Политика – это опиум для стратегии; она ведет к бессилию[1]
А.А. Свечин
А.А. Свечин, говоря о политике как «опиуме для стратегии», имел в виду, что во время войны «обсуждение с политиками ведет к анемии, утрате воли и энергии». Действительно (и так считают многие политики и военные деятели), когда ведется война политические дискуссии только мешают стратегии. Именно поэтому СВО России на Украине, которая пока что не является войной, но некой формой военно-силового противоборства, позволяет формулировать более широкие представления о национальной стратегии страны, более того, делает их обязательными и неизбежными. Если у России к началу СВО не существовало эффективной национальной стратегии, то не может быть и эффективной военной стратегии и военной политики, а, значит, сколько-нибудь эффективной военной реформы (даже если она и называется «коррективами»). Поэтому этап формирования национальной стратегии должен быть завершен в самые короткие сроки. Без него «перескочить» к военной реформе и военной стратегии не удастся. Так или иначе, но нам придется ответить на фундаментальные вопросы о том, какое общество и какое государство мы строим, для кого и т.д.[2] Причём отталкиваться придется от уже наработанных знаний и опыта, а не как в 90-е годы – тупо копировать социальный опыт Запада.
Кроме того, февраль 2022 года стал новым этапом в развитии военно-силового сценария ВПО, о котором не раз говорилось ранее в предыдущих работах[3], в т.ч. и в этой книге. Этот период стал предпоследним этапом в ухудшении отношений с «коллективным Западом», за которым уже нет пути назад ни России, ни главному противнику Запада – Китаю. Последний этап – прямой военный и глобальный конфликт – отделяет от нынешнего этапа вполне условная граница: только до тех пор, пока США и страны НАТО самостоятельно и непосредственно, «под своим флагом», не участвуют в войне против России[4]. Этот же этап одновременно является промежуточным этапом между окончательным оформлением национальной и военной стратегии России, т.е. расстояние и время может оказаться очень короткими.
С точки зрения глобального противоборства, успех (либо неуспех) специальной военной операции, а также способность (либо неспособность) России выстоять под напором санкций и других разновидностей прокси-войны со стороны коллективного Запада будет означать, что сейчас мощным силовым ударом можно (либо нельзя) изменить геополитическую реальность[5].
Этот опыт будет исключительно важен для стран, претендующих на международную субъектность и стремящихся защитить свои интересы на региональном или глобальном уровне. Но при всей значимости факта возвращения к «hard power» в XXI веке более существенным окажется запуск процессов временной хаотизации и последующей перестройки геоэкономического порядка. И Россия, похоже, уже в той стадии борьбы с доминированием Запада, когда думать о последствиях поздно, а приближение шокового момента геоэкономической трансформации становится желанной перспективой.
С точки зрения внутриполитической и цивилизационного опыта России можно констатировать, что у неё есть огромный резерв – исторический, духовный, организационный, - вытекающий непосредственно из истории существования её цивилизации и государственности, который сознательно сдерживался для использования либералами последние десятилетия, ограничивался, пытался уничижительно игнорироваться. Именно этот опыт и история привели к тому, что с определённым опозданием, но большинство граждан России начинает осознавать, что на кону стоит само существование страны как единого, целостного, самостоятельного и независимого государства. Приходит понимание, что предстоит длительная борьба, для успеха которой пожертвовать придётся многим. И от этого понимания зависят темпы формирования национальной стратегии страны, в основе которой могут лежать только национальная система ценностей. «Прозрение», которое наступает в обществе после нескольких десятилетий сознательно созданного идеологического вакуума, лежит в основе национальной стратегии.
И в основе внутренней политики России. В этом смысле расчёты внешних сил на внутреннюю дестабилизацию России выглядят всё более иллюзорными[6]. Патриотизм в стране становится все менее парадным и казенным и все более естественным чувством для большинства нации. Историческая традиция России такова, что ей не раз и не два приходилось отбиваться от коллективных (коалиционных) нашествий с Запада, каждое из которых могло бы не просто привести к военному поражению, но и уничтожить нашу страну. Ситуация с нападением со стороны Запада регулярно повторялась в истории России. Иногда – удивительно похоже на современную. Так, в 1663 году «общеевропейская» армия, в которую входили поляки, литовцы, французы, немцы, казаки и татары пыталась оккупировать Россию и «выгнать царя в Сибирь». Польский король Ян Казимир, при поддержке католической церкви сумел предать планируемому походу чуть ли не «крестоносный характер». На призыв поляков откликнулись не только представители соседних с Речью Посполитой народов, но и многие представители Западно Европейской аристократии. В частности в походе участвовал герцог Грамон – маршал Франции. Он оставил довольно подробный отчет о происходившем. Поляки собрали очень значительное войско. Если верить Грамону, то оно состояло из 70 тысяч поляков и литовцев, 10 тысяч немцев, 20 тысяч татар и 20 тысяч казаков. Ему противостояли две армии "московитов", примерно в 50 тысяч человек каждая. Первой командовали князь Ромадановский и Левобережный гетман Брюховецкий, а вторая, князя Черкасского шла к ним на соединение. Поход закончился полным разгромом, как и последующие походы шведов, французов, немцев.
