Проблемы вооруженного вмешательства во внутренние дела других государств с целью нейтрализации массовых нарушений прав человека стали предметом острых споров и разногласий среди юристов и политических деятелей со второй половины XX века, но особенно после прекращения существования СССР и ОВД и агрессии стран НАТО против Югославии в 1999 году. Они тесно связаны с вопросом о случаях правомерного или неправомерного применения силы в международных отношениях, который регулируется Уставом ООН. Весь этот сложный комплекс вопросов и был поставлен на обсуждение на "круглом столе" в Институте актуальных международных проблем (ИАМП) Дипломатической академии МИД России.
В обсуждении приняли участие: ПУШКОВ Алексей Константинович, директор Института актуальных международных проблем (ИАМП) Дипломатической академии МИД России, профессор, кандидат исторических наук; ЧЕРНИЧЕНКО Станислав Валентинович, советник ИАМП, профессор, доктор юридических наук; КОТЛЯР Владимир Семенович, советник ИАМП, доктор юридических наук; ХЛЕСТОВ Олег Николаевич, Чрезвычайный и Полномочный Посол, почетный доктор Дипакадемии МИД России, профессор; ВЕЛЬЯМИНОВ Георгий Михайлович, главный научный сотрудник Института государства и права РАН, доктор юридических наук; КАПУСТИН Анатолий Яковлевич, заведующий кафедрой международного права, декан юридического факультета РУДН, профессор, доктор юридических наук; АШАВСКИЙ Борис Матвеевич, ведущий научный сотрудник ИАМП, профессор, кандидат юридических наук; КУРДЮКОВ Геннадий Иринархович, заведующий кафедрой международного права юридического факультета Казанского государственного университета, профессор, доктор юридических наук; ВАЛЕЕВ Револъ Миргалимович, профессор юридического факультета Казанского государственного университета, доктор юридических наук; МАЛЕЕВ Юрий Николаевич, профессор МГИМО(У) МИД России, доктор юридических наук; ЛЯХОВ Евгений Григорьевич, профессор Московского университета МВД России, доктор юридических наук; МОИСЕЕВ Алексей Александрович, руководитель Центра международного права и международной безопасности ИАМП, доктор юридических наук.
А.К.ПУШКОВ. Тема представляется весьма актуальной, поскольку система относительной международной стабильности, в которой мы существовали очень долго, безусловно, изменилась, став более динамичной. Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Косово - они на слуху в последнее время, но есть достаточно много "спящих" ситуаций, которые могут проявиться в ближайшее время. При этом тема использования вооруженных сил за рубежом как Россией, так и другими государствами, прежде всего США, не сходит с повестки дня. В России вопрос еще не проработан. Возьмем хотя бы ситуацию в Абхазии: полная разноголосица, и с точки зрения определений, и с точки зрения того, чем мы занимались в Грузии: даже говорили о принуждении к миру, причем достаточно серьезные люди.
Между тем термины имеют, как известно, характер очень важных аргументов, потому что за каждым из них стоит определенная логика, укорененная в международном праве, и правильное использование терминов может усилить позицию стороны, а неправильное - ослабить ее. Нам надо поработать над тем, чтобы понять, какие аргументы может использовать Россия в определенной ситуации, скажем приднестровского конфликта, далекого от урегулирования.
Посмотрите также, что произошло в Брюсселе: Ю.Тимошенко подписывает отдельно, без участия России, декларацию с Евросоюзом и Россия выражает недовольство. А на каком основании мы рассчитывали, что Украина нас будет за руку вести в диалог с Евросоюзом, или европейцы хотят нас там видеть? Поэтому когда нам говорят, что вопрос о включении Украины в НАТО закрыт, то я сомневаюсь: вопрос лишь временно снят с повестки дня, не более того. Я от посла США на Украине узнал, что НАТО открыта для Украины и Грузии. Мы очень серьезно рассматриваем совместное заявление, подписанное всеми странами - членами НАТО на апрельском саммите в Бухаресте, о том, что эти государства будут членами НАТО.
В силу этого хотелось бы, чтобы мы вышли из сегодняшнего обмена мнениями с более точным и ясным пониманием ситуации.
С.В.ЧЕРНИЧЕНКО. На Западе и в доктринальном отношении, и на практике считается, что гуманитарная интервенция - это вооруженное вмешательство какого-либо государства или группы государств, направленное против другого государства под предлогом защиты прав человека в этом последнем государстве (прежде всего его граждан), причем без санкции Совета Безопасности ООН. Таково современное толкование понятия гуманитарной интервенции. Можно связать вопрос о гуманитарной интервенции с вопросом о правомерной защите граждан за рубежом. Поясню. В свое время, когда международное право еще было правом цивилизованных народов, термин "гуманитарная интервенция" использовался в другом смысле - для защиты граждан так называемых цивилизованных государств в "полуцивилизованных" или "нецивилизованных". И только постепенно, где-то в 1930-х годах, а точнее уже после принятия Устава ООН, понятие гуманитарной интервенции, претерпев определенную трансформацию, установилось именно в вышеуказанном значении.
