«Искусство вождя … заключается, прежде всего, в том, чтобы создать себе такой идейный пьедестал,
с которого открывалась бы широкая точка зрения, видны были бы далекие горизонты»[1].
А. Свечин, русский военный и политический теоретик
Стратегическое планирование в России в 2022 году происходило в экстремальных условиях, которые объясняются не только проведением военной специальной операции, но, прежде всего, масштабом происходящих перемен в мире (заявление В.В. Путина 20 июля 2022 года о «новой эпохе мировой истории»[2] отнюдь не было преувеличением) и нарастающей интенсивностью цивилизационного глобального противоборства России и целого ряда других государств с западной военно-политической коалицией в последние два десятилетия.
Если к нарастанию санкционного давления можно было подготовиться, как и к импортозамещению, гораздо лучше, то к силовому политико-дипломатическому, культурному, и информационно-когнитивному давлению подготовиться было сложнее, чем к «неожиданному» замораживанию финансовых резервов страны на Западе. Иными словами, перед стратегическим планированием в России – от прогноза до механизмов реализации планов – в 2022 году встала качественно иная задача по сравнению с задачами, стоявшими еще в июне 2021 года, когда была принята СНБ России.
Изменившаяся МО-ВПО в мире в 2019-2022 годы, потребовала от России непосредственного военно-силового участия для достижения неотложных и достаточно ограниченных целей в интересах своей безопасности[3], которые могли бы стать по большому счёту отдельным эпизодом (как в свое время операции в Южной Осетии и Крыму) в том негативном процессе развития ВПО, развивавшемся, как минимум, с начала второго десятилетия, если бы этот эпизод «выпадал» из общей стратегии военно-силового принуждения Запада в отношении России[4]. Весной 2022 года цели операции обозначались как «денацификация» и «демилитаризация», «обеспечение безопасности Донбасса», хотя в реальности речь шла уже о полномасштабном и глобальном силовом противоборстве с Западом, где собственно военная составляющая публично оставалась вроде бы в стороне.
Военный конфликт на Украине (даже формально) мог бы остаться частным военным конфликтом, если бы эта специальная операция не совпала с главными тенденциями в стратегии западной коалиции, которые обозначали силовые способы решения проблем в формирующемся новом миропорядке и цивилизационном противоборстве[5], где компромиссы недопустимы.
Другими словами, процесс нарастания силового противоборства развивался вполне естественно. Д. Тренин дает вполне точную характеристику предшествовавшего периода: «В политическом отношении Россия сошла с орбиты Запада ещё в середине 2000-х гг.; экономический интеграционный проект «Большой Европы» был окончательно похоронен в середине 2010-х, с тех пор ситуация продолжала ухудшаться. В феврале 2022 г. произошёл качественный сдвиг: нараставшая конфронтация с Западом приняла форму опосредованной войны России с США и НАТО на территории Украины. Эта война вписывается в сложный процесс смены мирового порядка, в основе которого – сдвиг центра экономической активности и экономической мощи из Евро-Атлантического региона в Индо-Тихоокеанский. С мирового финансового кризиса 2008 г. Запад постепенно уступает позиции азиатским гигантам – Китаю и Индии. Силовые действия России в этом контексте – начиная с войны на Кавказе в 2008 г. и особенно с украинского кризиса 2014 г. – играли роль спускового крючка, задающего геополитические сдвиги. Военная операция 2022 г. стала важнейшим рубежом. Точка невозврата в отношениях России с Америкой и Европой пройдена (подч. авт.). И это влияет на глобальную ситуацию по многим направлениям».[6]
Мировые финансы и торговля, которые, как и вся мировая экономика, претерпели радикальные изменения, прежде всего, связанные с переносом центра тяжести на Восток, стали одним из фундаментальных этих проявлений. Соответственно и скорректировался сценарий развития МО и ВПО, в основе которого стал находиться западный сценарий эскалации политики «силового принуждения», в направлении перехода к военному варианту сценария в отношении стран, не согласных с сохранением глобального доминирования США[7]. По существу, в 2021-2022 годах все страны были поставлены перед выбором: либо вы принимаете «правила США», либо столкнетесь непосредственно с силовой политикой принуждения со стороны проамериканской военно-политической коалиции.
