- А что, чашек у нас всего две? - Алханов открывает кухонные шкафы и с удивлением констатирует: - Похоже, да...
`Штаб-квартира` бывшего чеченского министра внутренних дел и будущего президента - две комнаты и кухня в маленьком доме на окраине Грозного. Мы едва помещаемся за узким столом; чашек и правда всего две - одна мне, другая - Лом-Али Ельсаеву, боевому товарищу Алханова, начальнику Грозненского ЛУВД на транспорте.
Перед эксклюзивным интервью для `МК` Алханов предупредил: `У меня есть минут сорок`. Но спустя отпущенные мне 40 минут Алханов уже не вспоминает о протоколе. И дружеское чаепитие продолжается несколько часов...
- Да, в Москве меня не знают, - говорит Алханов. - Зато знают в Чечне. Как человека, который никогда не менял свою позицию и придерживался одних взглядов и в 1994-м, и в 1996-м, и в 2004-м.
`Спрячьте оружие!`
- Говорят, вы ходите без оружия?
- Смотрите, - Алханов чуть приподнимается, - пистолета нет. Хотя для кавказцев это характерно - покрасоваться с оружием: кинжал с одной стороны, пистолет с другой, некоторые еще парочку гранат привесят. Но я не любитель таких вещей.
- Хотя пост, который вы теперь займете, иначе чем расстрельным не назовешь...
- Да, согласен. Но я на другой расстрельной должности уже не один год. Пережил 4 покушения. Боюсь ли? Нет. Я вырос в верующей семье и знаю, что судьбу человека решает не бандит, не террорист, а только воля Всевышнего. Я абсолютно уверен: проживу ровно столько, сколько отведено Богом.
- Ваша команда жалуется: Алханова тяжело охранять, никакой дисциплины.
- Да-да, подтверждаю, - кивает Лом-Али, - очень с ним непросто. Это я вам как соратник говорю - постоянно проблемы возникают. Еще и нас пытается строить: спрячьте оружие, нечего демонстрировать.
- Не преувеличивай, - морщится Алханов, - пренебрегать мерами безопасности никто не собирается. Но и чересчур увлекаться тоже незачем.
- Вы сказали, что никогда не меняли своих взглядов. А почему все-таки в 1994-м не встали на сторону Дудаева? Ведь тогда идея независимости увлекала многих.
- Почему не с Дудаевым? Во-первых, я офицер. Я присягал России и всю жизнь служил России. Во-вторых: какое-то внутреннее чутье, шестое чувство, если хотите, подсказывало, что это не нужно моему народу. Худо-бедно, но в школах-университетах тоже учился. И помнил еще с тех времен, что даже самая прогрессивная революция - как, скажем, французская - все равно несет разрушение и хаос, забирает много жизней. Не понимать этого нельзя. Призывать к таким вещам можно разве что в националистическом угаре. Или целенаправленно - выполняя чью-то политическую волю. Чему вы так удивляетесь? Для кого-то секрет то, что я сказал?
- Один из любимых штампов многих политиков - `чеченский народ`. Что это значит для вас?
- Это очень своеобразный народ. Народ крайностей. Я бы сказал, что те характеристики русского народа, о которых говорил еще Пушкин (помните `русский бунт, бессмысленный и беспощадный`?), в Чечне достигают своих высших проявлений. И ведь согласитесь - похожие настроения были во многих регионах России, каких только бредовых идей не озвучивалось! И в Кабардино-Балкарии, и в Карачаево-Черкесии, и лозунг `даешь Уральскую республику`... Я всегда считал и сейчас уверен: можно было раскачивать любой субъект Федерации, потому что там все это пресекается. Но только не Чечню. Это не тот народ, который легко остановить. Мы вон уже 10 лет пытаемся...
Приказано - выиграть
- Я вас уверяю, дело не в `кандидатуре Кремля`. - Алханову явно уже надоело отвечать на этот вопрос. - Я не рвался в президенты. Если бы не поддержка единомышленников, я никогда бы не согласился на это. Решение принимал тяжело. А что касается `кандидатуры Кремля`... Хочу вам задать вопрос: а как выходить из этой ситуации без поддержки центра? В Чеченской Республике в принципе невозможно обойтись без внимания Кремля.
В очередной раз звонит мобильник - Алу выходит из кухни, и, пока его нет, разговор на острую тему продолжает Лом-Али.
- Он ведь действительно воспринял это как новое задание, - говорит Ельсаев. - Как приказ, если хотите. Надо - значит надо.
Беседу прерывает возвращение Алханова.
- Ну что, придумали очередной провокационный вопрос? - улыбается хозяин. - Давайте спрашивайте. Готов.
- Провокаций не будет. Пока. Расскажите, из чего складывается ваш день. Скажем, сегодняшний?
