25 августа 2004
360

Сергей СОЛОВЬЕВ: `Требовать от женщины верности невозможно`

Как идет - так и надо, так и хорошо. Вот подход Сергея Соловьева к тому, что происходит с ним и вокруг. Говорит, это главное, что он понял за все свои 60 лет. Именно столько ему сегодня исполняется.
Сергей Соловьев снял фильмы, которые, едва выйдя на экран, становились почти что классикой отечественного кинематографа: `Станционный смотритель`, `Сто дней после детства`, `Чужая белая и рябой`, `Асса`, `Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви`, `Нежный возраст`. При этом чего он всю жизнь - что на экране, что в быту - старался избегать, так это банальности, что для него равно безвкусице.
Вот и сейчас Сергей Александрович поставил фильм, который во всех фестивальных каталогах указан как `О любви`, а он упорно его называет `О #9829;`. Фильм поставлен по рассказам самого современного писателя - Антона Павловича Чехова - `Доктор`, `Медведь` и `Володя`. Фильм такой неоднозначный, что я не могла не начать наш разговор накануне юбилея именно с него.
`За что же вы так ненавидите женщин?` - спросила я.

- Это довольно странная, мне кажется, реакция. Я-то думал, что фильм `О #9829;` - это такой цикл лирических, что ли, стихотворений, посвященный и красоте, и даже возвышенности женщины. В нем, мне казалось, не только речь не идет о ненависти, но там даже присутствует такая рудиментарная, старинная и на сегодняшний день уже немодная форма поклонения женщине. Тем более у меня в названии фильма, вы помните, не фигурирует замызганное до бессмысленности слово `любовь`, а всего лишь - знак сердечка. Так, мне кажется, и правильнее, и целомудреннее. Китч, конечно, но всякий китч простодушен и не лжив. Мы же в процессе построения социализма, а теперь вот капитализма (соцкап - неплохое название?) низвели женщину до жутко утилитарных, даже не утилитарных, а скорее хозяйственно-бытовых понятий. В моей же картине, я думаю, правда, присутствует некий не совсем традиционный взгляд на женщину, но он продиктован вовсе никакой не ненавистью к ней, а скорее, конечно же, наоборот.
`Женщина даже и не очень человек`

- Но вы же показали их стервами.
- Стервами? Тоже, мне кажется, вполне соцкаповое понятие. Мне просто кажется, что женщина - явление какого-то другого ряда. Извините, но я даже и такое брякну: женщина, наверное, даже и не очень человек.
- Это в каком же смысле? Выше? Ниже? В стороне?
- Сильно выше. И несколько в стороне. Поясню: ну, вот, допустим, мне кажется, к женщине абсолютно неприменимы элементарные судебно-нравственные понятия. Вот, скажем, мы годами не устаем настаивать на какой-то там вполне подозрительной `верности`...
- Вы ее не требуете?
- Да не в этом дело. Можно, конечно, бить ее, беднягу, три года палкой по голове, и тогда на четвертый...
- Пробовали?
- Да нет, конечно. Даже в голову не приходило. Как и то, чтобы она была при тебе хорошим верным псом Джульбарсом... Потому что никакого отношения к охране границ, в том числе и границ семейного очага, она не имеет. На самом деле женщина никому ничего никогда не должна. Нам же удобнее, чтобы мы были при ней `хозяйствующими субъектами`. Но это невозможно. Это уж дудки. Понять это просто, смириться нелегко... Впрочем, то, о чем я говорю, всего лишь маленькая и незначительная `общесоциальная` часть великого и таинственного космоса, который называется Женщина...
- Вы восхищаетесь всеми героинями вашего фильма? И той, которая соблазнила гимназиста и выставила его на осмеяние, а он застрелился?
- Да никем я там не восхищаюсь, кроме самой истории, редкостной по правдивости и тонкости чувств и красоте. Что же касается `соблазнения`... Да тут черт его знает! Может, это даже и мальчик ее соблазнил, а дальше не смог примирить неадекватность ожиданий и свершившегося. Конечно, мальчика жалко, но разве не жалко и эту несчастную архитекторшу? Вообще, все, что обозначается этим самым милым и на вид безобидным сердечком, - сверхсложная и сверхделикатная сторона человеческой жизни.
Кстати, и сам Антон Павлович когда-то попал в подобную ситуацию в возрасте 13 лет. Это не хорошо и не плохо, это не требует никакого общественного мнения. Это немыслимо важный опыт жизни.
- У вас есть решение, какие выводы можно сделать из этого опыта?
- Никаких выводов и сделать невозможно. Как говорят в финале моего старого фильма `Сто дней после детства`: `А ведь делать нам ничего не нужно. Нам нужно просто запомнить это лето. Просто запомнить, вот и все`. Я убежден, что и у Антона Павловича все 12 томов его последующих сочинений являются в некотором смысле следствием и того запоминания ситуации, в которую он попал в свои нежные 13 лет.

