Добрый день, уважаемые коллеги!
Прежде всего, я хотел бы приветствовать вас всех от имени делегации Института национальной стратегии реформ, а также выразить искреннюю признательность руководству Университета в лице первого проректора Тараса Мироновича Шамбы за предоставленную возможность провести этот круглый стол здесь, в РГТЭУ. И, конечно, благодарю Бориса Николаевича Бессонова и Ивана Николаевича Куксина, непосредственно организовавших сегодняшнюю нашу встречу.
А теперь позвольте мне (естественно, не претендуя на законченность и исчерпанность) обозначить свою собственную позицию по обсуждаемой теме, сосредоточившись, прежде всего, на проблеме русофобии.
Вообще-то, говорить о русофобии и ее проявлениях нынче не так уж и просто. С одной стороны, казалось бы, сама жизнь на постсоветском, постсоциалистическом пространстве ежедневно дает множество ярчайших примеров недоброжелательного, а нередко - просто враждебного, злобного отношения ко всему русскому и российскому: начиная с языка и ментальности и кончая историей и государственностью. А с другой - всегда ли можно (а главное - нужно) квалифицировать как русофобию вполне естественный, к тому же ставший уже практически необратимым, многогранный процесс выхода целого ряда стран бывшего социалистического содружества и бывших республик СССР из зоны преобладающего (традиционного) российского влияния, начало которому, как известно, положили горбачевская перестройка и ельцинские реформы?
Да, процесс перехода этих государств в совершенно новую систему геополитических координат, а для некоторых из них - процесс полноценного возвращения в лоно западной цивилизации, из которой они были во многом искусственно вырваны в результате военных катаклизмов и социально-политических потрясений великого и ужасного XX столетия, сегодня сопровождается весьма болезненными для русских как бывшей имперской нации явлениями. Это реальность. Но стоит задаться вопросом: а может ли быть иначе в условиях, когда происходит не просто утверждение принципиально иной системы ценностей (взять хотя бы те же европейские ценности в их модернистской интерпретации) либо возрождение старой, национальной системы ценностей, а решительное отрицание, вплоть до тотального вытравливания всего того (как отрицательного, так, к сожалению, и положительного), что в жизнь центрально- и восточноевропейских народов, а также народов бывшего Советского Союза привнесла так называемая эпоха социализма?
Понятно, что вместе с водой почти всегда выплескивается и ребенок, в роли которого в данном конкретном случае выступают русские и Россия. И никого особенно не волнует, что русские - это, как правило, не великороссы, а так называемые россияне всех национальностей плюс остальная русскоговорящая публика. Однако сегодня они вынуждены безропотно нести свой крест, поскольку именно эти люди, как правило, отождествляются с минувшей эпохой в ее самых мрачных ипостасях. Вынуждена это делать и сама Российская Федерация, первые демократические руководители которой, как известно, сначала внесли решающий вклад в развал мировой сверхдержавы, а затем вырядились в тогу ее правопреемников. Удивительно ли, что правящие национальные элиты большинства осколков бывшей Советской империи не только не желают признавать эту историческую заслугу своих российских коллег-демократов, - они еще и подозревают россиян в скрытой имперскости, желании вновь подмять под себя недавно ушедших в свободное плавание младших братьев.
Некоторые основания для таких подозрений, в общем-то, имеются. Взять хотя бы проблему соотечественников в так называемом ближнем зарубежье, которая уже многие годы будоражит умы по обе стороны новоявленных границ, стала предметом острейшей политической борьбы внутри отдельных новых независимых государств, серьезным камнем преткновения в их отношениях с Россией, постоянным яблоком раздора в авторитетных международных организациях. А были ли вообще по-настоящему серьезные попытки глубоко осмыслить и начать практически решать эту проблему, что называется без пыли и шума, в прагматичном духе realpolitik? Уверен, что таковых не было, по крайней мере до последнего времени, когда российское руководство стало в этом вопросе наконец отходить от бессистемной и бесплодной политики прошлых лет, становясь на путь поиска нестандартных, но эффективных решений.
Кстати, такие решения не только нужны, но и возможны - просто надо начать смотреть на сегодняшние реальности открытыми глазами, подходить к существующим здесь проблемам без пустых иллюзий. Надо найти в себе смелость признать, что подавляющее большинство русских и русскоязычных, оставшихся за пределами РФ в результате крушения СССР, - это уже законченные иностранцы. Эти люди, особенно молодое поколение, в абсолютном большинстве своем готовы принять новый устав (для этого требуется всего лишь устранить отдельные, наиболее болезненные, прежде всего, с психологической точки зрения, пережитки эпохи национального самоутверждения коренных наций), они практически полностью отождествляют свое личное будущее с будущим страны нынешнего пребывания. К тому же они, как правило, очень неплохо вписываются в хозяйственно-экономическую жизнь своих новых родин. А когда возникают более серьезные проблемы, то подумывают скорее о продвижении дальше, на все еще благополучный Запад, нежели о возвращении на историческую Родину.
Ну а та часть соотечественников, которая не может, а главное - не желает смириться с изменившимися условиями, со своим неимперским положением в обществе и государстве, скорее всего, так никогда и не сумеет интегрироваться по новому месту жительства, как бы им в этом ни старалась помочь Россия. И здесь, я полагаю, лучшим выходом для всех была бы реализация (благо, средства сегодня позволяют) целевой национальной программы репатриации русских и других этнических россиян - бывших граждан СССР. Масштабной программы наподобие той, что в канун Второй мировой войны успешно осуществили немцы
Наконец, говоря о русофобии, нельзя упустить из виду, пожалуй, самую изощренную и опасную ее разновидность - внутрироссийскую русофобию. Это та самая русофобия, которая достаточно умело упакована в беспощадную критику различных этапов российской истории (продолжающаяся демонизация советского периода), в глубокомысленные рассуждения о судьбах демократии в России (с намеком на природную неспособность русских к демократическому правлению), в лицемерные призывы к национальной и религиозной толерантности (имея в виду, что ее обязаны блюсти главным образом русские). Это та самая русофобия, которая пышным цветом расцветает в среде либерально-прозападной интеллигенции (столичной и питерской), которой заражена значительная часть предпринимательского класса и бюрократии, золотая молодежь и очень многие представители журналистского цеха. Словом, та немногочисленная, но чрезвычайно активная и успешная часть российского общества, которая только выиграла от перемен 90-х годов, которая здесь живет словно во внутренней эмиграции, практически не соприкасаясь с аборигенным населением, и которая в любой момент готова к эмиграции внешней, если это самое население вдруг надумает привести жизнь в России в соответствие со своими собственными представлениями о свободе, демократии, благе и справедливости. Удивительно ли в этой связи то бешеное сопротивление, на которое наталкивается практически любое разумное начинание нынешнего государственного руководства страны, нацеленное на скорейшее возвращение России на рельсы традиционного развития?
СТАНКЕВИЧ Зигмунд Антонович
д. юр. н., директор Института национальной стратегии реформ
www.ni-journal.ru