Этот переход и сценарий развития МО-ВПО был неизбежен и неоднократно прогнозировался и описывался мною в разных работах в самых разных аудиториях[8]. В феврале-марте 2022 года этот вариант сценария развития ВПО подтвердился, как и его конкретные проявления в развитии отдельных направлений стратегической обстановки (СО) в Белоруссии, Закавказье и Средней Азии.
Подобное развитие событий подтвердило вывод о том, что анализ состояния и перспектив развития ВПО и, как следствие, стратегического планирования в области обеспечения безопасности в России должен идти, как следует из метода дедукции, – от общего к частному. В данном случае от объективного анализа характера и особенностей развития международной и военно-политической обстановки к разработке стратегии государств, выбору наиболее эффективных силовых средств и способов её реализации. «Универсальность» логики стратегии, о которой говорил не раз Э. Люттвок, как и в прежние годы доказала свою правоту[9].
При этом, точность оценки и решения – очень трудный выбор (как предупреждал ещё К. Клаузевиц), который под силу «одному из тысячи» человек, замечательных умом, проницательностью и пр. «В стратегии мы не видим собственными глазами хотя бы половину того, что видим в тактике, нам остается лишь догадываться и предполагать, поэтому и уверенность не так устойчива. Последствия таковы, что большинство полководцев топчутся в сомнениях и замешательстве, когда надо действовать»[10].
На рубеже 2022 года Россия встала перед проблемой трудного выбора – продолжения политики медленного отступления в отношениях с Западом, когда на усиление силового давления не всегда и не в том же масштабе следовал ответ, что по сути провоцировало Запад на новые акции, либо проявить инициативу, как иногда случалось в ходе ответных действий с Грузией, Украиной или Сирией. «Меморандумы» 17 декабря 2021 года стали по сути поворотной точкой во внешней политике страны. В начале 2022 года встал вопрос о принципах политики В.В. Путина, более того, существе его политики, как минимум, за последние 10 лет: отступал ли он сознательно, готовясь к контрнаступлению финансового, экономически и военно-технически, либо его отступление отражало состояние внутренней политики и соотношения сил между либералами и государственниками в российской элите[11].
Эти же проблемы по-новому поставили вопрос о стратегическом планировании в России, который не случайно в 2021 году привел к утверждению новых нормативных документов стратегического планирования – новой редакции Стратегии национальной безопасности и Основных положений стратегического планирования. Они в целом точно описывали новые реалии и потребности, но, естественно, не являлись документами для принятия конкретных военно-политических решений, хотя и создавали необходимую нормативную основу для этого[12]. Не случайно то, что важнейшие решения в 2021–2022 годах принимались президентом России на публичных встречах с членами Совета безопасности РФ. Предстоял однако политический практический выбор, который во многом зависел от того, какое будущее видит перед собой правящая элита страны.
Таким образом, изменение внешних условий, которое выражалось в эскалации западной политики военно-силового принуждения, осознания необходимости противодействия такой политике с позиции силы («военно-техническими средствами»), готовность значительной части правящей элиты, консолидированной В.В. Путиным привело к корректировке Стратегии национальной безопасности во второй половине 2021 года. Оставалось дело за политической волей, которую В.В. Путин продемонстрировал в декабре 2021–феврале 2022 года.
В настоящее время формируется феномен ГВ как скрытого и не имеющего определенного статуса конфликта, обладающего сложной внутренней структурой и протекающего прежде всего, в режиме интегрированного военно-политического, экономического информационно-психологического противостояния. При этом появляются новые измерения ГВ[13]:
1. Скрытная подрывная деятельность – основное измерение ГВ. Применяется против объекта агрессии в качестве главного средства сокрушения противника. Обладает статусом и энергией отрицания и формирует качественную основу трансформации конфликта, что во многом обусловливает переход от линейной к нелинейной парадигме войны.