Вместе с тем, власть должна понимать, что и к ней требования начнут возрастать. Едва ли запрос «глубинного народа» будет направлен на установление плюралистической демократии и либерализацию политического режима. Зато социальная справедливость, негативное отношение к дискредитировавшим себя элитам, требования разблокировать социальные лифты для тех, кто способен быть полезным в условиях острейшего противоборства с Западом и, напротив, очистить систему управления от множества бездарных и коррумпированных функционеров – та основа чрезвычайного социального контракта, который в той иной форме потребуется заключить для сохранения России на стадии перехода к миропорядку Z[7]».
Как и прогнозировалось ранее[8], в 2022 году произошел переход «точки бифуркации» в развитии военно-силового сценария ВПО от «просто» силового варианта к его откровенно вооруженному варианту противостояния как части силового коалиционного давления, откровенно цивилизационного характера широкой проамериканской коалиции[9]. Очень точную характеристику этого периода дал начальник СВР России С.Е. Нарышкин: «В настоящий момент прямо на наших глазах разворачивается принципиально новый этап европейской и мировой истории. Его суть – в крахе однополярного мира и системы международных отношений, основанной на праве самого сильного, то есть США, разрушать другие государства, чтобы предотвратить малейшую возможность их превращения в альтернативные центры силы. Именно эти цели преследовались в Югославии, Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии. Именно на это были направлены усилия Запада по втягиванию в орбиту своего влияния Украины. Россия сегодня бросает этой системе открытый вызов – создает по-настоящему многополярный мир, которого еще никогда не было и от которого в перспективе выиграют все, даже наши нынешние противники»[10], – писал он в апреле 2022 года.
«Эта система», – а именно коллективный Запад, его широкая военно-политическая коалиция сформулировали совершено определенную задачу, которая прямо уже не связана с ситуацией на Украине. Её озвучил откровенно министр обороны США – «нанести поражение России», причем настолько мощное, чтобы его последствия ощущались долго и сводились к невозможности проведения Россией активной внешней и внутренней политики[11].
Таким образом, объективные изменения в мире встречают со стороны Запада организованный и резкий отпор, который выражен в целой серии агрессивных действий против Югославии, Ирана, Ирака, Сирии, Афганистана и многих других стран. В настоящее время, прежде всего, против России. Эта неадекватная реакция, которая пытается компенсировать те глобальные перемены, происходящие в мире, с которыми сегодня столкнулось человечество. Она свидетельствует о том, что Запад не только не понимает сути происходящего, но и пытается силовым способом противодействовать происходящим процессам. Это неизбежно приведет такую политику к провалу. С.Е. Нарышкин достаточно категорично прокомментировал эту тенденцию: «Если же Европе и США не хватит зрелости и мужества для того, чтобы двигаться в указанном направлении, остальным центрам силы придется проектировать глобальное будущее без них.
На смену изжившему себя либеральному универсализму должен прийти новый миропорядок – справедливый и устойчивый. Его необходимо создавать на тех условиях и в тех формах, которые обеспечат совместное существование государств и региональных объединений с сохранением за каждым из них права на самобытное развитие. Уверен, к этому процессу будут все активнее подтягиваться и те здравые силы в западных странах, которые осознают стоящие перед мировым сообществом риски и элементарно заинтересованы в самосохранении»[12].
Еще в начале второго десятилетия в серии своих работ мы предупреждали о неизбежности подобного развития событий.[13] В частности, о возможности, даже неизбежности формирования широкой цивилизационной антироссийской коалиции, в которой НАТО играл бы важную, но только частичную роль, отдавая контроль США и Великобритании[14].
К сожалению, эти прогнозы не были услышаны: превалировал в целом традиционный подход[15], в котором, кроме того, сильными оставались надежды на некие «межимпериалистические противоречия», что, безусловно, негативно отразилось на политике противоборства России хотя бы потому, что в числе её противников на стороне США оказались не только Австрия, Швейцария и Швеция, но и Финляндия и целый ряд других государств[16].
