Топограф, даже турист, если хотите, имеет перед своим взором более широкую перспективу
и может составить общее представление о местности, в то время, как шахтёр видит только
забой, в котором он работает[1]
Бэзил Лиддл Гарт, военный теоретик
Стратегия и стратегическое планирование (СП) в России после начала СВО в феврале 2022 года неизбежно должны были претерпеть радикальные изменения. Заявленные стратегические цели СВО – денацификация и демилитаризация Украины – необходимо было совместить с заявленными в июле 2021 года в СНБ РФ целями опережающего социально-экономического развития и ускорения развития человеческого потенциала. Очевидно, что СВО требовала много дополнительных человеческих и материальных ресурсов и неизбежных дополнительных издержек из-за санкций и ограничений в торговле, нарушений экономической и финансовой деятельности многих предприятий и институтов. Адаптация к этим изменения в политике и экономике происходила до конца 2022 года, причем издержки СВО и разрыва с Западом, как оказалось, в начале СВО были существенно переоценены. Россия достаточно быстро (уже в первые 6-7 месяцев) преодолела основные трудности и ограничить инфляцию и падение ВВП относительно «нормальными» темпами, т.е. вернуться к возможности стратегического планирования.
Тем не менее, надо признать, что стратегическое планирование в России в 2022 году развивалось в качественно, принципиально, новых условиях, требующих полной переоценки политики, государственного управления и стратегии России (хотя, надо признать, некоторые аспекты в формировании этих новых внешних условий уже предусмотрительно стали учитываться в процессах подготовки планов развития и обеспечения безопасности ещё в 2019-2021 годах)[2]. За период с 2019 по 2021 год в России, прежде всего, усилиями Совета безопасности, был проделан значительный путь по возвращению стратегического планирования в практическую жизнь страны. Проведенное под руководством Секретаря Совета Безопасности Российской Федерации Н. П. Патрушева 5 февраля 2019 года совещание по стратегическому планированию, например, констатировало, что комплексный подход к реализации положений Федерального закона «О стратегическом планировании в Российской Федерации» применяется крайне редко, а такие инструменты стратегического планирования, как стратегический анализ и стратегический прогноз практически не используются федеральными органами исполнительной власти» (подч. А.П.). Иными словами, в 2019 году стратегическое планирование в России, если и появилось, то в самом зачаточном виде, практически не влияя на политическую и экономическую деятельность власти. Это состояние СП сохранилось в 2022 году, более того, учитывая многочисленные форс-мажорные обстоятельства этого года, СП осталось в качестве «нормативно-политического пожелания», что, впрочем, не удивительно.
Соответственно во многом и эффективность государственного управления и кадровая политика в 2019-2022 годы оставалась низкой, что также отмечал Н.П. Патрушев. «Это, – по мнению Н.П. Патрушева, – приводит к несогласованности и изолированности документов стратегического планирования различных сфер применения, сдерживает формирование единой системы документов стратегического планирования, не дает четкого стратегического целеполагания и стратегических ориентиров для развития бизнеса и регионов»[3].
Примечательно, что все недостатки СП и кадровой политики немедленно обнаружились в ходе СВО на Украине и стали исправляться уже в ходе боевых действий. Так, изначально не существовало альтернативы «плану А», предполагавшему по аналогии с операцией в Крыму в 2014 году относительно безболезненное занятие территории Украины и разгром ВСУ. Первые недели реализации этого плана были, мягко говоря, неудачными.
Болезненно сказалась и кадровая работа МО в последние десятилетия, о чем предупреждали еще за 5 лет до этого советники НГШ И. М. Попов и М. М. Хамзатов:
«К субъективным причинам, снижающим качество военной элиты, можно отнести:
- широкое распространение формального подхода к войне как к производственному процессу (я бы добавил,- как к финансовому менедменту)…, требующему уникальных качеств военной элиты;
- нарушение работы «социальных лифтов»…, непрерывной череды военных реформ;
- практики назначения на ключевые должности в военной организации государства лиц, часто не являющихся специалистами … в области военной безопасности;
- формировании внутри военной элиты различных групп, отличающихся по своим корпоративным интересам…»[4].
Интересно, что все эти особенности, на которые обращали внимание авторы работы, полностью подтвердились в 2022 году. Это означает, что они были проигнорированы и не учтены в СП России в эти годы.
