Ох, что сейчас начнется. Ненависть определенной части общества к Сергею Доренко носит начисто иррациональный характер. Ненависть вообще иррациональна. А уж ненависть к телеведущему сродни тяжелому психическому заболеванию. Сам Сергей Леонидович считает, что реакция на его персону -- достояние реагирующих, то есть у каждого свой Доренко, в том числе и у него, и он со своим как-то уживается. А если возникают проблемы у реагирующих, то можно попробовать тазепам или супрастин для начала.
Да, так вот о ненависти. Интересная тема. С одной стороны, то сердце не научится любить, которое устало ненавидеть. С другой -- почему в качестве объектов для ненависти мы чаще всего выбираем что-нибудь абсолютно нам недоступное? То есть объект нашей ненависти и знать не знает о том, что вот персонально Иван Иванович его ненавидит. А тогда какой смысл?
А смысл такой, что у нас ненависть к кому-либо является самым точным обозначением собственной гражданской позиции. И, пожалуй, единственным содержанием этой самой позиции. Таким образом, наше гражданское общество -- это общество взаимной ненависти. Что в потенции означает просто-таки немереные запасы вселенской любви. И тоже взаимной.
За что его не любят
Люди превращаются в тени самих себя, в электронные облака, в символы. Доренко, например, -- символ "продажной журналистики". Ура, продажная журналистика! Ату их, продажных.
Что все-таки имеется в виду? То, что журналисты получают за свою работу деньги? То, что некоторые журналисты получают за свою работу больше денег, чем другие? Удивительные новости. А в других профессиях иначе? Профессия -- это ремесло. Ремеслом занимаются за деньги. Можно, конечно, и за бесплатно, да Трудовой кодекс запрещает. Лучшие по профессии зарабатывают больше. Человек десять лет только на центральном телевидении, был несчетное количество раз уволен, принят, обласкан и опять уволен. Собственно, весь международный отдел Главной редакции информации ЦТ, развернувшийся после 1991-го лицом к России, добился немалой популярности: Владимир Молчанов, Сергей Доренко, Юрий Ростов, Александр Гурнов, Татьяна Миткова, Евгений Киселев, Михаил Осокин. С Ростовым Доренко дрался, швырял в него стульями, Ростов хохотал, убегал, говорил, что это неприлично. Ростов был великолепен в своем сарказме, как ведущий "Вестей". "Помнится, Саша очень радовался, когда нас закрывали, это было немного провинциально с его стороны. И вот теперь закрыли Невзорова. Мы не рады". С Невзоровым у Доренко не сложилось издавна. С тех пор, как вместо выпуска новостей ТСН с Сергеем Леонидовичем поставили художественный фильм Александра Глебовича "Наши". Как сейчас помню, из двух частей: "Башня" и "Бронислав". Или Болеслав? Что-то такое темное, жуткое. Человек стоит у окна, в него, по его словам, стреляют. Тогда это внове было еще пока. Доренко сам вспоминает блатную романтику иностранных корреспондентов: фотографировались в саванне с чужими винтовками в руках. День-ночь, день-ночь, мы идем по Африке... Но стрелять -- не стрелял. Не Лимонов.
Через много-много лет Невзоров и Доренко оказались в ситуации "Свой своему поневоле брат" -- лучшие друзья Березовского. Однако же обнюхивать друг друга отказались. Доренко считает, что Березовскому свойственно коллекционировать наиболее причудливые экземпляры человеческой породы, которые сразу в глицерин просятся -- вроде бородатых женщин, младенцев о двух головах и вот -- Невзорова. "И я, -- говорит, -- есть в его коллекции. А Борис -- в моей коллекции. А вот Невзорова в моей коллекции нет, я некрофилов не держу в коллекции".
Те деятели демократического толка, которые считают Доренко изгоем, позором семьи и так далее, фактически недовольны тем же, чем был недоволен Путин -- президент предложил Доренко "войти в команду", а тот отказался. Ну и, кроме того, плохо осведомлены, видимо. С кем Доренко начинал, мы уже видели. С кем он продолжал -- со Светланой Сорокиной, Владиславом Флярковским, тем же Евгением Киселевым, тем же Гурновым. Первый звездный состав "Вестей", популярнейшей программы Российского телевидения, созданного Ельциным. Никто из его тогдашних коллег не может сказать о нем плохо. Неоднозначный, говорят. Скандальный. Неуправляемый. Но талантливый. Очень талантливый.