`Я никогда не был абсолютно счастлив`

- А вы когда-нибудь были абсолютно счастливы?
- Нет, я никогда не был абсолютно счастлив. Впрочем, я думаю, что это и невозможно, а если и возможно, то на крайне короткий миг. И не всегда этот миг связан именно с `#9829;`. Мне, например, это короткое счастье запомнилось в сочетаниях сознания и того или иного состояния природы, в частности, в понимании того, что я - какая-то важная часть всего этого великолепия. Хотя понятием `абсолютного счастья` я стараюсь не пользоваться вообще.
- Но вы же переживали его, переживали любовь.
- Переживал, переживал, переживал, конечно. Но `#9829;` - все-таки не счастье. Это почти всегда очень длительный, можно сказать, эпический, романный процесс. А острое ощущение счастья в первый раз меня охватило, я помню, в возрасте 13-14 лет. Мы тогда очень дружны были с великолепным фотографом и художником Валерием Плотниковым. Он старше меня на год и работал в тот год в пионерском лагере вожатым, и я поехал его навестить. Я приехал к отбою. Мы недолго побродили по спящему лагерю, постучали в мокрый мяч на пустынном футбольном поле, поговорили о том о сем, и он меня посадил на электричку до Ленинграда. И была странная тогда манера в этих электричках: на лето в них выбивали стекла в тамбуре. Не знаю - государственно тамбуры так проветривали или у кого-то душа ветерка требовала. Электричка была пуста, но я почему-то остался в тамбуре. За окнами убегали серебряные остатки белых ночей, на пустые поля, цепляясь за редкие кусты, лег вечерний туман. Зажглась на небе какая-то первая мерцающая звезда, а на другой его стороне блестел свежий серпик народившегося месяца. Я до сих пор в мельчайших подробностях помню этот тамбур: вокруг было накидано море окурков, на стенах тамбура зафиксированы в коротких словах и лаконичных рисунках все части человеческого тела, занимающие воображение пассажиров... А у меня вдруг возникло, я повторю, необыкновенно острое ощущение того, что сегодняшний вечер был незабываемо прекрасен, а сейчас в тамбуре меня настигло то самое немыслимое ощущение абсолютного счастья. В чем тут было дело? В том ли, что я вдруг почувствовал, что в этот день закончились мои детские годы, по которым совсем отчего-то не было грусти, а я такой вот бессмысленно счастливый стою в этом заплеванном тамбуре и смотрю в эти две железные дыры, за которыми проносится мимо-мимо что-то уже совершенно Божественное. А с женщинами? Ну, я сам эти волшебные мифы в своих картинах создавал, что вот он вдруг увидел ее, и его как солнечным ударом - бах по голове... В жизни у меня лично такого не было.
- То есть любви с первого взгляда вы ни разу не почувствовали?
- Да мне как-то и странно предположить, что иду я, допустим, по мосфильмовскому коридору и вдруг вижу навстречу: `Ай, какая хорошенькая! Ай-ай!` - и я тут же без чувств падаю у туалета. Нет...