Не удалось в полной мере за 2014-2021 годы подготовиться к импортозамещению даже в крупныз отраслях промышленности. Так, в качестве примера можно привести состояние авиационной промышленности России после введения эмбарго на использование зарубежных самолетов в феврале 2022 года. В документах стратегического планирования, например, в Стратегии развития авиационной промышленности Российской Федерации на период до 2030 года, отмечалось, что с учетом сложной международной обстановки и антироссийских санкций, зависимость отечественной гражданской авиационной промышленности от импорта создает потенциальные риски для всей экономики страны. А такая зависимость была не просто велика, катастрофична[17]. Так, по состоянию на 2016 год, доля импортных комплектующих в «Сухой Суперджет 100» составляла 72%, в МС-21 — около 40%, если оборудовать его разрабатываемым ОДК двигателем ПД-141[18].
Произошло, кроме того, радикальное обострение военно-политической обстановки в 2022 году, о котором мы предупреждали не раз вплоть до последнего времени[19]. Но не только. Одновременно обнажилась отчетливо существо комплексного силового цивилизационного давления на Россию, которое какое-то время маскировалось Западом «параллельным сотрудничеством», в систему силовых мер в отношении России – от запрета на участие параолимпийцев и даже кошек из России на международных выставках до откровенной русофобской истерии[20]. Его цель – откровенная внутриполитическая дестабилизация России, смена правящего режима и изменения в политике суверенитета с последующей дезинтеграцией России.
Надо признать, что определенных результатов добиться удалось. Как известно, одной из главных целей антироссийских санкций является усиление протестных настроений, призванных содействовать смене режима и изменению политического курса. В 2014 году, например, отмечалось увеличение числа участников протестных акций — почти в 1,5 раза (с 4,9 млн человек до 6,9 млн человек). Наибольшее число массовых акций проведено в Центральном (8,9 тыс. акций), Приволжском (6,5 тыс. акций) и Северо-Западном (6,5 тыс. акций) федеральных округах. В 2019 году повысился уровень протестной активности в Красноярском крае, Оренбургской, Владимирской и Ивановской областях, Бурятии. В 2020 году количество протестных акций в России уменьшилось, говорится в докладе «Протест на фоне пандемии: факторы спада активности» Агентства политических и экономических коммуникаций. Основной причиной этого стали ограничения, связанные с пандемией коронавируса. По оценке авторов доклада, число политических протестов сократилось за этот год на 20–30%, социально-экономических — на 15–25%, экологических — на 30–40% (общее число состоявшихся акций протеста не приводится). При этом сокращение количества акций не говорит об отсутствии протестных настроений у населения, считают эксперты. Остается высоким уровень экстремистских проявлений, особенно в молодежной среде, создающих предпосылки для социальной напряженности. По данным МВД России, в 2020 году в России число зарегистрированных преступлений экстремистской направленности выросло на 42,4% и достигло 8335.
Не исключена активизация деятельности организаций в среде украинских беженцев в целях мобилизации протестного потенциала в регионах, в которых находится их значительное число. Возрастают риски активизации деятельности, направленной на «привязку» отдельных приграничных регионов России к сопредельным странам. Особое внимание уделяется Калининградской и Псковской областям, Республике Карелия, субъектам Российской Федерации, входящим в Дальневосточный федеральный округ.
Проведенный выше краткий анализ основных вызовов и угроз, – считает В.П. Назаров, – показывает, что для повышения эффективности реализации государственной политики в сфере обеспечения национальной безопасности необходимы специальные инструменты стратегического планирования, позволяющие вести объективную многофакторную оценку состояния национальной безопасности, своевременно выявлять негативные тенденции в развитии ситуации в России в целом и ее регионах, по каждому из стратегических национальных приоритетов. Таким механизмом является стратегический анализ состояния национальной безопасности, который можно рассматривать как важнейший компонент государственной политики Российской Федерации по защите национальных интересов[21].
В основе этих изменений в политике Запада по отношению к России лежит комплекс фундаментальных причин, которые означают, что эти изменения носят долгосрочный характер, а силовое противоборство с Западом, к сожалению, – та реальность, которой нам, во-первых, не избежать, а, во-вторых, приобрела долгосрочный характер. Существует в целом понимание того, что эти изменения связаны с процессами глобального мироустройства, где России выделяется роль «наиболее острого раздражителя».
Эта мысль – традиционна для Запада и не является слишком новой, хотя её нередко относят к идеям Хэлфорда Маккиндера, которые выдвигались в середине прошлого века[22]. Позже, в 80- и 90-е годы прошлого века эти идеи стали рассматриваться в рамках концепции противоборства цивилизаций и аналогичных построений, которые, к сожалению, на мой взгляд, не получили должной оценки, хотя тот же Бжезинский в 90-е годы настойчиво продвигал идею лидерства американской цивилизации и бесполезность надежд правящей российской элиты на равноправное сотрудничество, откровенно заявляя, что «такой подход лишен внешнеполитического и внутриполитического реализма»[23].