Наибольшей популярностью доктрина гуманитарной интервенции пользуется в США. Администрация Соединенных Штатов уже давно толкует ее как право на "экспорт демократии". Я думаю, что Устав ООН не дает право государствам в одностороннем порядке прибегать к вооруженной силе при оценке нарушений прав человека в другом государстве. Между тем время от времени даже в нашей литературе считают, что если Совет Безопасности хотя бы теоретически предпринимает превентивные или принудительные меры на основании главы VII Устава с целью пресечь нарушения прав человека (поскольку они связаны с угрозой международному миру или агрессией), то мы якобы имеем дело с гуманитарной интервенцией, то есть правомерным вариантом гуманитарной интервенции. Мне кажется, что не стоит говорить о гуманитарной интервенции. Это невольное протаскивание термина, который имеет сугубо негативную окраску, в стремлении придать ему некую степень легальности.
Что касается защиты граждан за рубежом. Совершенно ясно: если вопрос о защите своих граждан за рубежом встает в мирное время, то государство прибегает к дипломатическим методам, консульскому разбирательству и иным мерам, в принципе, без использования вооруженных сил.
Под углом зрения защиты граждан за рубежом в контексте международного права рассмотрим события на Кавказе. Если, допустим, на государство совершается вооруженное нападение, то у государства есть право на самооборону (согласно статье 51 Устава ООН) - право на индивидуальную и коллективную самооборону. Однако можно ли рассматривать крупномасштабное посягательство на жизнь граждан государства, находящихся за рубежом, как вооруженное нападение на само государство? В нашей военной доктрине данный вариант не предусмотрен. В определении агрессии, о чем ниже, тоже об этом ничего не говорится. А почему не рассматривать массовое посягательство на жизнь наших граждан за рубежом как вооруженное нападение на само государство? Представьте себе, что на нашу территорию кто-то покушается вооруженным путем. Ясно, что совершено нападение на нас. А почему нападение, совершенное на наших граждан, нельзя считать нападением? Однако возникают вопросы, требующие осторожности.
Из истории мы знаем, когда государство под предлогом защиты своих граждан, по существу, осуществляло вооруженную интервенцию, и даже без ссылки на гуманитарный аспект. Защита США своих граждан, скажем в Панаме. Если есть возможность обосновать обращение к праву на самооборону без ссылки на защиту собственных граждан, то так и следует делать. Если нет возможности, то тогда надо выяснять, действительно ли имеет место вооруженное нападение. В конечном счете только жертвы нападения определяют, совершено вооруженное нападение или нет. Почему-то у нас политические лидеры часто говорят об агрессии против Южной Осетии. Следует же говорить о вооруженном нападении. Агрессия - более широкое понятие, и есть совершенно четкое правило, что только Совет Безопасности дает юридически значимую оценку того, что был совершен акт агрессии. Это не лишает каждое государство права давать такую же оценку, но она носит уже политический и односторонний характер. Суть в том, что именно вооруженное нападение дает право, не дожидаясь реакции Совета Безопасности, прибегать к вооруженной силе в порядке самообороны.
Рассмотрим конкретно события в Южной Осетии. Во-первых, вооруженное нападение на наших миротворцев может считаться вооруженным нападением на наши вооруженные силы. Это абсолютно четко вписывается во всем известное определение агрессии, принятое Генеральной Ассамблеей ООН 14 декабря 1974 года, причем нормы его, по признанию Международного суда ООН, приобрели характер обычных норм международного права. Пункт "d" определения агрессии как раз говорит о нападении на вооруженные силы государства. Надо еще иметь в виду, что статья 3 определения агрессии, согласно тому же толкованию Международного суда ООН, раскрывает понятие вооруженного нападения. Таким образом, агрессия, в крайнем варианте, и вооруженное нападение совпадают в данном случае.
А как быть тогда с защитой жителей Южной Осетии? Не следует увлекаться разговорами о том, что значительная часть их имела российское гражданство. Надо говорить о том, что народ Южной Осетии имел право в данной ситуации отделяться от Грузии и создавать собственное государство, опираясь на принцип равноправия и самоопределения народов. Принцип неприменения силы в данном случае уже не действует. Следовательно, можно говорить, что Россия оказывала помощь народу Южной Осетии, или, точнее, уже образовавшемуся новому субъекту международного права, который мы потом признали официально, в порядке коллективной самообороны, то есть в соответствии со ст. 51 Устава ООН. Я думаю, что таков правильный вывод, и не нужно муссировать вопрос о гражданстве жителей Южной Осетии. Грузия, может быть, считает их своими гражданами или продолжает считать. Не в этом дело.
И последнее. Не следует смешивать самооборону как реакцию на вооруженное нападение с точечными ударами по скоплениям или базам террористов на иностранной территории в некоторых исключительных случаях, даже без согласия государства, где находятся террористы.
