Большинство государств погибло скорее от самоистощения в войне, чем в результате действий противника[1]
Б. Гарт
В 2022 году зависимость государства и его национальной стратегии от состояния и перспектив развития МО-ВПО стало абсолютно очевидным для всех, хотя еще относительно недавно в России стратегия развития страны практически не учитывала особенностей внешних условий. Так, в широко разрекламированной Концепции социально-экономического развития России 2008 года внешние факторы вообще не упоминались, а позже их влияние сводилось исключительно к ценообразованию на углеводороды. Более того, длительное время политики в России вообще исходили из идеалистических (наивно-романтических?!) представлений об отношении к ней ведущих стран Запада и состояния МО в мире, которые доминировали в СССР-России с конца 80-х гг. Даже накануне событий на Украине 2014 года[2].
Между тем, мир стремительно развивался в направлении формирования нескольких центров силы и настойчивого стремления США сохранить контроль над этим развитием. Можно согласиться с российскими математиками, которые «просчитали» стратегию США как стратегию, направленную на формирование трех миров – процветающего Запада, ресурсной периферии и огромного большинства стран, находящихся в мире искусственно созданного хаоса – энтропии[3].
К 2022 году подобная архитектура МО – ВПО становится фактически реальностью, из которой вытекают все основные особенности развития базового сценария ВПО и его конкретных вариантов, в том числе в отношении России и ситуации на Украине (где были созданы Западом идеальные условия для распространения энтропии после событий в Югославии, Ираке, Иране, Афганистане и Сирии).
Не случайно то, что эта тенденция в самые последние годы получила распространение на Белоруссию (2020 г.), Казахстан (2022 г.), Киргизию (2020-2022 гг.) и Узбекистан (2022 г.).
Специальная операция России на Украине – только часть этой общей тенденции и базового сценария развития ВПО, вариантом которого она стала после февраля 2022 года. После начала специальной военной операции России на Украине произошло много кардинальных, более того, – даже радикальных, – изменений в военно-политической обстановке (ВПО) как в мире, так и в политике России. Стало для всех очевидным, что мир вступил в полосу нестабильности и вероятных радикальных перемен, вызванных в том числе искусственно стимулированной США энтропией МО-ВПО.
В полной мере это отразилось на процессе формирования представления в России о будущем МО и стратегии страны. Одно из них, вызвавшее многочисленные дискуссии в СМИ и на политическом уровне, – о будущем состоянии ВПО в мире и о будущем «образе России». В рамках двух основных тенденций: в контексте «прощания» с иллюзиями глобализации и с односторонней ориентации на Запад, или, во-второй, – в нарастающей тенденции «регионализации» и учёта национальных интересов, которые проявлялись в том числе в элементах политической и экономической автаркии.
Не секрет, что в России весной-летом 2022 года любые действия, так или иначе, рассматривались с позиций сторонников и противников этих подходов. Так, например, на Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ), проходившем 16-18 июня 2022 года, эта разница в подходах особенно усилилась, в том числе и потому, что в эти дни совпал визит лидеров Германии, Франции, Италии и Румынии в Киев, которые формально поддержали режим нацистов, а не формально (как считали некоторые в Германии и почему-то многие в России) пытались подтолкнуть Киев к компромиссу[4].
Кроме того, в конце июня 2022 года состоялась серия встреч руководителей западных государств под эгидой президента США Дж. Байдена – от «Семерки» до сессии Совета НАТО и ряда других мероприятий, – на которых происходило согласование общей политики лидеров западной военно-политической коалиции (с попыткой привлечения других государств), а в действительности, – их «выстраивания» под стратегию США в отношении Китая и России. Очевидно, что такая стратегия имеет прямое отношение как к сценарию развития ВПО в мире и его конкретным вариантам применительно к Европе и Китаю, так и национальным стратегиям Китая и России.
Между тем, складывается впечатление, что Россия не спешила вносить коррективы в свою СНБ, утвержденную еще до начала СВО в июле 2021 года, которая в своем Разделе II в целом достаточно точно охарактеризовала общее состояние МО-ВПО как «период трансформации», «изменения структуры мирового порядка», «стремления Запада сохранить свою гегемонию», «усиления геополитической напряжённости»[5] и т.д., без учета начавшейся СВО и её последствий. Надо признать, что даже подробное выступление В.В. Путина на МПЭФ в июне 2022 года не прояснило до конца ситуацию. Он, очевидно, выступил против автаркии, «закрытия дверей» от мира и рынка, но в его выступлении четко прослеживалось центральное направление опоры на собственные силы. Конечно, не как в КНДР или Китае в 60-е годы, но….
На мой взгляд, Россия летом 2022 года находилась в процессе трансформации своей политики от стратегии, продолжавшей ориентацию на Запад к политике, ориентированной на свою национальную систему ценностей и интересы, но в какой мере эта трансформация отражала реалии глобализации, а, главное, – внутриполитические реалии России, – покажет только будущее. Итог этой трансформации зависел как от эволюции базового сценария ВПО, так и внутриполитического положения в России.
С.В. Лавров по-своему охарактеризовал этот первый подход как стремление «Запада, который хочет обеспечить лидерство в США на веки вечные, включая не только Европу, но и Азиатско-Тихоокеанские регионы (создаются AUKUS, QUAD), сдерживать Китай и изолировать Россию»[6].
