Прояснение обстановки – одна из важнейших задач (как правило, недооцениваемая) соглашений о контроле над вооружениями[1]
У. Перри, бывший министр обороны США
При формировании ВПО исключительно важную роль играет субъективный фактор – умение и способность политиков, военных и других лиц, принимающих решения, адекватно оценивать обстановку и прогнозировать её развитие, а также предпринимать иные действия по стратегическому планированию. Проблема однако в том, что идеальных условий для подготовки и принятия таких решений, как правило, не бывает: на них влияет огромное количество внешних и внутренних факторов. Поэтому действия политиков и военных нередко могут быть не просто ошибочными, но и вести к увеличению риска полномасштабной войны даже тогда, когда такой сознательной установки не существует.
Но ещё сложнее, когда установка на эскалацию военно-силового противоборства изначально заложена военно-политическим планированием, как это существует сегодня в США. Риски, в том числе использования ядерного оружия, многократно увеличены, хотя еще в 80-х годах казалось, что их удалось свести к минимуму.
На мой взгляд, Россия стоит перед необходимостью пересмотра военной доктрины и ряда положений военного планирования, исходя из направленности США и всей западной коалиции на эскалацию напряженности и рисков. В частности, России необходима корректировка силовой политики «стратегического сдерживания» на период до 2024 года
Основные силовые средства политики «новой публичной дипломатии» западной коалиции – институты развития НЧК, способные влиять на социальные сферы общества и его внутриполитическую стабильность.
ВЫВОД: Стратегическое сдерживание это уже не только эффективная защита национальных ценностей и эффективная оборона (причем в более широком, а не только ядерном контексте), но и эффективное развитие, которому не препятствуют ни внешние, ни внутренние силы.
СТРАТЕГИЧЕСКОЕ СДЕРЖИВАНИЕ = ЗАЩИТЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ ИНТЕРЕСОВ + ОБЕСПЕЧЕНИЮ БЕЗОПАСНОСТИ + ОПЕРЕЖАЮЩЕМУ РАЗВИТИЮ
Новая политика стратегического сдерживания России
Стратегия противодействия такой политике «новой публичной дипломатии» должна отличаться от стратегии противодействия прежней политике Запада по целому ряду параметров:
1. Она должна носить не только исключительно оборонительный (как подчеркивается в Стратегии национальной безопасности России), но и наступательный характер, исходит из того, что только стратегической обороной в противоборстве победить невозможно.
2. Она должна сама выбирать области противоборства, а не реагировать только на новые опасности и угрозы. Это означает, что выбор оружия (средств противоборства) как в военной, так и любой другой областях, а также выбор способов его использования, в идеале должен оставаться за Россией;
3. Она должна опережающими темпами развивать национальные средства, а также политическое и военное искусство и средства борьбы.
Основные особенности противоборства
западной и российской ЛЧЦ в XXI веке
Основные технологии политики
«новой публичной дипломатии»
(«системно-сетевой войны»)
Новая МО и ВПО диктуют необходимость создания новой политической и военной политики стратегического сдерживания России, которая минимизировала бы затраты национальных ресурсов на военную оборону на необходимом для безопасности уровне, но максимально использовала бы силовые невоенные средства и методы.
К ним можно отнести:
– использование отдельных субъектов, акторов ВПО в интересах безопасности России («облачного противника»);
– разработку и применение в интересах силового воздействия гражданских средств (особенно отдельных граждан и организаций);
– главное – применение средств «двойного назначения».
НАИБОЛЕЕ ЭФФЕКТИВНЫМИ СИЛОВЫМИ (И ВОЕННЫМИ) СРЕДСТВАМИ СТАНЕТ ПОТЕНЦИАЛ ЧЕЛОВЕКА И ИНСТИТУТЫ ЕГО РАЗВИТИЯ.
[1] Перри У. Мой путь по краю ядерной бездны. – М.:Политическая энциклопедия, 2017. – С. 83.