`И я могу хорошо еду приготовить`

- А как же домашние дела при таком романтическом подходе? Кто-то же должен ими заниматься?
- Я очень даже всякими такими делами и могу, и умею заниматься. И могу хорошо еду приготовить. Вообще, мне странно, когда я слышу, как из этого делают проблему полов. Мне бы чуть больше свободного времени, меня бы от газовой плиты не оттащить...
- Да, в семье сложно уединиться, все мелькают `туда-сюда, туда-сюда`.
- `Тут за день так накувыркаешься, придешь домой, там ты сидишь`. Это Высоцкий. Сказано на века. Добавить нечего.
- Постоянно приходится общаться, даже когда надо побыть одному - например, разобрать какие-то дневные ситуации. Как вы с этим справляетесь?
- Если я еще начну дома разбирать `дневные ситуации`, то убежден, в этот же вечер меня увезут в Ганнушкина. Ничего никогда я `не разбираю`. Хотя сейчас вот, думаю, самое бы время `разобрать`. Но так неохота. Я получаю огромное удовольствие от того, что получается, - живу не так, как себе наметил, а как оно само по себе складывается. И если вспомнить о фильмах, которые я `снять наметил`, - большинство из них я так и не снял. Жалко? Очень. Но зато вот видите, снял те фильмы, которых не намечал.
- Но вы же наметили юбилей. Пять лет назад, я помню, 55 лет вы праздновали в Париже в кругу семьи. А теперь вдруг решили устроить пышное торжество.
- У меня с юбилеями - вообще непруха. Когда мне было 50, оперировали маму. Я весь день просидел в больнице... А тогда мы действительно полетели в Париж и вчетвером в небольшом ресторанчике посидели. Я, Таня, Аня и какая-то Анина подруга. (Татьяна Друбич и их дочь Анна. - Е.С.-А.) Потом, по-моему, подъехал Митя. И сейчас я с огромным удовольствием в том же составе слинял бы куда еще подальше. Но считается, что 60 - какая-то порубежная дата, ее обязательно надо отметить. Еще этой зимой с Левой Додиным договорились - если решится он (а он майский), то и я сподвигнусь. Ну, у него получилось все хорошо, трогательно. Теперь и я сбежать не могу. Но никаких шумных `поздравлений`, я надеюсь, не будет. Хочу устроить `SAS session`: за эти годы самые главные художественные впечатления были связаны для меня с музыкой и с друзьями-музыкантами. Надеюсь, мы вместе соберемся и поиграем друг для друга и для близких людей. Наверное, все-таки в том, чтобы в 60 лет рухнуть куда-то в индивидуальные кусты и одному там встретить... Тоже какая-то безвкусица.
- А почему съемки `Анны Карениной` остановились?
- Они не столько остановились, сколько разумно прервались. Мы их начали раньше времени с тем, чтобы отснять `уходящую зиму`. Отсняли. А заодно и `приходящую весну`. Но нормального подготовительного периода у нас с самого начала не было. А такую картину снимать на `авось пронесет` - неправильно и несерьезно.
- Что вас привлекло в самой Анне Карениной?
- Анна Каренина. Во всей совокупности своих свойств и качеств - и женских, и человеческих. А что до `современности прочтения`, то самое современное - это внимательное. Я по этому поводу вспоминаю великого музыканта Святослава Рихтера, который ненавидел `исполнительскую самодеятельность`. `Читайте партитуру, - настаивал он, - в ней все написано. Все. Абсолютно все`. У меня как бы `противоположная известность`. Наверное, поэтому мне предлагали поставить в кино забавное сочинение - пьеса `Анна Каренина-2`. В ней Анна уже с выбитой челюстью, заплывшим правым глазом и отрезанной левой ногой, однако спасенная, ловко бьет своей железной ногой по равнодушной аристократической заднице Вронского. Меня как-то все это не вдохновило. В связи со старомодностью. Мне хочется поставить так, как у Толстого, - там столько сегодняшнего и столько вечного.
А кто кого играет? Ведь никто не видел `Анну Каренину`, но все отлично знают, как именно она выглядит. Когда я смотрел картину Зархи, я был счастлив, что там есть Татьяна Самойлова - потому что ну жутко она на нее похожа! Та же самая история и с Таней Друбич. Она играет Анну не потому, что мы с ней делали `Сто дней...` или `Черную розу...`. И не потому, что мне лень поискать новую актрису. А потому, что Таня на Анну ну жутко похожа...