- Можно расслабиться? Хорошо, - говорит Алханов. - Встал в 6 утра, как обычно. Намаз, физические упражнения - это обязательная программа. В 7.30 уже выехали в Центорой, почтить память Ахмата Кадырова. Потом - в правительство. Плюс надо было подготовиться к встрече с Президентом России. С ним, как вы понимаете, надо обсуждать стратегические проблемы. А сложность в том, что в Чеченской Республике нет непервоочередных задач. Поэтому определиться непросто.
- Вы милиционер, но не экономист. Как будете восполнять этот пробел?
- Уже. Читаю книги, подбираю людей. Я, конечно, не экономист, но и должность руководителя МВД обязывала знать многое, в том числе экономические вещи. Важно понять: все плохо не потому, что денег нет, а потому, что они не доходят до конкретной цели. И воруют здесь только тогда, когда разрешают там - наверху. Значит, необходим жесткий контроль. Но я считаю, нашим бизнесменам, представителям чеченской диаспоры в Москве - и не только в Москве - можно и рискнуть. Все равно это их родина, а деньги с собой в могилу не унесешь. Потом, малое предпринимательство - это чеченская стихия. У нас народ заводной: вон Махмуд сделал киоск, а чем я хуже? Людям нужно немного - дай условия, остальное сделают сами. Разваливали 13 лет - теперь в одночасье не восстановишь. Синдром войны будет преодолеваться долго. Уже сегодня люди соскучились по труду. И есть желание жить хорошо - думаю, ни один народ не смог бы пережить все то, что случилось, так, как наш.
`Куда им идти?`
- Пожалуй, ничто не вызывает столько вопросов, как так называемая амнистия для раскаявшихся. Не боитесь принимать в ряды сотрудников МВД бывших боевиков?
- Несколько лет назад я сам говорил то же, что сейчас от вас слышу. Был жестким противником таких вещей, вообще воспринимал это как предательство. Но потом проанализировал ситуацию. Того, кто участвовал в похищениях людей, в убийствах, в милицию не возьмут. Но нельзя забывать - шла война. И человек мог принимать участие в боевых действиях просто потому, что у него погибли все родные. Ахмат-Хаджи Кадырову доверяли - он сам когда-то был муфтием, призывал к джихаду, потом понял, что этот путь ведет в никуда. И очень многие, глядя на него, осознавали свои ошибки, и приходили к нам, и сдавали оружие - совершенно искренне.
- С Кадыровым - да, но почему вы думаете, что и к вам вчерашний боевик придет с чистым сердцем и добрыми намерениями?
- Ахмат-Хаджи проложил эту дорогу, моя задача - продолжить его дело. Те, кто искренне тянется к нам, пусть приходят, примем. С теми, кто не хочет по-хорошему, будет другой разговор. Годы идут, люди, которые когда-то ушли в леса, меняют свои представления. Отталкивать их нельзя - лучше от этого никому не будет, а вот хуже - запросто.
- А кто вам гарантирует `искренность` намерений?
- Вот упрямая! Хорошо, попробуем по-другому. Смотрите: мы его не принимаем в милицию. Куда он пойдет? На трактор сядет поле пахать? А кто гарантирует безопасность человека, который искренне признал свои ошибки? А лицемеров всюду полно. И в МВД они есть.
- Чистить не собираетесь?
- Начали уже. Чистим.
- Многих удивило ваше недавнее заявление о возможных переговорах с Масхадовым. Все-таки: вы за или против такого диалога?
- Можно разговаривать с Масхадовым, если он готов сделать что-то реальное для достижения мира.
- Что, например?
- Сдаться. Или выступить с заявлением: мол, братья, я был неправ. Тогда с ним можно будет вести переговоры.
За тех, кого любим
- Что это за история с открытками для любимой девушки?
- Да не было никакой истории, - улыбается Алханов. - Это вот он придумал, - кивает в сторону Лом-Али.
- Да, как же - придумал! - возмущается друг. - Было-было. Он молодой совсем был, служил в аэропорту, в милиции. И у любимой - день рождения. Насобирал открыток, на каждой написал признание в любви - с вертолета-`кукурузника` распылил над ее районом. Другое дело, что несколько открыток попали в соседний двор, а там жила тезка - другая девушка с таким же именем. Замужняя. Ее муж, по-моему, был не очень доволен.
- Так вы романтик, Алу Дадашевич? Или все-таки место женщины на кухне?
- Нет, конечно, откуда вы вообще это взяли? Чеченцы на самом деле очень уважительно относятся к женщине. Это, кстати, единственный народ, где по закону кровной мести за убийство женщины нужно убить двух мужчин. Сравните с любой исламской страной: в Ираке убийство женщины до самого последнего времени вообще не считалось преступлением. И мы, между прочим, никогда не требовали от женщин надевать паранджу или шаровары.