Новый этап в развитии человечества требует нового осмысления. Прежде всего, с точки зрения того, что именно цивилизации формируют основы МО, а не отдельные государства, а система МО – формирует основные особенности ВПО. Есть немало характеристик этого периода, которые в самые последние годы (в отличие от предыдущих десятилетий искусственно оптимистических оценок) дают описание состояния МО и ВПО. Так, как это не является главным в работе, то можно обратиться к одной из них, наиболее адекватной, описанной С.Ю. Глазьевым, сконцентрировавшись только на военно-политических особенностях.
С. Глазьев, например, описывает эти области противоборства следующим образом: «США предприняли мировую гибридную войну – начали ее с оранжевых революций для дезорганизации тех регионов мира, которые не контролировали, – для того чтобы усилить свое положение и ослабить положение геополитических конкурентов. После знаменитой мюнхенской речи президента Путина (февраль 2007 года) они поняли, что потеряли контроль над ельцинской Россией, и это их всерьез озаботило. В 2008 году грянул финансовый кризис и стало понятно, что начинается переход к новому технологическому укладу, а старый мирохозяйственный уклад и прежняя система управления уже не обеспечивают поступательного экономического развития. Вперед вырывается Китай[24].
К сожалению, многие в правящей элите России не сделали нужных выводов, что привело к дальнейшему экономическому и технологическому отставанию России во втором-третьем десятилетии. В.П. Назаров не случайно пишет о том, что «По оценке ряда экспертов, последние 10 лет стали для России потерянным временем, ибо доля инноваций на сегодняшний день в российской экономике не превышает 12–13%»[25]. Февраль 2022 года, с экономической и технологической точек зрения, застал Россию именно на этом (стагнационном) этапе её развития. Правящая элита в феврале-марте будто бы «проснулась», вдруг став принимать те меры в области развития промышленности, которые были очевидными и которые не делались все три десятилетия.
24 февраля стало неизбежным этапом в развитии стратегического планирования, причём сразу же в нескольких областях. Во-первых, в идеологии, где пришлось фактически разорвать все отношения с Западом. Во-вторых, в импортозамещении, которое вяло проходило последние 5 лет. В-третьих, в отношении к финансам и финансовой политике, которое (после провалов Набиуллиной и Силуанова) стало ориентироваться не только на приоритет «макроэкономичекской стабилизации». В-четвертых, неизбежно встал вопрос о том, «Что дальше?», как развиваться и «с кем дружить?»[26].
В. П. Назаров признает, что «Анализ показывает, что, несмотря на имеющееся множество методологических подходов к планированию (формальное, инкрементальное и системное планирование, их сочетание), единое понимание сути стратегического планирования, как инструмента государственного управления, появилось только в середине XX века. При этом до сих пор являются дискуссионными вопросы распространения созданного практикой инструментария на сложные и разноплановые сферы, к которым относится сфера обеспечения безопасности страны, а также определение понятия «стратегическое планирование»[27].
Ну, а дальше – действует логика развертывания мировой войны, только не в тех формах, что бытовали 100 лет назад, а на трех условных фронтах – валютно-финансовом (где США до сих пор имеют почти полное господство в мире), торгово-экономическом (где они уже уступили первенство Китаю) и информационно-когнитивном (где американцы также обладают превосходящими нас технологиями). Они используют все эти три фронта, пытаясь удерживать инициативу и поддерживать гегемонию своих корпораций».
Особенно важную роль в этих условиях приобретает специфика гибридной войны (ГВ), прежде всего, приоритетное использование радикальных идеологий и организаций в качестве силовых инструментов политики[28].
Я многократно выделял эти уровни силового противоборства России с Западом, полностью соглашаясь с автором[29]. Но, важно подчеркнуть, что на всех этих трех уровнях США и их цивилизационная коалиция преследует вполне конкретные, максималистские и долгосрочные цели: сохранение под своим контролем систем, которые обеспечивали им первенство, более того, откровенное доминирование на всех уровнях[30].
Кроме этого, С.Ю. Глазьев отдельно выделяет еще два геополитических уровня – биологический и военный, что, на мой взгляд, не вполне оправданно потому, что как биологические, так и военные операции являются средствами (в дополнение к другим средствам политики), не являясь самостоятельными целевыми приоритетами. С.Ю. Глазьев пишет: «Ну и, наконец, четвертый фронт – биологический, который открылся с появлением коронавируса из американо-китайской лаборатории в Ухани. Сегодня мы видим, что целая сеть биологических лабораторий существовала и на Украине. Так что Соединенные Штаты давно готовились открыть биологический фронт мировой войны.