В.С.КОТЛЯР. Сегодня в международном праве вряд ли есть какой-нибудь другой вопрос, кроме гуманитарной интервенции, относительно которого даже среди специалистов существует путаница. Подчас не упоминают тот факт, что в Южной Осетии Российская армия (потеряв в результате грузинского нападения десятки солдат и офицеров убитыми и более сотни ранеными) действовала на основании права на самооборону, а не осуществляла гуманитарную интервенцию. Не получает отражения также тот факт, что в международном праве уже складывается норма о том, кто и как "регулирует вопросы гуманитарной интервенции".
На Западе с развалом СССР проявилась явная тенденция ссылаться на необходимость гуманитарной интервенции лишь как на предлог для достижения собственных геополитических целей.
В начале 1990-х годов некоторые ученые проводили как раз ту точку зрения, о которой говорил профессор С.В.Черниченко, а именно: гуманитарной интервенцией следует считать только такое внешнее силовое вмешательство, которое осуществлялось бы без санкции Совета Безопасности. На мой взгляд, это делается для того, чтобы придать вмешательству в обход Совета Безопасности видимость законности. Я не согласен, что термин несет какой-то отрицательный смысл. Наоборот, само слово "гуманитарная" вызывает симпатию к людям, которые бросаются кого-то защищать. Если считать гуманитарную интервенцию действием, предпринятым без санкции Совета Безопасности, то в эмоциональном плане рассчитывают на то, чтобы поддержать незаконные вмешательства.
Что на самом деле следует понимать под гуманитарной интервенцией? Прежде всего, само слово "intervention" переводится как "вмешательство". Если после 1917 года Америка, Великобритания, Франция и Япония научили нас, что означает вооруженное вмешательство, это не значит, что интервенция на самом деле обязательно должна быть вооруженной. Гуманитарная интервенция может осуществляться как с применением силы, так и без нее. Под термином следует понимать внешнее вмешательство с санкции Совета Безопасности или без нее в дела государств по гуманитарным причинам для предотвращения или ликвидации гуманитарной катастрофы или массовых нарушений прав человека.
В начале года Международный уголовный суд выдал ордер на арест Президента Судана Омара аль-Башира. Это явное вмешательство, тоже гуманитарная интервенция. Рассмотрение в Комиссии по правам человека ООН положения с правами человека в любой стране - это тоже гуманитарная интервенция. Я уж не говорю об обсуждении в Совете Безопасности.
Вопрос о гуманитарной интервенции стал предметом серьезнейших разногласий принципиального характера между юристами. И не только потому, что западная концепция гуманитарной интервенции требует ревизии ряда основополагающих принципов международного права, но и потому, что опыт сразу же показал, что очень часто она проводится для прикрытия собственных геополитических целей (пример - Югославия).
Станислав Валентинович напомнил, что Устав ООН не предусматривает применение без санкции Совета Безопасности одним государством силы против другого с целью предотвращения гуманитарной катастрофы. Но между 1970-1990 годами прошел целый ряд крупных гуманитарных катастроф по всему миру. Ясно было, что надо как-то реагировать. И стало вызревать среди юристов и политиков понимание того, что международное сообщество, и в первую очередь ООН, обязано принимать меры для прекращения широкомасштабных гуманитарных катастроф. Продолжают сохраняться разногласия принципиального характера о том, кто имеет право принимать подобное решение.
Итог дискуссии подвела юбилейная, 60-я сессия Генассамблеи ООН в 2005 году в резолюции, которая гласила: "Мы готовы предпринять коллективные действия своевременным и решительным образом, через Совет Безопасности, в соответствии с Уставом, в том числе на основании главы VII, с учетом конкретных обстоятельств и в сотрудничестве с соответствующими региональными организациями, в случае необходимости, если мирные средства окажутся недостаточными, а национальные органы власти явно окажутся не в состоянии защитить свое население от геноцида, военных преступлений, этнических чисток и преступлений против человечности". МИД России считает, что принятие этой резолюции завершило многолетнюю дискуссию по вопросу о гуманитарной интервенции. Теперь вопрос ясен: она может быть законной, ее можно проводить, но только с одобрения Совета Безопасности ООН.
И в заключение о защите граждан за рубежом. Во время войны, развязанной Грузией в августе прошлого года, в официальных заявлениях было тоже достаточно разноголосицы. В частности, в качестве основания для применения Россией силы ссылались на миротворческий мандат, который был дан России в рамках СНГ, и на право России защищать российских граждан на территории другого государства военным путем. Однако ссылка на миротворческий мандат при применении силы для защиты наших граждан легитимна лишь в том случае, если мандат предусматривает силовые действия. Но обычно миротворческий мандат не предусматривает применение оружия иначе, как для самозащиты, да и нет у миротворцев иного оружия, кроме стрелкового, потому что их задача - разделять стороны конфликта. В частности, действовать в глубине территории Грузии, за пределами отведенной им зоны, российские миротворцы не имели бы права. В то же время регулярные части российской армии имели полное право на такие действия в порядке самообороны. В силу масштабов нападения Грузии возникла чисто военная необходимость уничтожить военные базы, на которых шла подготовка грузинских войск к нападению, с тем чтобы предупредить возможность его повторения.