`Мои жены были одна другой лучше`

- У вас было три брака - почему вы расставались с женами? Потому что появлялась новая женщина?
- Я все это в подробностях уже позабыл. Помню только, что мои жены были одна другой лучше - ну просто загляденье. Да и я очень покладистый человек с ангельским характером. Что происходило? Может, просто форма, в которой существует современный брак, меня, даже не могу сказать, что тяготила, - она всегда смешила...
- Но зачем же тогда вы в него вступали?
- За тем же, зачем праздную 60-летие...
- Дети - не причина?
- Если их, бедолаг, еще делать причиной... Вообще полное варварство: `Мы будем жить вместе и мучить друг друга `из-за детей`, мы будем вырывать друг другу ноздри, но детей совместно, с вырванными ноздрями, мы все-таки воспитаем сознательными гражданами`. Так издеваются над детьми.
- А как вы воспитывали своих детей?
- У меня с ними всегда были братские отношения. Сейчас Ане 20 лет, Мите 30 лет. Я никогда их не `воспитывал` и старался, чтобы наши отношения как можно меньше походили на социально-устойчивый стереотип `общения родителей с детьми`.
- Вы ни разу не повышали на них голос?
- Да нет, повышал, конечно. Один раз даже в возрасте пяти лет чуть не убил Аню. Она повисла на створке шкафа, качалась на дверце, а на шкафу стояли потрясающие английские деревянные часы середины XVIII века. Такие еще только в Эрмитаже. А мы с Таней мирно ужинали. Вдруг раздался страшный грохот, мы вскочили, побежали к Ане в комнату, и я увидел сидящую на полу испуганную Аню, вокруг которой валялись вдребезги разбитые часы. Я понимал прекрасно, что часы сами по себе могли свалиться точно на голову Ани и убить ее, от чего у меня сразу случился ступор. Но когда я понял, что она жива, здорова, прекрасно себя чувствует, но при этом взяла и расхреначила бесценное художественное сокровище, я немедленно задумался, что бы с ней такое сделать.
- И что вы сделали?
- С большим трудом пришел в себя, взял Аню под мышку и от греха унес в другую комнату, а дверь запер. А Таня сказала мне: `Ничего, не расстраивайся, мы их починим`, - взяла метлу и стала часы сгребать в кучку. До сих пор мы их собираем.
- Чем Аня занимается?
- Учится на третьем курсе Мюнхенской консерватории. Пианистка.
- А Митя?
- Да Митя вообще уже взрослый человек, занимается компьютерной графикой и наружной рекламой.
- Вы довольны его карьерой?
- Карьерой? Единственное, чем я доволен: он не занимается ничем таким, что было бы ему не по душе. Я вообще не вмешиваюсь в его дела. Он живет так и с теми, с кем считает нужным так жить.
- Митя не говорил, что хорошо бы сделать `Нежный возраст-2`, в котором он снова сыграл бы уже повзрослевшего героя?
- Нет. Мне приятно, что его абсолютно не сломило почти двухгодовое профессиональное занятие нашей картиной. Ему по-прежнему не интересно актерство, и от многих ролей он отказался. После `Нежного возраста` предложений было много.
- А есть у вас женщина-друг, которая бы вас понимала всегда и во всем?
- В большей степени этот чудесный образ похож на Таню Друбич. Но она не только женщина-друг, она еще и женщина-враг. (Смеется.)
- Почему?
- Потому что она женщина. А еще к этому чудесному образу приближается пес Ермак, немецкая овчарка, очень умная собака. Но справедливости ради скажу, что Ермак рядом с Таней все-таки дурак дураком...
- А есть ли у вас мужские дружбы? Со специфическими мужскими увлечениями, занятиями...
- Я много лет дружу с Абдуловым. Угадайте с трех раз, есть у нас `специфические мужские увлечения и занятия`? Правильно. Есть.
- Да, у Абдулова в Ханты-Мансийске на фестивале были такие игры: он девушек на колени к себе приглашал садиться и не возражал, когда их фотографировали, заявляя, что он свободный человек и может себе позволить...