Пятый, самый очевидный, фронт – это, собственно, фронт боевых действий – как последний инструмент для принуждения государств, которые они контролируют, чтобы те им беспрекословно повиновались. Сегодня ситуация на данном фронте тоже обостряется. Речь идет об онтологической безопасности. Которая всё чётче осознаётся в мире. И для её обеспечения требуются огромные (не вполне оцененные до этого) материальные ресурсы и механизмы их увеличения[31].
То есть на всех пяти фронтах мировой гибридной войны идут активные действия и можно спрогнозировать результат»[32].
Иначе говоря, ГБ стала реальным фактором мировой политики, хотя еще и не учитывалась в полной мере в стратегическом планировании России[33]. Излишний оптимизм доминировал и при оценке МО-ВПО, и при формировании СНБ России вплоть до 2015 года. Иначе говоря, СНБ РФ непосредственно зависела от адекватности оценок правящей элитой России состояния МО-ВПО.
Сохранился такой «исторический оптимизм» и до настоящего времени. С.Ю. Глазьев, например, полагает, что «Американцам не удастся победить, как не получилось в свое время британцам. «Хотя формально Великобритания победила во Второй мировой войне, но политически и экономически они проиграли. Британцы лишились всей своей империи, потеряли более 90 процентов территории и 95 процентов населения. Спустя два года после Второй мировой войны, где они были победителями, их империя развалилась как карточный домик, потому что два других победителя – СССР и США – в этой империи не нуждались и рассматривали ее как анахронизм. Так же мир не будет нуждаться в американских транснациональных корпорациях, в американском долларе, в американских валютно-финансовых технологиях и финансовых пирамидах. Все это уйдет в прошлое в скором времени. Юго-восточная Азия станет уже очевидным для всех лидером в мировом экономическом развитии, а новый мирохозяйственный уклад сформируется на наших глазах»,[34]- пишет он.
Таким образом, главной особенностью ВПО во втором десятилетии XXI века стало то, что силовое противоборство России с западной военно-политической коалицией перешло в фазу военно-силового цивилизационнного противоборства. Интеллектуального, идеологического, информационного – любого, который по отношению к России принял форму примитивной русофобии, тщательно организуемой на Западе[35]. Этот переход неизбежно потребует корректировок в уже принятую в июле 2021 года СНБ России[36].
Я не раз подчеркивал эту мысль о цивилизационном противоборстве в последние два десятилетия, но, надо признать, что до недавнего времени – начала системной антироссийской кампании на Западе в 2022 году – поддержки не получал. В одной из статей я писал, акцентируя внимание на системности и коалиционности подхода Запада: «Старые структуры безопасности, в частности НАТО, играют важную, но уже второстепенную роль: силовое противоборство приобретает все черты цивилизационного военно-силового противоборства, когда в него втягиваются самые разные государства, в том числе нейтральные (Финляндия, Швеция, Швейцария, Австрия) и неприсоединившиеся, находящиеся далеко за пределами зоны ответственности альянса, например, в южной части Тихого океана.
Специальная операция России на Украине может быть понята только в контексте более широкого исторического и цивилизационного противоборства России с открытой агрессией западной коалиции, которая охватила практически все области – от финансовой, экономической и военно-технической сфер до культуры и спорта»[37], используя для этого практически неограниченных спектр силовых средств гибридной войны (ГВ). В этой связи можно еще раз охарактеризовать особенность ГВ в настоящее время с точки зрения, например, военных экспертов (НИИ №46 МО РФ), которые считают, что «Гибридная война представляет собой крайнюю форму разрешения социально-экономических, экономических, идеологических, территориальных и других противоречий между государствами (коалициями государств), преимущественно невоенными враждебными действиями как силового, так и не силового характера... Они состоят в разрешении сложившихся антагонистических противоречий в свою пользу за счёт устранения существующего у противника политического режима, захвата его территории, разгрома вооруженных сил и принуждения к выполнению политических условий противника»[38]. Очевидно, что только силовыми не военными средствами и мерами этого добиться невозможно.