Так, акцент на финансовую составляющую военного планирования (пункт№1) привел не только к коррупции в ВС РФ, но и созданию системы Гособоронзаказа невиданной бюрократической нецелесообразности, от которой отказались только в сентябре 2022 года. «Пункт №2» - созданию военной элиты, не отвечающей требованию военного искусства. «Пункт№3» - непрофессионализму среди командиров и т.д. Естественно, что само по себе наличие этих «пунктов» говорит об условности СП и кадровой политики в ВС и ОПК РФ.
Кроме того, военная политика РФ существовала слишком автономно, находилась вне системы мер по обеспечению военной безопасности. Увы признает бывший заместитель секретаря Совбеза, «Именно такая разбалансированность и отсутствие должной координации является на сегодня одним из наиболее важных недостатков, подрывающих главный принцип современного стратегического планирования — принцип неразрывной взаимосвязи и взаимозависимости задач обеспечения национальной безопасности и социально-экономического развития страны»[5] (подч. А.П).
К 2022 году некоторые эти недостатки на политическом и нормативном уровне были устранены, в том числе и с принятием ряда документов по стратегическому планированию, но процесс был скорее начат, чем очень далек от завершения, когда началась специальная военная операция на Украине, которая внесла сразу же существенные коррективы в планы социально-экономического развития страны, вынеся на первый план в деятельности власти усиление военно-технических направлений по укреплению безопасности.
Это объяснялось тем, что специальная военная операция была частью общего комплекса силовых мер по противодействию политике западной коалиции по силовому принуждению России. Противостояние с западной военно-политической и финансово-экономической коалицией в 2022 году перешло на уровень цивилизационного, межэтнического, культурно-конфессионального и гуманитарного противостояния, которое уже не измерялось только геополитическими и военно-техническими факторами.
Основной уровень военного противоборства с Западом был сконцентрирован на Украине, где в 2022 году отношения России с Западом перешли в качественно новую фазу не только силового, но и фактически военного противоборства, хотя в целом силовое противоборство стремительно усиливалось не только на территории Сирии и Украины, но и по всему миру. Более того, стали более ярко обозначаться возможные области нового силового и даже военного противостояния – в Арктике, на севере Европы, Дальнем Востоке, Латинской Америки и даже Африке[6].
В основе этих изменений, радикально повлиявших на внешние условия формирования долгосрочной национальной стратегии России, лежат фундаментальные сдвиги не только в мировой политике, которые произошли вследствие радикальных изменений в мироустройстве, мировой экономике и общественной жизни, но и в мировоззрении, имеющий цивилизационный характер. В этих условиях Россия была вынуждена сделать совершенно конкретный выбор не просто в пользу политической ориентации «Запада» или «не-Запала», а в пользу самостоятельного цивилизационного развития или вовлечения в орбиту подчиненного развития других цивилизаций с потерей суверенитета и неизбежной потерей национальной идентичности.
Это в полной мере относилось к экономической, финансовой, научно-образовательной и другим областям политики России, которые стали стремительно меняться. Можно сказать, что специальная военная операция заставила радикально ускорить все процессы, которые происходили во внутренней политике и экономике страны, включая усиление акцентов на автаркию и импортозамещение, даже дистанцирование от Запада. И которые объективно требовались России уже несколько десятилетий.
________________________________________
[1] Лиддел Гарт, Бэзил. Стратегия непрямых действий. М.: АСТ, 2018, с. 24.
[2] Цит. по: Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / / В.П. Назаров; под ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 11.
[3] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / / В.П. Назаров; под ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 11.
[4] Попов И.М., Хамзатов М.М. Война будущего: Концептуальные основы и практические выводы. Очерки стратегической мысли.- 3- изд., испр.- М.: Кучково поле, 2019, с.62.
[5] Назаров В.П. Развитие теоретических и методологических основ стратегического планирования: монография / / В.П. Назаров; под ред. Т.А. Алексеевой. М.: КНОРУС, 2022, с. 12.
[6] Примечательно, что уже к лету 2022 года на Западе отмечали, что им не удалось изолировать Россию, более того, из-за противостояния с ней «Запад, - по словам Берлускони,- оказался изолированным», а «Африка оказалась дипломатической победой РФ».