- А где я в это время был?.. А если серьезно, то у нас с Абдуловым есть масса хороших положительных мужских игр. Сейчас, например, я хочу разделить его новое благороднейшее сумасшествие - рыбалку. И мы очень скоро поедем под Астрахань. Потом он меня хочет еще куда-то заволочь, по-моему, на Камчатку.
- На охоту?
- Нет, я завязал. Один раз, тоже с Абдуловым, я охотился, и, надо сказать, очень удачно. Убил косулю. Все тут заорали: `Мы сфотографируем тебя с ее окровавленной тушкой!` А я ничего кроме стыда, печали и чувства гадливости по отношению к самому себе не испытал. Я и стрелял-то только потому, что был убежден: не попаду - косуля, она бежит быстро, а я первый раз ружье держал в руках...
- А еще за что вы на себя злитесь?
- За рабство. В общем, во мне все-таки рабий советский человек сидит. Есть ситуации, в которых нужно бы почувствовать себя свободным человеком и, скажем, не подавать негодяю руки. А ты все ее суешь, потненькую, - из тех самых поганых, рабьих генов.
- Вы на родину никогда не возвращались?
- У меня их, как-то так получилось, в России несколько. Вот Ленинград.
- Я имею в виду город Кемь в Карелии, где вы родились.
- Я там и жил-то в младенчестве, и то меньше года. Родился я в ограде поразительного деревянного храма XVII века, поставленного без единого гвоздя, и в той же ограде - деревянный домик. И из окошек нашего дома видно было картофельное поле, потом - узкую полоску серенького песочка и дальше уже - Белое море, а еще дальше, напрямую километров 15, по-моему, - уже Соловки.
А как-то попал в Рыбинск - я по отцовской линии, говорят, из рыбинских крепостных крестьян, - ах, какое же это место! А у мамы архангельские корни. Бабушка Евгения Ивановна Нифонтова - фантастическая была женщина, - она и родилась на архангельском маяке, прямо в море. И вот в одну из зим умерли родители, и она осталась одна с шестью братьями и сестрами. И там, на маяке, и родителей похоронила, и до пересменки в одиночку следила за маяком, и ухаживала за младшими детьми.
- А вам не хотелось большую семью, шестерых детей?
- Я такого рода планов не строю. Все должно происходить само по себе. Тем более что все само по себе и происходит правильно. Я же как-то сам по себе устроен. Ну, например, нельзя сказать, что я хотя бы в какой-то степени герой какого-нибудь своего фильма.
- Профессия отдельно, жизнь отдельно.
- Нет. Но очень тонкими нитками изящно и путано все связано.
- Тем не менее все жены - актрисы.
- Строго говоря, у меня была только одна жена-актриса. Но выдающаяся. Это Катя Васильева. Однако в последние годы ее больше занимают вопросы религиозно-нравственные.
- А Таня Друбич?
- Таня необыкновенно артистична по природе. Она замечательная актриса по существу. Но 15 лет врачебной практики (эндокринология), а теперь медицинский бизнес тоже потребовали своего. Таня обожает медицину, но и актерством занимается не по семейной обязанности, а по таланту и по любви. Иногда она рассказывает мне, что происходит в большой мировой медицине, - волосы на голове шевелятся, не знаю, от ужаса или от восторга.
- Вы постоянно общаетесь несмотря на то, что давно живете не вместе?
- Мы познакомились с Таней в 74-м году. 30 лет мы постоянно общаемся, каждый день. Я думаю, именно это и называется `жить вместе`.
- И вы все знаете про ее теперешнюю личную жизнь?
- На то она и личная, чтобы про нее знала одна Таня.
- Почему она интервью не дает?
- Не любит, потому что считает, что у человека должна быть именно эта самая личная жизнь.
- А почему вы даете?
- Я по определению так называемый публичный человек. Это необходимая часть профессии. И тоже жуткой безвкусицей, наверное, будет, если я вдруг высокомерно перестану общаться с прессой, а через прессу - со своими зрителями, с людьми, которые ходят в кино и смотрят телевизор. А для Тани сама возможность непубличности ее существования, наверное, самое большое счастье.