Ссылка на наше право защищать граждан России на территории другого государства военным путем (здесь я не совсем согласен с Черниченко), на мой взгляд, работает лишь при условии, что наши войска имеют соответствующие миротворческие мандаты СНГ, ОБСЕ или Совета Безопасности, также предусматривающие возможность применения силы. Речь, не будем забывать, идет о территории иностранного государства. В противном случае такая защита может осуществляться лишь политическими или дипломатическими методами.
Кстати, Южная Осетия и Абхазия - отнюдь не единственные места, где много наших граждан (Крым и другие страны СНГ). Понятно, например, что силовые попытки Киева задержать корабли Черноморского флота при входе или выходе в Севастопольскую бухту могли немедленно привести к военному конфликту. Тогда Россия смогла бы вполне обоснованно ссылаться на право самообороны, что также могло бы привести к отделению Крыма. Президент Ющенко это понял, или ему объяснили. Если Ющенко будет и дальше втягивать Украину в НАТО, то в Крыму и, возможно, в других областях левобережной Украины вполне могут вспыхнуть массовые выступления русскоязычного населения. Вспомните, сколько народа вышло на улицу, когда американский фрегат в конце марта пришел в Крым. Украинское правительство вполне может применить силу против демонстрантов, а они - российские граждане. Но будут ли у нас правовые основания применять силу в этом случае для защиты? По первой прикидке, таких оснований у России не будет. Американцы, кстати, очень активно защищают своих граждан за рубежом, и если против них не применяется вооруженная сила, то они защищают своих граждан политическими и дипломатическими методами. На мой взгляд, в этой ситуации у нас права для применения силы нет.
О.Н.ХЛЕСТОВ. Гуманитарная интервенция - это применение вооруженной силы одним государством или группой государств против другого государства для защиты прав человека, граждан этой страны, то есть защиты прав населения на территории другого государства без согласия последнего. Определение гуманитарной интервенции как простого вмешательства не соответствует общепринятой точке зрения. Гуманитарная интервенция - незаконное применение вооруженной силы потому, что она предпринимается не по решению Совета Безопасности.
Совет Безопасности принял несколько резолюций, в том числе резолюцию 1564 от 18 сентября 2004 года в отношении Судана. В ней признается, что ситуация с нарушением прав человека подпадает под главу VII, а значит, входит в компетенцию Совета Безопасности. Можно привести также резолюции по Гаити, по Кот-д`Ивуару, поэтому ставить принятую трактовку под сомнение ни к чему. Я думаю, что Россия ее поддерживает.
Рассмотрение Советом Безопасности грубейших нарушений прав человека повышает его авторитет. СБ критиковали за то, что он не реагировал на геноцид в Камбодже, поэтому Россия выступает за повышение роли Совета Безопасности. Думается, что политика России должна быть направлена на то, чтобы поощрять, поддерживать рассмотрение в Совете Безопасности таких вопросов, как массовые нарушения прав человека. Именно по линии Совета Безопасности и должны проводиться акции, направленные на защиту прав человека внутри страны, когда там происходит их нарушение.
Вопрос о защите граждан страны, находящихся за рубежом, сложнее. Он приобрел сейчас особенную остроту, потому что Россия столкнулась с первым локальным международным вооруженным конфликтом в Южной Осетии. Грузия считает его внутренним вооруженным конфликтом, который происходил на территории Грузии. Россия, по ее мнению, вмешавшись в этот конфликт, тем самым совершила акт агрессии. В официальном письме России, направленном в Совет Безопасности 11 августа 2008 года, отмечается: Россия использовала право на самооборону, потому что на наши вооруженные силы, наш российский батальон, который там находился, и на наших граждан было совершено вооруженное нападение со стороны грузинских вооруженных сил, а это дало нам право на самооборону по статье 51 Устава ООН.
Что могут ученые рекомендовать нашему правительству? Пойти по пути выработки нормы, которая признавала бы право государства защищать своих граждан, находящихся за рубежом. Появление такой нормы очень важно, даже если ее не применяют. Это обычная международная практика. Если существует такая норма, значит, надо быть осторожнее. Такая линия была бы стратегически правильна, а вот над тактикой надо подумать.