Некто Вакуловский обвинил Доренко в том, что тот "запятнал мундир" честной журналистики. Запятнавший ответил, что мундиры бывают на вареной картошке и на швейцарах, поскольку он себя ни к прислуге, ни к пасленовым не относит, то и упреков таких не принимает. И вообще, по его словам, в России настоящих профессионалов телевидения -- человек двадцать, и три четверти из них вообще не появляются на экране: редакторы, монтажеры и так далее. И от них он ни разу никаких глупостей про мундир не слышал.
Киселев, одно время не столько идеологически разошедшийся с коллегой, сколько по сетке (их программы начинались в одно время на разных каналах, что лишало Киселева почти всей его аудитории), со слезой умиления вспоминает и то, как во время разгона НТВ (горе -- это процесс, разгон был долгим) Доренко сам пришел на эфир к Светлане Сорокиной, поддержать попавших в опалу коллег. Тогда же, кажется, прозвучало знаменитое: "По всей стране, словно услышав какой-то им одним внятный сигнал, поднимаются вурдалаки..." Вурдалаки позже начали искать среди себя оборотней. Чем блестяще подтвердили собственную принадлежность к потустороннему миру.
Есть еще одна причина для нелюбви к Доренко -- его заоблачные рейтинги. Ниже 40 процентов не опускались много лет. Если учесть, что рейтинги абсолютного большинства телепрограмм (включая телесериалы) никогда не поднимались выше этого уровня, равно как и рейтинги абсолютно всех политиков, зарплату в 20 000 долларов за один эфир следует признать вполне заслуженной. Доподлинно неизвестно, столько ли получал Доренко за каждый выпуск своей программы в 1999-2000 годах или чуть больше -- чуть меньше, но порядок сумм именно таков. Кстати, о порядке: по количеству нулей после запятой самые яростные критики Доренко, вроде Виктора Шендеровича, с ним на равных. А вот по рейтингу -- увы.
Ну и, конечно, его знаменитая бесцеремонность. Это когда генеральный директор ОРТ Константин Эрнст заходит утром в кабинет, а там, развалясь в его кресле, болтает по его телефону его собственный зам Сергей Доренко и знаком просит начальника "обождать в коридоре". Или когда в день эфира Доренко видит на месте парковки своей машины чужой "Линкольн" и пишет на дверце гвоздем: "Не ставь сюда, сука, машину!" Впрочем, это грязная сплетня. На самом деле он написал "Пожалуйста, не ставьте сюда машину". И не гвоздем, а ключами. Дверца у "Линкольна" большая, слово "пожалуйста" не пришлось писать с переносом.
Весть об увольнении (вернее, "приостановке выхода программы на осенне-зимний период") Эрнст преподнес своему заму не без внутреннего удовлетворения, надо думать. Присовокупив, правда, киношное "Старик, nothing personal", то есть ничего личного. Хотя можно перевести и как "на фиг персонал". Доренко именно так и перевел, тут же пошел пристраивать ребят из своей бригады в другие телекоманды. Я-то, мол, человек обеспеченный, а вот им придется туго.
Позже Эрнст заявил, что будет рад возвращению Доренко "с какой-нибудь другой программой". То есть "если раньше я делал программу Сергея Доренко, то теперь должен делать не-программу не-Сергея Доренко?" -- съязвил в ответ невозвращенец и тут же предложил программу про самые большие молочные железы и самые пухлые ягодицы, и, мол, гендиректор Эрнст тоже мог бы принять участие...
За что его любили
Всем нам хочется, чтобы кто-то за нас сформулировал то, что мы думаем. И высказал в лицо тем, кому мы сами не скажем никогда. В этом смысле Доренко всегда был очень чуток -- говорил то, что думали многие, и про тех, кого многие желали бы видеть в гробу и белых тапках. Нет-нет, он пытался быть чутким, он пытался быть нежным. Какими влюбленными глазами смотрел, например, на Лужкова -- и не прощал ему ничего, ни малейшего недостатка. Это была требовательная любовь. Были и другие попытки сменить амплуа "телекиллера" на что-нибудь более человечное. Вот, например, цикл передач "Характеры" -- про людей трудной судьбы. Инвалиды из глубинки. Программы были яркие, добрые, глубокие. Но рейтинг у них был не слишком высок. И руководство не то НТВ, не то Ren-TV сказало четко: "Добрый Доренко нам не нужен, нам нужен злой Доренко". Пожалуйста. Это Доренко первым сформулировал сакраментальное "Никто не любит Чубайса", это с него пошла мода называть Чубайсами рыжих котов. Особенно шкодливых. Это он первым рассказал про шунтирование Ельцина и Черномырдина. В 1995-м, а не в 1999-м году. Это он "позволял олигархам за собой ухаживать", отстреливая их поочередно, по мере поступления заявок -- и вот только до Березовского не дошла очередь. Это он, а не Путин, призвал решить чеченскую проблему быстро и эффективно, если понадобится -- с помощью ковровых бомбардировок. А не вялотекущей шизофренией в духе "Мы строили, строили и наконец построили. Абдулла, поджигай!"