2. Национализм и этническая самоидентификация используются в качестве ведущих мотивов подрывной деятельности и представляют собой важные современные факторы трансформации войны. Гипертрофированное «раздувание» жалоб этнических меньшинств на притеснения со стороны правительства большинства является мощным катализатором, который используется атакующей стороной для привлечения сторонников в ряды повстанцев. Таким образом, стратегия современной ГВ объединяет тактику повстанцев и обычное военное сдерживание. Ранее национализм и этническая самоидентификация как ведущие факторы мотивации находили достаточно ограниченное применение. Теперь же, как показывают события на Украине, они стали ведущими социальными тенденциями[14].
Особая жестокость в отношении к другим нация\м и цивилизациям, что очень ярко проявилось на Украине, но существовало в её недавней истории и памяти националистов. Как пишет исследователь этой проблемы Б.М. Кондорский, «Для многих командиров УПА[15] была характерна запредельная жестокость. Степан Стебельский по кличке «Хрин» при нападении появлялся со своими людьми в польской или советской униформе. Хвастался тем, что раненных добивал как собак, полумертвым вспаривал животы и вешал их внутренности на ветках деревьев, заживо вырезал сердца и сжигал их. Следует обратить внимание на последний момент, который отдает глубокой ритуальной архаичностью. Местные крестьяне более, чем активно помогали УПА[16] в их геноциде поляков. Специалисты насчитали более ста способов их садистского умерщвления. Особенно поражает способ убийства, когда человека со связанными проволокой руками бросали в костер, а вокруг него молодые девчата водили хоровод под звуки гармони. Убивали с помощью топоров, вил, кос, пил, ножей, молотков. Геноцид со стороны украинских «селян» носил обыденный характер, соответствующий устоявшейся морали и не вызывающий каких-либо «терзаний» по этому поводу. Все зверства воспринимались как нечто естественное, можно сказать, природное. Как в свое время каннибалы «без зазрения совести» убивали людей, чтобы их потом съесть. Здесь можно привести довольно показательный пример, когда то, что современным нормальным человеком воспринимается как нечто из инфернальной сферы, для крестьян того времени ничем не отличалось от обычной хозяйственной деятельности. Речь идет о свидетельстве бывшей бандеровки «Мы ходили в бандерах, днем отсыпались по хатам, а ночью ходили и ездили по селам. Нам давали задания душить тех, кто укрывал русских и самих пленных. Этим занимались мужчины, а мы, женщины, перебирали одежду, отбирали коров и свиней у погибших людей, скот резали, все перерабатывали, тушили и укладывали в бочки. Однажды в селе Романове задушили 84 человека. Старших людей и старых душили, а детей маленьких за ножки раз ударил головой об дверь – и готово. Мы жалели своих мужчин, что они крепко намучаются за ночь, но за день отоспятся и на следующую ночь в другое село… В Новоселках была одна комсомолка Мотря. Мы ее забрали на Верховку к старому Жабскому и давай доставать у живой сердце. Старый Саливон в одной руке держал часы, а в другой сердце, чтобы проверить, сколько еще будет биться сердце в руке». Очень похожая ситуация наблюдалась в это время в марионеточном государстве Хорватия. За четыре года физическому уничтожению подверглись около 750 тыс. сербов. Их живыми сажали на кол, распинали на кресте, выкалывали глаза, отрезали нос, уши, язык, сдирали кожу. Дошло до того, что на улицах хорватских городов продавались выколотые у сербов глаза – по 30–40 штук сразу. В настоящее время на Украине, вследствие резкой активизации этнического сознания, воспроизведение архетипа украинского национализма 30–40-х годов, по нашему мнению, прошло уже «точку невозврата» и превратилось в автономный феномен, который уже независим от воли руководства Украины и сейчас развивается по своим внутренним законам, определяя характер сознания украинского истэблишмента. То, что