Г.М.ВЕЛЬЯМИНОВ. Гуманитарная интервенция, как и вообще интервенция, - это производная от ряда других, в том числе международно-правовых положений, которые лежат в основе этой интервенции. Обратите внимание, на какой почве в последнее время в Европе происходили конфликты, включая вооруженные, - это Босния, Югославия в широком смысле, Косово, Южная Осетия и Абхазия. Какие были затронуты международно-правовые нормы и принципы? Прежде всего, самоопределение народов и территориальная целостность. Эти два принципа почему-то противопоставляют: дескать, какое может быть самоопределение, когда нарушается территориальная целостность? Между тем это два совершенно самостоятельных принципа. Территориальная целостность - принцип сугубо международно-правовой. Он означает, что третье государство не может вмешиваться в территориальное размежевание в каком-либо другом государстве, присоединить к себе какую-то часть распадающегося государства. Самоопределение возникает изнутри: если абхазский народ не хочет находиться в составе Грузии, он имеет право самоопределиться, но Россия не имеет права нарушать территориальную целостность Грузии, помогая Абхазии. Однако если абхазский народ тем не менее берет в руки оружие, создает де-факто государство - это его право. Оно вытекает из Хельсинкского акта - в нем прямо записано, что каждый из двух принципов действует самостоятельно, независимо от других принципов, поэтому смешивать их нельзя. В данном случае такое смешение имело место, и оно может происходить и дальше, потому что на Косове и Грузии, Абхазии и Южной Осетии дело не остановится. Приднестровье, Карабах и другие - это все взрывоопасные точки.
Возвращаясь к России, можно сказать, что важно придерживаться определенной государственной политической линии. В отношении Абхазии и Южной Осетии у нас не было своей конкретной позиции. У нас не было концепции, как нет ее и в отношении Приднестровья: говорили об асимметричной федерации, теперь уже речь идет о создании конфедерации. В отношении Абхазии и Южной Осетии я предлагал признать Абхазию и Южную Осетию де-факто. Признание де-факто может осуществляться путем, в частности, заключения международного договора, в том числе и договора о взаимопомощи, вплоть до военной.
Второе, что я хотел бы отметить, и в частности на опыте Абхазии и Южной Осетии, и это касается и Косова: мы выигрываем войну военную, силовую, но информационную проигрываем, а наши оппоненты ее выигрывают. Россию представили агрессором, а потом постепенно поняли, что не Россия, оказывается, агрессор. Теперь нас обвиняют не в агрессии, а в неадекватном ответе. Надо быть готовыми в концептуальном отношении и надо тратить деньги на информацию, нежели на танки.
А.Я.КАПУСТИН. Трудно сказать, что есть нормативное определение вмешательства. Есть закрепление принципа невмешательства, которое идет со времен Великой французской революции. Если брать какие-то региональные концепции, например принцип доктрины Кальво, то латиноамериканские страны со второй половины XIX столетия стали включать в двусторонние договоры принцип запрещения применения силы за невыплату долгов. В 1907 году она получила выражение в Гаагской конвенции, известной, как конвенция Драго-Портера. Конвенция не содержала развернутого определения вмешательства, но фиксировала, что если государство задолжало, то другие не должны использовать свои вооруженные силы для блокады, введения войск, оккупации части территории и так далее. Таким образом, в ней есть какие-то зачатки этого определения.
В Статут Лиги наций был включен принцип невмешательства, причем в отличие от Устава ООН он был закреплен в более полном виде. Почему? Потому что Совету было дано право определять, совершено вмешательство или нет. Не было определения вмешательства, но была закреплена компетенция органа, который должен был принимать решение. Пункт 7 ст. 2 Устава ООН хорошо известен, и впоследствии Генассамблея приняла несколько резолюций о запрете интервенции, о запрете на вмешательство в дела, входящие во внутреннюю компетенцию государства, то есть норму мягкого права, определяющую, совершено ли такое вмешательство, в том числе вооруженное. А договорной нормы, если не считать начало XX столетия, фактически нет.
Теперь о гуманитарной интервенции. С одной стороны, гуманитарная - имеет положительную коннотацию. С другой - интервенция имеет негативную коннотацию. Такова, видимо, судьба этой концепции. Надо ли нам ее поддерживать? Предложил бы следующее рассуждение: сила должна применяться только в соответствии с Уставом ООН. В обход Устава использовать этот термин или концепцию, или доктрину невозможно. Единственное возможное исключение - не просто массовые нарушения, а грубые нарушения. Убивают людей, и никто этому не противодействует. Только наблюдают. В этой ситуации, может быть, даже оправдано одностороннее действие. А почему надо позволять массовое уничтожение людей? Кто-то должен обязательно ответить. Я понимаю, что такая позиция, может быть, на грани права и бесправия, но надо размышлять над проблемой. Считать, что гуманитарная интервенция возможна на основе Устава ООН, нельзя. Поэтому разрабатывать концепцию гуманитарной интервенции можно лишь с точки зрения ситуаций, в которых ООН, а также региональные организации бездействуют или бессильны. Человеческая жизнь - высшая ценность.