Ну и, наконец, это именно Доренко, а не Березовский, не Киселев и не кто-либо другой, констатировал, что новый президент -- "властитель слабый и лукавый". То, что только сейчас становится общим местом. Еще не стало. Но мы близки к пониманию того, что президент -- не тот, кем казался. Попросту -- телепродукт, жаждущий контролировать электронно-лучевую трубку. Шоу должно продолжаться. Заранее прошу прощения за пространную цитату -- это из лекции, прочитанной Доренко весной 2001 года, уж очень исчерпывающе звучит.
"Вы никогда не знаете, идет ли речь о странной разновидности наивной искренности или о провокаторском лицемерии, когда слышите Путина.
Он считает себя слабым. И говорит: "Государство -- слабое". Он ассоциирует себя с государством, что, конечно, ошибочно по существу. Что же он делает, чтобы себя усилить? Он уничтожает государство. Он уничтожает все ветви государства, которые не-Он. Он расправляется с обществом и с прессой -- инструментом общества. Он превращает парламент в карикатуру. Суды не надо превращать в карикатуру -- они давно уже даже не смешны. ОН УНИЧТОЖАЕТ ВСЕХ, КТО ВЫШЕ, ЯРЧЕ, СИЛЬНЕЕ. НЕТРУДНО ДОГАДАТЬСЯ, ПОСКОЛЬКУ САМ ОН СЧИТАЕТ, ЧТО ВЫШЕ, ЯРЧЕ И СИЛЬНЕЕ ЕГО РЕШИТЕЛЬНО ВСЕ, ТО ВСЕХ ОН И УНИЧТОЖАЕТ. И вот: посреди скошенной травы стоит одинокая былинка. Теперь она выше всех. И сильнее всех. Стала ли она на деле сильнее? Стало ли сильнее государство? Это не государство ли и покосили?"
Тон раздражает, правда? Да кто он такой, чтобы свысока о президенте. Свысока о начальнике. О начальнике можно только снизу. Инициатива с мест, гонка за лидером, "я себя под имяреком чищу". Так уж мы привыкли.
Вот тут есть одно очень интересное отличие того Доренко, который "резонирует" с нами, от того Доренко, который нас опережает, или отстает от нас, или вовсе отходит в сторону. Совпадаем мы с ним в том, что нас многое не устраивает. Только он знает, почему именно не устраивает, -- то есть знает по-своему. И эти его причины неприятия того или иного явления, политика и так далее -- могут не только не совпадать с нашими резонами, но и быть полностью противоположными им. Так же как и выводы. Пока Доренко владычествовал на телеэкране, мы наблюдали середину процесса. И только. Свои резоны и свои выводы он оставлял при себе. А вот теперь имеем возможность понять, почему он так поступал, что он думал и к чему все это, в конце концов, приведет. Если кому-то это интересно, конечно.
Театр одного актера. Весь билет продан
В России, говорит Доренко, правит театрократия. Никакая не олигархия -- ну хотя бы потому, что олигархов нельзя ВЫГНАТЬ, если они действительно олигархи, а не назначенные "олигархами" люди. Никакая не федерация -- опять-таки потому, что ни в одной федеративной стране нельзя разогнать Совет Федерации. Ни под каким самым благовидным предлогом. Правит ожидание чуда, чудо ожидается из телевизора, и главный в телевизоре есть творец этого чуда. Тотальная власть театра над сознанием и полная неспособность различить актера (человека) и его роль. Плюс -- абсолютная неспособность взглянуть на что-либо под разными углами зрения. Да это и хорошо, это доказывает, что страна у нас творческая, склонная к синтезу, а не к анализу. Творчество -- это синтез, Господь творит этот мир ежеминутно, и это называется объективная реальность. Анализ -- это разложение, отпадение от Бога, дьявольщина. Поэтому аналитические программы в нашей стране никогда не будут востребованы так, как стопроцентно субъективные, пристрастные, синтетические шоу. Дающие целостную картину мира безо всяких там "возможно", "хотя" и "с другой стороны". С другой стороны -- только притихший зрительный зал.