В любом случае речь шла о том, какая будущая МО-ВПО в мире будет доминировать, и в какой архитектуре, и с чьим доминирующим участием. Очевидно, что «прощание России с Западом» означало одновременно и усиление тенденции формирования нового центра силы, возможно, на базе Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), члены которой (Китай, Россия, Индия, Бразилия) стали проводить более активную внешнюю политику, дистанцируясь от Запада. К ним захотели примкнуть другие государства, например, изменить свой статус наблюдателя на члена организации, – Беларусь. Это было отчетливо видно и в дискуссии В.В. Путина на ПМЭФ.
Стратегия. Значение влияния развития военно-политической обстановки (ВПО)
Будущее России будет зависеть от многих факторов, часть из которых (темпы развития ВВП, состояние безопасности, уровень НЧК и др.) относительно известны, прогнозируются, как минимум, в общих чертах и учитываются (худо-бедно) в стратегическом планировании в последние годы. Но есть и важные другие факторы, влияние которых либо недооценивается, либо вообще не учитывается в современном стратегическом планировании, например, значение для развития и безопасности государств информационных технологий[7].
Некоторые из таких факторов, относящиеся преимущественно к формированию частных и конкретных вариантов сценариев развития стратегической обстановки (СО)[8], в принципе трудно прогнозировать. В частности, случайные факторы энтропии, о которых я писал выше.
Вместе с тем, опыт показывает, что прогноз развития сценариев МО-ВПО и, как следствие, вариантов сценариев СО, не только возможен, но и неизбежен. Более того, он обязателен, как минимум, для разработки военно-технической политики, планов НИОКР и ГОЗ. И в реальной военной политике он уже существует, потому, что не только НИИ Минобороны, но и ОПК страны уже планируют на несколько десятилетий как создание будущих образцов ВВСТ, так и средств противоборства с этими будущими образцами ВВСТ вероятного противника. Иногда даже с теми, которые могут поступить на вооружение только через 20-30 лет.
Аналогичные процессы происходят и в области военного искусства, где постоянно критически переоцениваются не только современные реалии силовой политики и вооруженной борьбы, но и предпринимаются попытки стратегических прогнозов будущего. В том числе развития СО[9].
________________________________________
[1] Стратегия непрямых действий: (пер. с анг.) / Бэзил Лиддл Гарт. М.: АСТ, 2018, с. 501.
[2] Подобные неадекватные оценки состояния МО были до 2014 года нормой среди политиков и политологов в России, стремившихся «не замечать» реального отношения Запада к нашей стране. Соответственно и стратегия России, в том числе СНБ РФ (вплоть до варианта декабря 2015 года) во многом отражали эти настроения.
[3] См. подробнее: Писаренко Д. Богатырь в зоне бифуркации. Математики спрогнозировали события на Украине / АиФ, №27.01/07/2022// https://aif.ru/society/science/bogatyr_v_tochke_bifurkacii_matematiki_sprognozirovali_sobytiya_na_ukraine.
[4] Замглавы МИД России Сергей Рябков 14 июня по этому поводу даже заявил, что Москва поставит точку в «специальной военной операции» «там, где это нам нужно, а не там, где какие-то стратеги, идеологи и военные планировщики в Вашингтоне или других столицах представляют себе эту ситуацию»// Россия перешла в контрнаступление. Коммерсант, 17 июня 2022 //https://www.kommersant.ru/doc/5413628
[5] Путин В.В. Указ №400 «О Стратегии национальной безопасности Российской Федерации» от 2 июля 2022 г., cc. 3-4.
[6] Интервью Министра иностранных дел России С.В.Лаврова телеканалу НТВ, 16 июня 2022 г.// Официальный сайт МИД РФ //https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/news/1818292/
[7] См., например: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века, сс. 22–36 // Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации. ВАГШ ВС РФ, 2022. 152 с.
[8] Здесь СО рассматривается как следствие развития конкретного варианта ВПО, как частная разновидность, вид военно-политической обстановки в определенный (конкретный) период времени в ходе конкретного конфликта или войны с участием конкретных субъектов.
[9] Так, например, автор периодически участвует в таких мероприятиях, организовываемых ВАГШ с 2014 года, в частности, оценкам угроз и использованию силовых не военных средств и способов политики.
[6] Интервью Министра иностранных дел России С.В.Лаврова телеканалу НТВ, 16 июня 2022 г.// Официальный сайт МИД РФ //https://www.mid.ru/ru/foreign_policy/news/1818292/
[7] См., например: Подберёзкин А.И. Оценка и прогноз развития сценария военно-политической обстановки и его конкретных вариантов в третьем десятилетии нового века, сс. 22–36 // Сборник материалов круглого стола. Кафедра военной стратегии Военной академии Генерального штаба ВС РФ Угрозы национальной безопасности Российской Федерации на период до 2030 года: направления и пути их нейтрализации. ВАГШ ВС РФ, 2022. 152 с.
[8] Здесь СО рассматривается как следствие развития конкретного варианта ВПО, как частная разновидность, вид военно-политической обстановки в определенный (конкретный) период времени в ходе конкретного конфликта или войны с участием конкретных субъектов.
[9] Так, например, автор периодически участвует в таких мероприятиях, организовываемых ВАГШ с 2014 года, в частности, оценкам угроз и использованию силовых не военных средств и способов политики.