Что касается защиты прав граждан за рубежом. О.Н.Хлестов очень интересно представил свою точку зрения, хотя один вопрос остался. Что такое вооруженное нападение на территорию государства, мы понимаем. А вооруженное нападение на население государства, на граждан? В случае компактного проживания граждан России - ситуация ясна. А если они рассеяны по стране? Приведу пример с демонстрацией азербайджанцев семь-восемь лет назад, когда был убит их соотечественник. Огромная толпа шла по Садовому кольцу. Разве ситуация кому-то давала право на вооруженную гуманитарную интервенцию? Сложный момент. Хорошо, что Азербайджан - дружеское государство, и, наверное, не стал бы он применять силу. Здесь палка о двух концах. Следует думать о том, что права граждан надо защищать, в том числе, может быть, и с использованием вооруженной силы, однако много и контрдоводов.
Б.М.АШАВСКИЙ. Мне бы хотелось взглянуть на обсуждаемые проблемы с позиции самозащиты. В соответствии с нормами общего международного права каждое государство обязано защищать на своей территории другие государства и их граждан от различного рода насильственных действий. Если же государство не выполняет эту обязанность, либо не в состоянии ее выполнить, то пострадавшее государство имеет право в порядке самозащиты осуществить такого рода действия. Право государства осуществлять в виде исключения самозащиту на чужой территории, как отмечал известный австрийский юрист-международник А. Фердросс, признано практикой государств.
Попытаемся взглянуть на события в Южной Осетии с этой точки зрения. Действительно, Грузия должна была защищать наших миротворцев на своей территории, поскольку они там находились на правомерных основаниях. Вместо этого Грузия совершила вооруженное нападение на них, поэтому Россия в данном случае имела право и предприняла самозащитные действия. Несмотря на то что самозащита по общему правилу должна ограничиваться недопущением насильственных нападений против государства и его граждан, она допускает применение вооруженной силы, если эти нападения не могут быть отражены другим способом.
Более того, можно утверждать, что государство, подвергшееся вооруженному нападению (а миротворцы являются частью Вооруженных сил РФ), имеет неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону на основе общепризнанной обычной нормы международного права. Право на самооборону было подтверждено в ст. 51 Устава ООН и может осуществляться "до тех пор пока Совет Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности".
В настоящее время отсутствует общепризнанное нормативное определение "гуманитарной интервенции". Использование термина неоднозначно, а сам он имеет скорее негативный смысл. Чаще всего им прикрывались США, проводя вооруженные операции в обход Устава ООН, а потому считаю легализацию термина неприемлемой.
Г.И.КУРДЮКОВ. В последнее время термин "гуманитарная интервенция" у нас стал применяться уже без кавычек. Видимо, подразумевается некая степень правомерности гуманитарного вмешательства. Всегда возникает дилемма: должно ли международное сообщество вмешиваться в дела того или иного государства в целях пресечения нарушений тех или иных прав человека?
В результате кавказских событий, военных действий, высвечивается новая проблема, требующая международно-правового обоснования. В рамках ООН уже более или менее определенно вырабатываются критерии в отношении признания или непризнания государств, тех или иных политических образований, политических режимов. Позиция в отношении вновь признанных государств? Вероятно, будет стадия ожидания. На мой взгляд, есть какие-то нацеленные на заключение договора действия и со стороны государств СНГ. Во всяком случае, выраженные если не явно, то молчаливо. Все-таки некоторые государства СНГ признают вновь возникшие образования на уже бывшей территории Грузии. А это, конечно, будет связано и с защитой прав человека, потому что непризнанные народы должны быть вовлечены в международное сообщество государств.
Р.М.ВАЛЕЕВ. Я бы хотел затронуть проблему защиты государством своих граждан за рубежом. Что касается кодификационной части, то в 2006 году закончилась двадцатилетняя работа Комиссии международного права над темой дипломатической защиты, и проект статей передан Генеральной Ассамблее ООН для разработки соответствующей конвенции. В нем определено право государства требовать за международное противоправное поведение в отношении его граждан. Какими средствами? И подчеркивается - дипломатическими средствами или же иными мирными средствами. Есть исключение: лицо должно исчерпать все внутренние средства защиты через арбитражные и судебные органы. Вооруженные способы вообще исключаются. Даже вопрос не ставится. Как раз это касается событий десятилетней давности в Югославии - бомбардировка НАТО граждан Югославии.
Второй документ, находящийся в стадии завершения, - проект статьи об ответственности международных организаций. Основание ответственности, последствия ответственности сегодня, конечно, остаются в силе, ибо Комиссия международного права решила, что смешивать эти вопросы не следует, а надо разрабатывать соответствующие документы отдельно.
Ю.Н.МАЛЕЕВ. Передо мной Постановление Совета Федерации Федерального Собрания РФ от 7 июля 2006 года N 219-СФ "Об использовании формирований Вооруженных Сил Российской Федерации и подразделений специального назначения за пределами территории Российской Федерации в целях пресечения международной террористической деятельности". Совет Федерации постановил разрешить президенту их использование "за пределами Российской Федерации в целях пресечения международно-террористической деятельности против Российской Федерации, либо против граждан Российской Федерации... " Я связываю постановление с темой нашего сегодняшнего заседания. Гуманитарная интервенция и у НАТО, и у США популярны, и они в этом усматривают общий интерес в связи с борьбой с терроризмом.
