищает в Бауманском диплом с оценкой отлично. Его портрет открывает первую полосу институтской газеты – один из самых блестящих студентов вуза. Экзаменационная комиссия рекомендует изменить статус его работы: не выпускная дипломная работа, а кандидатская диссертация. Тут же выполнить рекомендацию не удалось – через четыре дня после защиты диплома грянула война. Начались тяжкие прифронтовые будни. Научные исследования приходилось совмещать с дежурствами на оборонительных объектах столицы. Призывать не стали – броня для научных работников стратегически важных отраслей.
Выпускной диплом всё-таки превращается в кандидатскую в тяжелом 1942-ом. Через три года – Феодосьев уже доктор. Ему нет и тридцати. Еще через два года он уже профессор в родной Бауманке. Кафедра сопротивления материалов. Именно это словосочетание станет для Всеволода Феодосьева отныне ключевым, его визиткой, его жизненной страстью – сопротивление материалов, сопромат, наука прочности. Более сорока лет он будет посвящать в секреты этой важнейшей из машиностроительных наук одно за одним поколение студентов МВТУ. Параллельно – вести организованную здесь Королёвым в конце сороковых кафедру ракетной баллистики.
Очень скоро Феодосьев завоевывает доверие огромной армии ракетостроителей, как один из самых осведомленных в секретах прочности летательных аппаратов специалистов. Его постоянно хочет приблизить к себе Королёв. Зовёт в своё КБ. Феодосьев предпочитает вузовскую кафедру производственной горячке. Видимо, и здесь свою роль сыграли гены, но уже не мифологические, а реальные – отец у молодого ученого – Иван Феодосьевич – был педагог по призванию, как, впрочем, и мама. Добился, где очно, где экстерном учительского аттестата. Почти тайком убежал за ним из брестской деревни в город. Добрался до Петербурга. Сумел поступить в университет. Окончил его и стал чуть ли не первым грамотеем на весь родной брестский околоток. Правда, не в естественно-научной сфере, а в гуманитарной. Педагогическому «гену» отец ученого, как и сын, не изменил до конца своих дней – учительствовал, сколько было сил, в подмосковных и московских школах. Сын в этом смысле пошел по стопам отца – почти полвека отдал преподавательской деятельности в вузе.
Вообще главное увлечение жизни Всеволода Феодосьева – сопромат – не очень с виду привлекательное, несколько, скажем так, не романтичное, что ли. Спросите любого студента, и они ответят вам, что такое сопромат. Это страшные бессонные ночи перед экзаменом, куча малопонятных формул, громоздких задач и, как следствие, частый «неуд» в зачетке. Наука, по самому названию которой можно понять, что она очень сопротивляется тем, кто желает её, как следует приручить. И поддается только самым их них крепким и прочным. Потому и настоящих спецов в этой отрасли именуют прочностниками. Они обеспечивают прочность всего того, что наизобретают конструктора.
Скажем – ракеты. Даже у Королёва они поначалу то и дело падали. По разным причинам. Хотя была среди них и основная - неуправляемая вибрация, разрушительно действующая на разные системы, в том числе – подачи топлива. Стояла задача - научиться этой вибрацией управлять и рассчитать пределы прочности ракетных конструкций, способных удерживаться от разрушения в процессе пуска. Феодосьев с проблемой справился, чем заслужил признательность Королёва и уважение всей его могучей команды. Бесценный ракетостроительный опыт лег в основу нескольких классических монографий ученого, ставших настольными книгами и инженеров и студентов. Назовём главные из них: «Сопротивление материалов», «Расчеты на прочность в машиностроении», «Прочность теплонапряженных узлов ЖРД». Первые две из них были отмечены Ленинской премией и Государственной СССР.
Саму же главную книгу Всеволод Феодосьев писал почти четверть века. Это его знаменитые «Основы техники ракетного полета». Та самая, что может быть, какой-то тонюсенькой, совсем невидимой ниточкой связана с местом рождения автора и космонавтики в целом. Вполне загадочное и неуловимое, а на деле – неизбежное родство. Вполне – судьба, промелькнувшая на жизненном небосклоне едва заметной звездочкой, но осветившей, как теперь выясняется, весь последующий жизненный путь.
Так, как начал свою книгу о ракетах Феодосьев, так никогда не начинают сухих учебников по техническим наукам. Так начинают песню. Или – исповедь. Или – признание в любви… «Они приходили на работу утром и возвращались домой к полуночи, не зная, что такое обычный отпуск. Они творили ракетную технику сороковых, пятидесятых, шестидесятых годов, оставаясь добровольными пленниками своего долга, своих обязанностей, своей неизменной страсти…» Именно – страсти. Может быть - главного качестве всех тех, кто достиг у нас космических высот наяву. Сделал эти достижения реальными и осязаемыми. Надежными и крепкими. Непоколебимыми и устойчивыми. Такими, какими их предлагал в своих судьбоносных для жизнестойкости ракет расчетах выдающийся космический прочностник Всеволод Феодосьев.