Существующие попытки противопоставить силовые не военные средства и меры силовым, военным, на мой взгляд, не оправданы. Все эти силовые средства органично объединены в «пул» силовых инструментов политики. В мае-июне 2022 года я писал рло этому поводу, анализируя набор средств, используемых Западом против России: «Когда сегодня говорят о преимуществе в применении политико-дипломатических мер над военными, то пытаются создать иллюзию, что только с помощью невоенных мер можно добиться радикальных политических результатов[39]. «Как показала специальная операция на Украине, нередко этих средств недостаточно. Требуются военно-технические, причём самого широкого спектра, силы и средства – от ВТО до сил специальных операций. Нужны большие запасы вооружения, военной и специальной техники (ВВСТ) и боеприпасов. Нужны боеготовые резервы. Но в наибольшей степени требуются силовые невоенные средства – информационные, когнитивные, связи, влияния, которые можно объединить в категорию силовых невоенных политико-дипломатических средств»[40].
Надо иметь ввиду и то, что подобное развитие придает этому острому варианту сценария ВПО очень мощную инерцию, неизбежно вовлекая прозападные силы и в самой России[41], когда возникает открытое противостояние между обанкротившейся за 30 лет частью правящей элиты и её внешней политикой, и теми, кто готов воссоздавать по сути новое государство на базе российской цивилизации, её системы ценностей и интересов[42].
И начинать надо, как не раз говорилось выше, с трезвой и адекватной оценки состояния МО – ВПО, которая означает признание того факта, что возникла реальная экзистенциальная угроза самому существованию российской нации и государству[43]. Конфликт с Западом – не просто военно-политический, а, тем более, региональный конфликт. Это конфликт, результатом которого станет неизбежное изменение соотношения сил в мире, а главной ставкой – выживание российская нация и государство. Более того, это глобальный конфликт между глобальным универсализмом, либеральным нацизмом, воплощающим понятие «Зла», и национальными ценностями, воплощенным в понятии «Добро». Между отрицанием традиционных норм и их соблюдением. Между религией и идолопоклонством, отрицанием любых представлений о любви и добре[44].
Откровенный нацизм на Украине, как оказалось, стал простой нормой в отношениях Запада с Россией (что объясняет внешнее терпение, а на самом деле прямое поощрение украинского национализма все последние десятилетия). Более того, сама Украина превратилась в военно-силовой инструмент уничтожения России. Созданный – целенаправленно и сознательно – США против России.
Широкая западная военно-политическая коалиция против России развернула войну по всем направлениям жизнедеятельности государства – от внешней и военной политики до культуры, спорта и образования. Причем задача постоянного расширения и укрепления этой коалиции – наиболее приоритетная в политике США[45]. Особенно ярко и радикально это противоборство обозначено в финансово-экономической области, где попытались полностью исключить Россию из системы мирохозяйственных связей[46].
Естественно, что такая острая фаза противоборства не просто переросла в свою военную область, но и стала доминирующей на какое-то время, как всегда происходит в условиях военных действий. Это радикально изменило состояние ВПО не только в Европе, но и в мире. По сути дела, состояние ВПО в Европе можно охарактеризовать как «ограниченная война на европейском ТВД»[47].
Самым серьёзным образом это повлияло и на политику и стратегии государств. Прежде всего, естественно, главных противников. Украина и её управляемое, подконтрольное руководство, очевидно, играет в этом противоборстве подчиненную, даже жалкую с политической точки зрения, роль. Именно изменения в стратегиях государств западной военно-политической коалиции – от лидера США до формально нейтральной Швеции – представляют сегодня наибольший интерес потому, что в них реализуются конкретные намерения и действия их правительств. От экономических и политико-дипломатических мер, до фактического участия в агрессии против России.
Для того, чтобы понять лучше особенности стратегии и стратегического планирования в качественно новых условиях, необходимо ближе рассмотреть отличительные черты перемен в стратегии государств. Причём, на мой взгляд, придется вновь в очередной раз пересмотреть содержание и понятия «стратегия» в новых исторических условиях, конкретных особенностях развития противоборства и сценария ВПО 20-х годов[48].
_______________________________________
[1] Свечин А.А. Стратегия.- М.: Кучково поле, 2003, с. 84.
[2] Не случайно, кстати, В.В. Путин оговорился на форуме в октябре 2022 году, что его интересуют проблемы простых граждан.
[3] См., например: Подберёзкин А.И. Третья мировая война против России: введение к исследованию. М.: МГИМО-Университет, 2015.- 169 с.
[4] Подберёзкин А. Государственная Стратегия безопасности России после февраля 2022 года // Обозреватель–Observer, 2022, май-июнь, № 5-6, cc. 5-22.
[5] См. подробнее, например: Вопросы противления угрозам подрыва государственности России на современном этапе: монография / Р.Н.Байгузин, О.В.Боброва, А.И.Подберёзкин.: Москва, 2022 .- 144 с.