Реализация акции "гуманитарная интервенция" неоднократно имела место, и в том числе в целях защиты государством своих граждан. Постановление Совета Федерации как раз служит защите граждан Российской Федерации. Мы не сами придумали защищать своих граждан на территории иностранных государств. Защита граждан - неотъемлемое право, свойство государства. Искать основания, в том числе право, и на самооборону, и на гуманитарную интервенцию надо за пределами Устава ООН - в статье 42-й главы VII нет термина "гуманитарная интервенция", из чего и следует исходить.
Гуманитарная интервенция - это факт, "процесс пошел", и ООН вряд ли с проблемой справится. Она уже уступила эту инициативу региональным организациям во всех вопросах обеспечения безопасности.
Конечно, само определение гуманитарной интервенции зависит от субъекта, который дает соответствующую квалификацию. Тот, кто осуществляет интервенцию, разумеется, будет называть ее гуманитарной. Кто "против", будет называть ее агрессией. С.В.Черниченко уже все точки над "i" поставил. Я постараюсь заполнить оставшийся вакуум. Во-первых, насчет защиты, скажем, от геноцида граждан именно того государства, куда направляются вооруженные силы. Если уже геноцид начался, так, может быть, необходимо оперировать термином "превентивная гуманитарная интервенция"? Ведь о самообороне речи быть не может. Возникает нелепая ситуация: давайте подождем, пока вырежут 100-200-300 тыс. человек, а потом введем войска. Это какое-то молчаливое поощрение начала геноцида. Стало быть, можно оперировать термином "превентивная гуманитарная интервенция".
Мы говорили о первой стадии гуманитарной интервенции - силовой, но гуманитарная интервенция не может состоять только из силовой стадии. Кто-то подсчитал, что было уже 15 гуманитарных интервенций, и ни одна из них не искоренила причин геноцида и иных нарушений прав человека на иностранной территории. Отсюда в характеристику гуманитарной интервенции и предлагается включить вторую половину, то есть искоренение социальных причин, которые вызывают нарушения прав личности, геноцид и прочее. Вторая стадия подразумевает содействие социальному развитию страны, против которой совершена силовая часть гуманитарной интервенции, сохранение в ней войск до нормализации жизни в стране и создания условий для надлежащего управления.
Е.Г.ЛЯХОВ. Первый момент. Что касается правомерности использования вооруженных сил, то закон 2006 года "О противодействии терроризму" дает для него достаточное основание. Дело в том, что слово "борьба", которое присутствовало в законе 1998 года, неслучайно заменено на слово "противодействие". Замена означает, что наше государство, как и все остальные, не справляется с терроризмом и международным терроризмом, а потому необходимо подключать и общество, чтобы оно тоже противодействовало терроризму. И самое главное - предупреждение, пресечение, минимизация последствий террористического акта, а затем - восстановление общества. Безусловно, первые три момента невозможны без применения вооруженных сил (соответственно масштабам, которые приняли терроризм и международный терроризм), и поэтому в борьбе с терроризмом мы имеем право применять вооруженные силы и за рубежом.
Второй момент - участвовать в миротворческих операциях, участвовать в международных полицейских силах на договорной основе по решению соответствующих международных организаций, участвовать в использовании регулярных военных сил в борьбе с масштабными террористическими актами России разрешено как нашим законодательством, так и международным правом.
Третий момент. Вместе с тем принимать участие в длительных военных операциях или в войнах, тем более вроде афганской войны, краткосрочных войн на Кавказе, не следует. Длительное участие наших вооруженных сил в войнах за рубежом несет беду нам самим, нашему народу.
Мы говорим о том, можно или нельзя применять принцип права наций и народов на самоопределение вплоть до отделения и создания собственного государства к соответствующим случаям. Мы путаем принцип права наций и народов на самоопределение как государственно-правовой принцип, конституционно-правовой принцип (а с этого как раз начинал и Ленин) с принципом права наций и народов на самоопределение как международно-правовым принципом. Следовательно, когда мы говорим о Южной Осетии и Абхазии, то, конечно же, речь идет о действии конституционно-правового принципа. В пору колониализма международно-правовой принцип действительно помогал решать соответствующие вопросы. Мы благодарны Г.Б.Старушенко и многим другим нашим авторам, которые теоретически проблему разработали и принципы внедрили. Мы же все пытаемся объяснять и притягивать одно к другому. Международно-правовой принцип и конституционно-правовой принцип практически с одним и тем же наименованием - это вещи совершенно разные.
Ю.Н.МАЛЕЕВ. Никакого самоопределения абхазского народа в данном случае не было - речь должна идти о "праве наций и народов на восстановление государственности".