- Говорят, у вас есть любимый тост. Скажете?
- За чаем? Ну ладно. - Алханов встает, за ним поднимается Лом-Али. Даже с чашками в руках вид у обоих вполне торжественный. - За тех, кого любим мы, за тех, кто любит нас.
- А по-чеченски?
Алханов повторяет тост на родном языке - звучит гораздо короче и мелодичнее. Приятная пауза закончена - продолжаем разговор.
- Бытует мнение, что вы пользуетесь поддержкой клана Кадыровых...
- Я бы сказал иначе. С Ахмат-Хаджи Кадыровым у нас действительно сложились очень хорошие отношения. Не сразу, постепенно. Когда я понял его задачу, понял, как он представляет ситуацию. Навсегда запомнил его слова: надо в конце концов научиться жить так, чтобы не влезать в войну каждые 50 лет. Это была его цель. И мне она импонировала.
- А с Рамзаном Кадыровым? И с братьями Ямадаевыми? Я слышала мнение: нет хуже варианта для республики, чем напряженность между Алхановым и Кадыровым...
- С Рамзаном отношения нормальные.
- Что значит `нормальные`?
- Нормальные - значит нормальные. В республике не должно быть группировок. Есть правительство. В правительстве есть первый вице-премьер Рамзан Кадыров, который отвечает за силовой блок. Он, как никто, понимает, что вертикаль должна остаться вертикалью. И в Чечне должны быть закон и порядок - он об этом знает. То же самое - братья Ямадаевы. Они не враги своему народу. Мы знаем друг друга давно - у нас очень хорошие товарищеские и рабочие отношения.
- А что насчет межведомственных проблем?
- И федералы, и чеченская милиция наконец-то поняли: жить надо дружно. И бороться не друг с другом, а с боевиками. Да, был период с 2000 по 2003 год - и ошибки, и недопонимание, и отсутствие координации. И сегодня все не идеально. Но в любом случае лучше, чем тогда. Мы совместно проводим спецоперации - это уже прогресс. Раньше такое было невозможно.
`Зачем полез?`
- Вы начинали оперативником уголовного розыска. Что чаще всего вспоминается из тех лет?
- Знаете, было много всяких разных дел. Но почему-то чаще вспоминаются мелочи. Однажды из ИВС сбежал рецидивист - специализировался на разбойных нападениях на железной дороге. Едем на машине - возвращаемся в отдел. Подъезжаем уже - и тут по рации кричат: сбежал он! Я ору в ответ - ведь предупреждал же вас, почему не уследили? Подъезжаем к отделу, смотрю - рядом, около моста через Сунжу, что-то мелькнуло. Резко сдаю назад, выскакиваю из машины. Точно - он самый. И бросается в Сунжу. А река после дождей полноводная, так и бурлит. Потоком идет. И я - за ним, как был, в форме, с пистолетом. Он-то, понятно, зачем прыгал - жизнь спасал. А вот я с какой дури полез в поток - до сих пор понять не могу. Вытащил ведь тогда его на берег. Такое удовольствие получил...
- Из политиков прошлого кто вам наиболее симпатичен?
- Рузвельт, Линкольн - знаковые фигуры в истории США. Иначе говоря - те, кто выводил страну из кризисных ситуаций. Как полководец нравится Александр Македонский.
- Есть любимые книги?
- Недавно начал перечитывать Льва Толстого - его ведь по-настоящему можно понять только в зрелом возрасте. Когда-то любил фантастику, детективы.
- У вас взрослый сын. Будете ли вы подтягивать его к себе по примеру Кадыровых - старшего и младшего?
- Сыну я сказал: пусть определяется сам. А что касается Рамзана Кадырова - не забывайте, что он был для Ахмата-Хаджи не только сыном, но и другом, соратником. Для меня же главное - порядочность. Я бы хотел, чтобы мой сын вырос порядочным человеком - во всем: в работе, в жизни, в отношениях с женщинами. Порядочность - это стержень человека. Человеку, который стремится делать добро другим людям, помогает Всевышний. В меня это вбивали с самого детства: пока можешь - помоги другому. Иначе потом будешь жалеть, что не сделал этого.
- Скажите откровенно - вы сами видите себя президентом?
- Скажу одно - служил достойно и буду продолжать так же. Независимо от должности. А в целом так: пан или пропал. Вы не представляете, как это тяжело. Но жить будем. Другого выхода у нас нет.
Фото Reuters
Московский Комсомолец
от 31.08.2004
Светлана МЕТЕЛЕВА, Грозный-Москва.
http://nvolgatrade.ru/