[6] Боброва О.В., Байрузин Р.Н., Подберёзкин А.И., Новикова К.Я. Роль институтов развития человеческого капитала в качестве средств силовой политики в современной стратегии национальной безопасности: правовые и политологические аспекты: монография. М. 2022. 336 с.
[7] Ефременко Д. Миропорядок Z. Необходимость изменений и перспектива выживания // Россия в глобальной политике, 2022,№ 3(115), май-июнь, с. 30.
[8] См., например: Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[9] Подберёзкин А.И. НАТО – основа проамериканской военно-политической коалиции Запада // Обозреватель, 2022, №3-4, с. 6.
[10] Нарышкин С.Е. Современная международная военно-политическая ситуация и тенденции её развития // Эл. ресурс: «Официальный сайт СВР», 2022, апрель / http://www.svr.gov.ru/smi/2022/04/sovremennaya-mezhdunarodnaya-voenno-politicheskaya-situatsiya-i-tendentsii-ee-razvitiya.htm.
[11] Заявления главы Пентагона о России показывают сдвиг в целях США на Украине. «Гардиан», 25 апреля 2022 / https://www.theguardian.com/world/2022/apr/25/russia-weakedend-lloyd-austin-ukraine.
[12] Нарышкин С.Е. Современная международная военно-политическая ситуация и тенденции её развития // Эл. ресурс: «Официальный сайт СВР», 2022, апрель / http://www.svr.gov.ru/smi/2022/04/sovremennaya-mezhdunarodnaya-voenno-politicheskaya-situatsiya-i-tendentsii-ee-razvitiya.htm.
[13] См., например: Нарышкин С.Е. Вступительное слово. Военно-политические аспекты прогнозирования мирового развития: аналитич. доклад / А.И. Подберёзкин, Р.Ш. Султанов, М.В. Харкевич (и др.). М.: МГИМО-Университет, 2014, с. 3.
[14] National Security Strategy.- The White House, Oct., 2022, P. 48 / https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf
[15] Надо признать, что у разработчиков СНБ России существовали в то время разные точки зрения, но они очень медленно пересиливали доминировавшую либеральную традицию в правящей элите. См.: Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П.Назаров, под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022. 332 с.
[16] Афиногенов Д.АП., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнев В.Я, Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие /под общ. ред. В.П. Назарова. М.: Проспект, 2015, cc. 73-74.
[17] Застряли за границей: Почему «Суперджет» и МС-21 никогда не станут полностью российскими? — URL: https://lenta.ru/articlКes/2016/11/21/avia_problems/
[18] Цит. по: Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 132.
[19] Прогнозируемые вызовы и угрозы национальной безопасности Российской Федерации и направления их нейтрализации / Под общ. ред. А.С. Коржевского; редкол. В.В.Толстых, И.А.Копылов. М.: РГГУ, 2021. 604 с.
[20] Эта тенденция всегда существовала в том или ином виде, но принципиально важно признать, что на определенном этапе отношений между Россией и Западом, может быть с начала 2000-х, она стала доминирующей. Подберезкин А. И. Состояние и долгосрочные военно-политические перспективы развития России в XXI веке. М.: ИД «Международные отношения», 2018. 1496 с.
[21] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П. Назаров; под общ. ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 132.
[22] См., например: Маккиндер Хэлфорд. Географическая ось истории. М.: АСТ, 2021. 288 с.
[23] Бжезинский З. Великая шахматная доска, Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 2010. 256 с.
[24] Это немедленно отражается на качестве ВВСТ. См.: Военно-экономическая безопасность и военно-техническая политика государства: изменение диалектики взаимосвязи в современных условиях. Монография. Под общ. ред. проф. С.Ф.Викулова. М.: АПВЭиФ, ООО «Канлер». 2020, с. 271
[25] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П.Назаров, под общ.ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 21.
[26] Подберёзкин А. Государственная Стратегия безопасности России после февраля 2022 года // Обозреватель–Observer, 2022, май-июнь, № 5-6, cc. 5-22.
[27] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / В.П.Назаров, под общ.ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 21.
[28] Боброва О.В., Меркурьев В.В. К вопросу о роли радикальных религиозных организаций национальной безопасности и средств противодействия им / Сайт ЦВПИ, 06.06.2022 / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-roli-radikalnyh
[29] Подберёзкин А.И. Путём санкций, шантажа и военных угроз. Красная Звезда, 15 апреля 2022 г. / http://redstar.ru/putyom-sanktsij-shantazha-i-voennyh-ugroz/.
[30] Подберёзкин А.И. Современное мироустройство, силовая политика и идеологическая борьба. М.: ИД «Международные отношения», 2021. 790 с.
