Гость: Федор Павлов-Андреевич - продюсер, режиссер
В эти дни на сцене "Под крышей" театра им. Моссовета проходят премьерные спектакли по произведению Даниила Хармса "Элизавета Бам" в постановке Федора Павлова-Андреевича. Федор Павлов-Андреевич придет в студию "Маяка", чтобы рассказать о своем спектакле, о том, почему в некоторых версиях спектакля Елизавету Бам играет Евгений Стычкин, а также о 100-летие Даниила Хармса.
- Я был уверен, что Стычкин и Мария Никифорова, известная по работам в театре Льва Додина, одновременно играют роль Елизаветы Бам. А выяснилось, что это совершенно два разных спектакля с двумя разными артистами. То есть зрителям тоже надо ходить два раза на спектакль. Все-таки Стычкин и Никифорова, это совсем два разных спектакля.
ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Тому зрителю, которому захочется сходить на спектакль два раза, мне бы хотелось сразу с этим зрителем познакомиться, потому что это спектакль, связанный с определенного рода эмоциональным переживанием. Спектакль наш называется "Элизавета Бам". Букву "Е/" мы поменяли на букву "Э", чтобы немножко отличаться от всех немногих, но все же запомнившихся людям постановок, которые были.
- Это такая пьеса, которая не забывается. И те люди, которые ставили эту пьесу, тоже не случайно к ней подходили. Это Александр Пономарев. Роман Козак.
ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: У Козака был потрясающий спектакль, у Пономарева тоже. Хотя мне было 12 лет, но на "Играх в Лефортово" я этот спектакль видел. Я болен Хармсом с малых лет. Уже в 14 с моими соратниками мы в школе поставили "Елизавету Бам". Тогда Елизавету Бам играл мой одноклассник Гриша Дурново, который потом стал заметным актером в студенческом театре МГУ. Потом я подумал, что, когда я вырасту, я это еще раз сделаю. Самые главные строки из этого спектакля "Вижу ноты, вижу мрак..." остались в постановке и звучат приветом тому времени. Сейчас мне уже 29. Заметный период прошел между этими двумя спектаклями. Но вот Владимир Глоцер, главный исследователь Хармса, человек, который следит за его наследием в нашей стране, смотрел и школьный спектакль, и этот. Он много мне горячих слов сказал и тогда, и сейчас.
- Горячих в положительном смысле или в отрицательном?
ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Тогда он просто сказал, что так надо ставить Хармса, хотя это был совсем детский спектакль. В данном случае я совершенно не хвастаюсь, а полагаю, что просто ребенку и старцу Хармс доступен куда больше, нежели человеку средних лет или молодых.
- Как зрителю или как постановщику?
ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Как любому игроку, любой стороне. Знаете почему? Потому что Хармс - это птичий язык. Как известно, дети говорят на птичьем языке, и старики, когда уходят, тоже начинают на этом языке говорить. Мне кажется, что самый идеальный зритель и слушатель Хармса - это человек в возрасте до 8 и после 80 лет.
- С другой стороны, после 80 не каждый старик уж уходит. То есть нужно выждать тот момент, когда будет понятно, что он уходит.
ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Согласен, концепция только вырабатывается. Но что касается детей, на первом прогоне моя художница Катя Бочевар, с которой я познакомился год на зад у Роберта Уилсона в Амрике...
- Она работала с Уилсоном?
ПАВЛОВ-АНДРЕЕВИЧ: Случайно к Уилсону не может зайти любой. Катя, что называется его collaborator. Хотя она не делает с ним проектов, но когда бывают его летние сезоны, она с ним работает. Увидев ее, я сразу подумал, что надо хватать такого человека. Нам очень хорошо вместе думать. В летнем лагере Роберта Уилсона все носят тяжести, моют сортиры, а в перерывах что-то репетируют. Уилсон все время заставляет всех двигать какие-то шкафы, переставлять тумбочки, носить каменных богинь. Он постоянно двигает мебель. У него такое занятие в те моменты, когда он не репетирует и не сидит, обхватив голову руками, он занимается именно этим. Соответственно, все его помощники, к каковым я тоже отношусь, тоже этим занимаются. И Катя тоже этим занималась. Но Андрей Бартенев, который сделал костюмы к спектаклю "Элизавета Бам", не носит Уилсону тяжести, потому что он у него на особом счету. И вообще у всех, кроме как в нашей стране, Андрей Бартенев на особом счету.
Когда я увидел, как относится Уилсон к Бартеневу, как он на него смотрит с жадностью, как каждую Барненевскую идею он глотает, мне стало понятно, что к Бартеневу надо относиться совсем иначе. Я и раньше догадывался, что это выдающийся человек. Когда мы стали разговаривать с ним о Хармсе, то стало понятно, что и Бартенев этот птичий язык тоже понимает.
www.radiomayak.ru