Вспомните выборы. Любые. Борьба Добра со Злом. То и другое -- абсолютно и взаимозаменяемо. А не какое-то жалкое соревнование программ. Когда идет соревнование программ, избиратели начинают свою личную выгоду считать, дотошно, аналитически. А вот когда борьба добра со злом, тогда можно и с шашкой на пулеметы, лишь бы за державу не обидно и трудовой кровушки не пил никто из списка.
В выборах 1996 года Доренко не участвовал ни как гражданин, ни как журналист. Оба кандидата симпатий не вызывали, мягко говоря, вот и пришлось устраниться. Заблаговременно прикрыл собственную программу "Версии" и подписал контракт с испанским CNN. Когда, отсидевшись, понял, что в стране всего пять миллионов человек, не голосовавших ни за того, ни за другого, впал в отчаяние и позвонил Березовскому. Согласен, мол, театр так театр. Буду арлекином. Это такой персонаж, который всех бьет палкой, всегда румяный и смеется.
Конечно, можно было бы и просто уехать. Такие попытки Доренко предпринимал неоднократно, затем возвращался. Больше всего понравилось в Африке, где начинал, продолжал, где человечество начиналось и продолжается. Темп жизни безумный, именно жизни, не ее имитаций: "Постклимактерические женщины из России вдруг рожают, в оставленной вчера посуде уже плавают черви, уши беременной собаки во дворе разъедают личинки, а в личинках уже тоже кто-то поселился. Это фейерверк жизни-смерти. И это родина человечества. Очень чувствуется, что родина человечества".
Вот эта нота не была расслышана в свое время: "Послушай... далеко на озере Чад изысканный бродит жираф". Для журналиста-международника, который и не собирался никогда работать на внутренний рынок, который еще со времен учебы в Университете дружбы народов имел возможность читать, что хотел, любые журналы, газеты, книги, а ностальгию по родине преодолевал, жаря зеленые ананасы вместо картошки, и в собственном бунгало пробивал себе тропинки в завалах фруктов, выменянных на одеяла, -- нормально не думать дихотомиями, то есть либо-либо. Либо мы, либо они. Там никаких "мы -- они" нету, там одно превращается в другое с космической скоростью, жизнь -- а не театр. Но уж коли насилия не избежать -- расслабься и попробуй получить удовольствие. Если уж неизбежно работать на кого-то, так почему не на самого лучшего, самого умного -- почему не на Березовского?
Ведь общества -- нет. Движения -- нет. Только унылое топтание на месте, шаг вперед -- к свободе, два шага назад -- к папе-государю. И вурдалакам. Свободный человек, изнутри свободный, не может не видеть эту их вурдалачью сущность -- так чего же и не вбивать осиновые колышки во все радостно подставляемые тушки? Да еще если за это и деньги платят.
Разрушив структуру общества, государство, по Доренко, может рассчитывать только на силовиков и маргиналов. Но маргиналы -- заводная публика, и, чтобы быть им любезным, нужно бежать впереди них, ломая и круша все то, что не они. Не успеешь -- они тебя сомнут. В этом Доренко видел главную опасность для Путина и даже предрекал Шаманова в преемники. Теперь он так не думает, теперь он призывает всех присмотреться к Хлопонину. Или Абрамовичу. Смешно звучит, говорите, президент Абрамович? Посмотрим, как вы посмеетесь, когда он действительно станет президентом.
Но возможны и худшие варианты развития событий -- например, окончательная дезинтеграция государства на несколько отдельных. Только предельная финансовая и политическая централизация удерживает тот же Дальний Восток в подчинении Москвы. Они пока не чувствуют себя равными партнерами Сеулу и Токио. А вот когда почувствуют, то скажут России: вы ходите в кокошниках, и мы в кокошниках. У нас много общего. Но торговать мы будем с ними, а не с вами.
Это глобальные рассуждения, которые не интересуют никого до тех пор, пока не становятся реальностью. Из нашего общего будущего вернемся к будущему нашего героя.
Боюсь кого-то огорчить, но, если Доренко вернется на экран (а он всегда возвращается) -- в любом качестве и на любом федеральном канале, -- он легко затмит и Шустера, и Познера, и Парфенова, и кого угодно еще. И мы простим ему все его блуждания, как он прощает нам наши. Поскольку, бесконечно нам чуждый и бесконечно от нас далекий, Доренко более наш, чем все его критики вместе взятые. Так уж он чувствует и настолько хорош как актер. А для актера, любит он повторять, искренность и игра -- одно и то же.