[31] Указ Президента Российской Федерапции от 21 октября 2022 г. №763 «О Координационном совете при Правительстве Российской Федерации по обеспечению потребностей Вооруженных Сил РФ, других войск, военных формирований и органов».// https://rg.ru/documents/2022/10/24/document-koordinacionnyjsovet.html
[32] Глазьев С. «Такие события, как сейчас, происходят раз в столетие: С. Глазьев о сломе эпох и смене укладов. Глазьев. Ру, 28.03.2022 / https://glazev.ru/articles/165-interv-ju/100553-takie-sobytija-kak-seychas-proiskhodjat-raz-v-stoletie-sergey-glaz-ev-o-slome-jepokh-i-smene-ukladov.
[33] Афиногенов Д.АП., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнев В.Я, Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие /под общ. ред. В.П. Назарова. М.: Проспект, 2015, cc. 73-74.
[34] Глазьев С. «Такие события, как сейчас, происходят раз в столетие: С. Глазьев о сломе эпох и смене укладов. Глазьев. Ру, 28.03.2022 / https://glazev.ru/articles/165-interv-ju/100553-takie-sobytija-kak-seychas-proiskhodjat-raz-v-stoletie-sergey-glaz-ev-o-slome-jepokh-i-smene-ukladov.
[35] Начиная с Маккиндера. См.: Географическая ось истории. М.: АСТ, 2021, сс. 278-282.
[36] Подберёзкин А. Государственная Стратегия безопасности России после февраля 2022 года // Обозреватель–Observer, 2022, май-июнь, № 5-6, cc. 5-22.
[37] Подберёзкин А.И. НАТО – основа проамериканской военно-политической коалиции Запада // Обозреватель, 2022, № 3–4, с. 6.
[38] Военно-экономическая безопасность и военно-техническая политика государства: изменение диалектики взаимосвязи в современных условиях. Монография. Под общ. ред. Проф. С.Ф. Викулова. М.: АПВЭиФ, ООО «Канцлер», 2020, с. 9.
[39] Акцент на этом сделан, в частности, в современной Стратегии национальной безопасности Российской Федерации от 2 июля 2021 г. в разделе «Оборона».
[40] См.: Подберезкин А.И. Государственная стратегия безопасности России после февраля 2022 года // Обозреватель, 20221, №5-6, с. 7.
[41] Глазьев С. «Такие события, как сейчас, происходят раз в столетие: С. Глазьев о сломе эпох и смене укладов. Глазьев. Ру, 28.03.2022 / https://glazev.ru/articles/165-interv-ju/100553-takie-sobytija-kak-seychas-proiskhodjat-raz-v-stoletie-sergey-glaz-ev-o-slome-jepokh-i-smene-ukladov
[42] Бжезинский З. Великая шахматная доска, Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: Международные отношения, 2010. 256 с
[43] Экзистенциальная угроза государству и нации – зд.: некоторый набор сил, которые могут привести к тому, что сущность (нация, государство) перестанет существовать или будет существовать в таком измененном или уменьшенном состоянии, что она больше не будет обладать достаточным количеством одних и тех же атрибутов, чтобы называться одной и той же сущностью. Развитие современного сценария ВПО («Эскалация политики военно-силового принуждения») ведет к возникновению э.у. России.
[44] Боброва О.В., Меркурьев В.В. К вопросу о роли радикальных религиозных организаций национальной безопасности и средств противодействия им / Сайт ЦВПИ, 06.06.2022 / http://eurasian-defence.ru/?q=eksklyuziv/k-voprosu-roli-radikalnyh
[45] National Security Strategy. The White House, Oct., 2022, P. 48 / https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/10/Biden-Harris-Administrations-National-Security-Strategy-10.2022.pdf
[46] Афиногенов Д.А., Грибин Н.П., Назаров В.П., Плетнев В.Я, Смульский С.В. Основы стратегического планирования в Российской Федерации: Учебное пособие /под общ. ред. В.П. Назарова. М.: Проспект, 2015, cc. 73-74.
[47] Подберёзкин А. Государственная Стратегия безопасности России после февраля 2022 года // Обозреватель–Observer, 2022, май-июнь, № 5-6, cc. 5-22.
[48] См. подробнее: Подберезкин А.И. Национальная стратегия в 20-е годы XXI столетия: возможные и вероятные варианты (сс. 365-376). В кн.: Тенденции развития системы международных отношений и их влияние на управление национальной обороной Российской Федерации: сборник материалов круглого стола (19 августа 2022 г.)/ под общ. ред. А.С. Коржевского; ВАГШ ВС РФ. М.: Издательский дом «УМЦ», 2022. 544 с.