О.Н.ХЛЕСТОВ. У нас позиция уже определена. Верно, что, согласно Хельсинкским документам, нападение одного государства на другое недопустимо, так как нарушается принцип территориальной целостности. В Декларации о принципах международного права (резолюция Генассамблеи ООН 2625 1970 г.) сказано в одном разделе о принципе территориальной целостности и вопросе о самоопределении народов: в той стране, где центральные власти не соблюдают принцип территориальной целостности, этот последний не действует между центральным правительством и частью государства, например между Грузией и Абхазией с Южной Осетией.
Принцип территориальной целостности прекратил свое действие потому, что Грузия нарушила его. Именно таким образом наше руководство оценивает произошедшее. Министр иностранных дел России С. В. Лавров, выступая 14 сентября 2008 года в Сухуми, сказал, что Грузия перечеркнула принцип территориальной целостности в своих отношениях с Южной Осетией и Абхазией, начав военные действия. Нам отвечают, что Россия относительно Косова защищала принцип территориальной целостности, а в данном случае нарушила. Мы, признав Южную Осетию и Абхазию 26 августа 2008 года, после того, как Грузия начала военные действия, не нарушали принципа территориальной целостности, так как он в Грузии не действовал между ней и Южной Осетией и Абхазией.
Я выступаю за узкое толкование ст. 51-й Устава ООН. США применяют вооруженную силу, где хотят, используя разные интерпретации. России это не нужно. Что касается понятия "гуманитарная интервенция" - его можно интерпретировать по-разному. Применение вооруженной силы для наведения порядка, защиты прав человека в стране против воли правительства нарушает международное право, называй его гуманитарной интервенцией или иначе.
В.С.КОТЛЯР. Мне кажется, не следует толковать текст Постановления Совета Федерации 2006 года об использовании наших вооруженных сил за пределами России шире его реального правового значения, а именно: Совет Федерации, который уполномочен решать вопросы о применении силы за рубежом, по Конституции должен лишь создавать механизм для осуществления закона. В данном случае Закона 2006 года о противодействии терроризму. Первая его статья гласит о необходимости опираться на международные договоры России, следовательно и на нормы Устава ООН о применении силы, в двух случаях, как известно. Таким образом, закон не дает нам никакой лицензии посылать войска туда, куда мы захотим. В порядке самообороны, в ответ на крупномасштабные террористические нападения, - нет вопроса. А вот отправка войск в порядке превентивной гуманитарной интервенции вызывает очень большое сомнение. В конце концов, именно так аргументировали свое нападение на Ирак американцы. Сначала в превентивных целях надо было уничтожить оружие массового уничтожения, которое там, по их мнению, было, а потом, когда оказалось, что его нет, надо было распространить демократию.
И далее. Я совсем неуверен в том, что необходимо сформулировать норму о праве применять силу для защиты своих граждан за рубежом: какова будет реакция всех тех стран СНГ, где есть наши граждане, Казахстана например? Скорее всего, резко отрицательной. Такие соображения нам тоже надо принимать во внимание.
На Украине, например, может начаться многотысячная демонстрация русских граждан, жителей Севастополя, против законопроекта или даже закона о вступлении Украины в НАТО. Против них направят не регулярные воинские части, а полицию. Это что - нападение на наших граждан? Наверняка им не дадут никакого разрешения на демонстрацию. С точки зрения внутреннего права они будут нарушителями законодательства Украины. Вы сразу упретесь именно в трактовку вооруженного нападения на наших сограждан.
А.А.МОИСЕЕВ. Дискуссия показала, что нет однозначных ответов на поставленные вопросы. С теоретической точки зрения ответ очевиден: понятия "гуманитарная интервенция" нет в современном международном праве и в системе ООН, которая предполагает запрет на вмешательство во внутренние дела наряду с принципом суверенного равенства. Вместе с тем, слыша мнения практиков, понятно, что если концепция будет жить, то нужно искать какие-то обоснования для ее применения или неприменения.
На мой взгляд, проблема заключается также в противопоставлении основополагающих принципов современного международного права: набирающего силу принципа защиты прав человека и принципа суверенитета государств. Речь идет о том, какой из них представляется более важным в той или иной ситуации. Если отстаивать государственный суверенитет, то гуманитарная интервенция невозможна. Более того, насколько соблюдается в настоящее время принцип суверенного равенства? Скорее всего, не во всех случаях. С другой стороны, мы понимаем, что если будет существовать норма о возможности гуманитарной интервенции, то мы можем столкнуться со злоупотреблениями, когда не составит никакого труда под предлогом гуманитарной интервенции вторгаться на территорию другого государства. Вопросов здесь много, и они кроются не столько собственно в проблеме гуманитарной интервенции, сколько в проблеме перехода системы послевоенной в новую систему международного права.
Наверное, нужно думать о том, что международное право постепенно меняется вместе с миром.
Ключевые слова: гуманитарная интервенция, защита прав человека, "экспорт демократии", защита прав граждан за рубежом, вооруженное нападение.
Елена АНАНЬЕВА
18/09/2009
www.abkhaziya.org