`Меня иногда угнетает не сам вес, а еда`

- Если вы `публичный`, значит, можно спросить, откуда у вас большой шрам на левой руке?
- В первый съемочный день фильма `Черная роза - эмблема печали, красная роза - эмблема любви` я провожал домой нашего оператора Юрия Клименко и упал. Операцию мне делал немыслимый человек - `главный травматолог РСФСР`. И после нее рука стала срастаться винтом. Тогда у меня был контракт с американцами на фильм по Окуджаве `Свидание с Бонапартом`. Американские продюсеры увидели этот ужас и немедленно отвезли меня в Лос-Анджелес. Там врачи сказали: `Такую операцию мог сделать только палестинец израильтянину на поле боя`. - `Почему?` - из последних сил поинтересовался я. `В клинике он уже побоялся бы`. И предложили мне ампутацию и протез. Я бросился по всей Америке искать человека, который все-таки согласился бы прооперировать. И в Бостоне друзья нашли русского врача Леню Добужского, специалиста по спортивной травматологии. Леня делал мне операцию 4,5 часа. И вот, видите, громадный извилистый бессмысленный шрам от нашего `главного травматолога`, а вот эти две изящные дырочки, через которые было сделано все необходимое, остались мне на память от великолепного Лени. Так что у меня левая рука - имени Лени Добужского.
- Как же умудрились так сломать?
- Да и сломал-то я ее обыкновенно. Было 4 часа утра. Мы в переулке ловили машину для Клименко. Вы, может быть, знаете такую манеру наших таксистов: приостановиться, посмотреть на тебя, оценить и либо осадить, либо уехать восвояси. Мы с Клименко `экзамена не выдержали`. Не понравились чем-то. А ловили уже часа два. И когда таксист поддал газку и решил уехать, я не выдержал, побежал вслед: `Але, ты куда же?` Ногой попал в ямку, и тут же упал всей своей тушей на другую руку, даже услышал хруст.
- Почему вы так про себя говорите `всей своей тушей`?
- Огромный же вес! Куда же это годится! Меня иногда угнетает не сам вес, а еда. Я вдруг начинаю видеть, какое ее количество без всяких на то причин я каждый день съедаю. Но когда-то в моем обжорстве наступает стопорный момент - я думаю: а зачем? И тут я могу сбросить за месяц 12-15 кг без всяких там диет, только перестав пить пиво, отказавшись от хлеба и перейдя на рыбу и всяких других морских гадов...
- Вы так любите пиво? А как же все время за рулем?
- Я 30 лет за рулем - приезжаю в полпервого-полвторого ночи домой и зачем-то начинаю его пить - вот это мой самый большой инфернальный кошмар.


Московский Комсомолец
от 25.08.2004
Беседовала Елена СКВОРЦОВА-АРДАБАЦКАЯ.http://nvolgatrade.ru/
Рейтинг всех персональных страниц

Избранные публикации

Как стать нашим автором?
Прислать нам свою биографию или статью

Присылайте нам любой материал и, если он не содержит сведений запрещенных к публикации
в СМИ законом и соответствует политике нашего портала, он будет опубликован