возможны ужасы периода 40-х годов, показали события 2014–2015 гг. на Донбассе. По существу, политику Украины сейчас определяют внуки оуновцев[17], полностью реабилитированных Советской властью в 1955 г. и которые к середине 70-х годов стали руководителями в трети райкомов, исполкомов Западной Украины (и не только). Еще не так давно, в период гражданской войны в Югославии, зверства, которые творили наследники усташей (нашедших убежище в основном в Латинской Америке), заставили содрогнуться даже их предков. Пленных расчленяли, сдирали заживо кожу, выкалывали глаза. В освобожденном Вуковаре все улицы были завалены трупами и частями тел сербов. В одном из детских садиков нашли 40 изувеченных детских трупов. Если кто-то думает, что в бывшей Югославии за последние десятилетия все утряслось, он глубоко ошибается. Патологическая ненависть хорватов по отношению к сербам на бытовом уровне никуда не делась. То же самое еще в большей степени касается Украины. Не надо забывать, что для украинских националистов главными героями ОУН[18] являются не Е. Коновалец и А. Мельник, а С. Бандера и Р. Шухевич – главный организатор Волынской резни[19].
3. Всеобъемлющий характер конфликта. Ведется с использованием военных и невоенных форм воздействия с упором на идеологические средства и современные модели «управляемого хаоса».
4. Строится на стратегии измора. Придает конфликту затяжной перманентный характер.
5. Неприменимость норм международного права В частности, к ГВ неприменимы нормы, определяющие понятие «агрессия», а также не существует понятий «фронт» и «тыл».
Стратегия ГВ нацелена на изнурение страны-жертвы и предполагает широкий спектр действий, включающих применение воинских и иррегулярных вооруженных формирований одновременно с проведением в рамках единого замысла и плана операций по хаотизации экономики, сферы военной безопасности, культурно-мировоззренческой сферы, а также кибератак.
Государство агрессор тайно, без формального объявления войны атакует структуры государственного управления, экономику, информационную и культурно-мировоззренческую сферу, силы правопорядка и регулярную армию страны-мишени. Затем на определенном этапе развертываются военные действия с участием местных мятежников, наемников, частных военных компаний, поддерживаемых кадрами, оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами: олигархами, преступными, националистическими, псевдорелигиозными организациями и др. Важная составляющая стратегии ГВ – целенаправленное воздействие на сферу военной безопасности государства, чтобы втянуть его в непомерные изнуряющие военные расходы путем провоцирования локальных конфликтов в приграничных районах и стратегически важных регионах, проведения у его границ масштабных военных учений по провокационным сценариям, развертывания дестабилизирующих систем оружия, использования возможностей «пятой колонны» и агентурных сетей.
Временные рамки действия стратегии измора – многие годы. Новые угрозы национальной безопасности России достаточно подробно проанализированы в выступлении генерал-полковника Ф. И. Ладыгина на Военно-научной конференции Клуба военачальников РФ «Обострение внутренних и внешних вызовов России. Необходимые меры по их нейтрализации». Он, в частности, отметил: «Наши противники (не партнеры, а именно противники, враги!) неотъемлемой частью гибридной войны считают ограниченное боевое применение военной силы (особенно сил спецопераций, а также наемников («прокси»), частных военных компаний и т. п.), что нередко может дополнять широкомасштабное использование политических, информационно-психологических, экономических и прочих средств, свойственных этому виду вооруженного конфликта». Понятие «гибридная война» как фактор стратегического неядерного сдерживания, по существу, означает «обнуление», сведение на нет гибридными способами возможности противостоять агрессору, даже имея в своем распоряжении средства ядерного сдерживания противника[20].