Сергей Доренко:
О морали
"Я приверженец традиционной морали, христианин. Поэтому я всячески избегаю любых злачных мест: ни разу в жизни не был, например, в казино".
О Березовском
"Березовский -- человек увлеченный и платит за организацию завтрашнего восхода. Но восход все равно состоится и без него и его денег. Такова природа вещей. Такова природа людей. Вы не должны вытягивать лапы утке и укорачивать лапы журавлю, потому что это противоречит их природе, учит Чжоу-цзы".
О друзьях
"Мы с Борисом друзья. Я считаю его одним из умнейших людей в России, а он восторженный поклонник моего профессионального таланта. Друзей среди политиков у меня только двое: он и Григорий Явлинский, за которого я всегда голосую".
О реформах
"Горбачев проводил реформы зажмурившись, Ельцин -- не приходя в сознание".
О выборах-1996
"Штаб поддержки Ельцина против коммунистов был по самоопределению "нашим общим демократическим делом". Потом он стал для участников этого штаба просто "нашим общим делом". А в конце он стал для них Сosa nostra".
О Чечне
"В идеале такие войны надо начинать так, чтобы наутро мы уже видели трупы Масхадова, Басаева и Хаттаба. С этого начинается война. Если спецслужбы заняты работой, а не подслушиванием и подглядыванием за простыми гражданами. А война, которая идет сейчас, будет тянуться как минимум одно-два поколения. Путин этого хочет? Да, потому что ему это выгодно. Он говорил о том, что второй срок для него не проблема -- очередная антитеррористическая операция решит второй срок. А следующая, надо думать, антитеррористическая операция решает третий срок. А если взорвать потом десять домов в Москве, то и четвертый срок будет. Механически".
О Путине
"Я как считал Путина функцией, так и считаю. Считал подающей надежды, небезынтересной функцией. Теперь считаю слабой функцией. И вредной функцией. Еще упрощая, скажу, что считал его добрым недотепой, он оказался недотепой злым".
О "Единой России"
"Партии вообще никакой нет -- это ватага. "Мы ватага Путина. Какая у нас идеология? У нас идеология ватаги Путина".
О женщинах
"Женщины привязчивы, их никогда не удовлетворит порыв похоти. Им понадобится получить вас целиком. И тогда вы должны будете либо рваться на части, либо жениться раз в месяц, либо быть с ними жестоким. Все три вещи для меня невыносимы".
О досуге
"Я много путешествовал с фотоаппаратами: Аризона и Невада в США, Пекин, Шанхай, Ухань, Шие, Удан-шань в Китае, Мальдивы, Шри-Ланка, Кения, Испания, Англия, Латвия, Франция, Египет. Ходил на катере с дайверами на острова Бразерс в Красном море и на Тиссельгорм. Очень люблю свои фотокамеры, просто даже держу в руках для поднятия настроения.
В Москве -- лук, три раза в неделю верховая езда в необременительной форме. Читаю, пишу понемногу для себя всякую ахинею. Еще рублю дрова на даче. У меня на даче нет ни электричества, ни котельной, и я топлю дровами. Я знаю только об одном человеке, который систематически рубил дрова и был после этого застрелен. Николай Второй. Но его не только за это застрелили".
О телевидении
"Я не смотрю телевизор. Уже много лет. Чтобы не испортить вкус. За одним исключением. Я изредка смотрю новости НТВ. Вообще телевидение, согласитесь, род искусства, направленный, главным образом, на развлечение малообразованных классов. Я бы не советовал вам тратить время на телевидение".
О Пелевине
"Нравится творчество Пелевина, все читал. Игра ума. Творческий человек. Образ из "Поколения Пи" нравится, льстит. Но это не так в действительности. К сожалению. Не вполне так".
О журналистской этике
"Журналистская этика для меня -- это жанровая этика. И я считал, что жанр новостей подразумевает только новости, а жанр "мнение" подразумевает мнение. Твое дело, если ты корреспондент, -- собрать участников события и ответить на пять вопросов: "кто?", "что?", "где?", "когда?", "почему?". Все. И вы должны дать обе стороны, если спорят две стороны, три, если спорят три стороны, -- это ясно. Это жанр. А есть жанр "мнение", где нужно говорить мнение. Люди купили билет на мнение -- вы должны сплясать. Все, точка. Это шоу. Такая работа".
15.09.2003
http://www.peoples.ru/tv/dorenko/history2.html
Андрей Агафонов
Комок