________________________________________
[1] Свечин А. Методы стратегического мышления / В кн.: Стратегия в трудах военных классиков. М.: Финансовый контроль,2003, с. 22.
[2]«Как бы западные и так называемые наднациональные элиты ни пытались сохранить существующий порядок вещей, наступает все-таки новая эпоха, новый этап в мировой истории, и только подлинно суверенные государства могут обеспечить высокую динамику роста». (Подробнее на РБК. 20/07/2022 / https://www.rbc.ru/politics/20/07/2022/62d7edd59a794769cd401363 ).
[3] Ссылки В.В. Путина на «вынужденный» характер ответных шагов в военно-технической области с декабря 2021 по май 2022 года это подтверждают.
[4] Подробное описание этого процесса и прогноз его развития (который подтвердился целиком в 2022 году) был дан в нескольких работах, в том числе в обширном исследовании, подготовленном еще в 2017 году. См: Подберёзкин А.И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: Издательский дом «Международные отношения», 2018. 1596 с.
[5] Боброва О.В., Меркурьев В.В. К вопросу о роли радикальных религиозных организаций национальной безопасности и средств противодействия им / Сайт ЦВПИ, 06.06.2022 / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-roli-radikalnyh
[6] Тренин Д. Кто мы, где мы, за что мы – и почему // Россия в глобальной политике, 2022, №3 (115), с. 33.
[7] Глазьев С. «Такие события, как сейчас, происходят раз в столетие: С. Глазьев о сломе эпох и смене укладов. Глазьев. Ру, 28.03.2022 / https://glazev.ru/articles/165-interv-ju/100553-takie-sobytija-kak-seychas-proiskhodjat-raz-v-stoletie-sergey-glaz-ev-o-slome-jepokh-i-smene-ukladov
[8] См., например: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века, сс. 22–36 / Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации. ВАГШ ВС РФ, 2022. 152 с.
[9] «Универсальность логики, которая обуславливает все формы войны и все противоборства народов, даже в мирное время»,- подчеркивал он в последнем издании своей известной работы. См.: Люттвок Э. Стратегия: логика войны и мира. М.: АСТ, 2021, с. 9.
[10] Клаузевиц К. фон. Принципы ведения войны / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. М.: Центрполиграфпром, 2020, сс. 41–42.
[11] Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века, cc. 22–36 / Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации. ВАГШ ВС РФ, 2022. 152 с.
[12] Путин В.В. Указ Президента РФ «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» № 400 от 2 июля 2021 г / https://cdnimg.rg.ru/pril/article/212/57/79/0001202107030001.pdf; Путин В.В. Указ Президента Российской Федерации № 633 от 8 ноября 2021 года «Основы государственной политики в сфере стратегического планирования в Российской Федерации» / http://www.kremlin.ru/acts/news/67074.
[13]Бартош А.А. Взаимодействие в гибридной войне // Военная мысль, 2022, № 4, cc. 6–12.
[14] Боброва О.В., Меркурьев В.В. К вопросу о роли радикальных религиозных организаций национальной безопасности и средств противодействия им / Сайт ЦВПИ, 06.06.2022 / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-roli-radikalnyh
[15] УПА – признана экстремистской организацией и его деятельность в России запрещена
[16] УПА – признана экстремистской организацией и его деятельность в России запрещена.
[17] ОУН – признана экстремистской организацией и его деятельность в России запрещена.
[18] ОУН – признана экстремистской организацией и его деятельность в России запрещена.
[19] Кондорский Б.М. Исторические предпосылки формирования идеологии ОУН-УПА (ОУН-УПА – признана экстремистской организацией и его деятельность в России запрещена) // II Мировая война: исторические традиции и новые подходы в изучении (к 75-летию Победы). Пенза: ПГУ, 2020, сс. 199-206.
[20] Бартош А.А. Взаимодействие в гибридной войне // Военная мысль, 2022, № 4, сс. 6–12.
