Попытка реанимировать советские кинематографические традиции с треском провалилась. Куда более перспективная попытка сочетать эти традиции с современными европейскими тоже пока не удалась
В российский прокат недавно вышел фильм Валерия Тодоровского "Любовник". Вскоре ему составит компанию картина Петра Тодоровского "Жизнь забавами полна". Похоже, режиссеры затеяли интересный эксперимент. В отличие от модного сейчас в России "фестивального кино", изначально рассчитанного на экспорт (вроде "Олигарха" и "Дома дураков"), фильмы Тодоровских обращаются к прежней, советской кинематографической традиции. Отец и сын используют традиционный киноязык по-разному. Один безуспешно пытается наложить старые схемы на современность. Другой играет со стилем.
Нелепые забавы
Самые плодотворные годы Тодоровского-старшего совпали с лучшей порой советского кино - поздними 70#8722;ми и ранними 80#8722;ми. Недолгий оптимизм оттепели к этому времени прошел. Кино заболело клаустрофобией, сосредоточившись на отдельно взятых частных историях - бытовых склоках и невеселых адюльтерах. Асоциальные инженеры летали во сне и наяву, почти чеховские персонажи сбивали ноги в осеннем марафоне. Петр Тодоровский с его любимым героем - неприкаянным механиком Гавриловым - идеально соответствовал требованиям времени.
Теперь режиссер словно бы совпал с собственными "неуместными" героями. На современном кинематографическом фоне его новый фильм с провокационно-старомодным названием "Жизнь забавами полна" - о жизни подмосковной коммуналки - смотрится довольно дико. Казалось бы, режиссер просто использует прежние приемы - снимает острую бытовую драму все о тех же маленьких людях и некрасивых неудачниках, выводит разные социальные и психологические типы. Однако приспособить проверенный мелодраматический механизм под современность не удается - все его шестеренки ворочаются со страшным скрипом, застревая в самые неподходящие моменты. Вместо актуальных проблем Тодоровский демонстрирует зрителю вереницу абсурдных и пафосных эпизодов. "Зажравшиеся" новые русские среди ночи бестактно одаривают бедных жителей коммуналки телевизорами, а с утра рыдают в голос над "Евгением Онегиным", бомжи бегают по Москве с ножами-выкидухами, подозревают курносых белокурых сограждан в кавказских корнях и, неумело матерясь, обещают "всех вырезать". А за кадром народ устраивает революцию против капиталистических акул. Успешную ли - остается загадкой. Зато с неожиданным восстанием, поднятым штампами двадцатилетней давности, все ясно: оно закончилось полным провалом.
А жена - того
По другому пути пошел Валерий Тодоровский. В своем "Любовнике" он решил сочетать старую отечественную традицию с модными приемами, заимствованными из европейского кино.
Несмотря на свое амплуа "создателя звезд" (Тодоровский открыл Миронова, Машкова, Хаматову), режиссер на сей раз предпочел актеров старой школы. Как и классическая советская мелодрама 80#8722;х, "Любовник" держится исключительно на актерском мастерстве: сценарий натянут, действие почти отсутствует.
Жена интеллигента-профессора (Олег Янковский) вышла на кухню сварить кофе и умерла от разрыва сердца. Вскоре выяснилось, что "разрыв" вполне закономерен: в пыльном чемодане на антресолях вдовец обнаружил письмо жены к любовнику-танкисту (Сергей Гармаш), к которому супруга вот уже пятнадцать лет собиралась уйти. На протяжении всего фильма танкист и профессор ездят друг к другу в гости, делят на двоих воспоминания о покойнице-пианистке ("А ты ей пальцы массировал?") и переходят от мордобоя к дружескому распитию водки и обратно.
Вопреки всему Янковский и Гармаш составили в "Любовнике" прекрасный и цельный дуэт. Именно вопреки, потому что совместить этот дуэт с модным, на западный манер, видеорядом, жанровыми экспериментами, которые сами по себе весьма интересны, да и просто с другими персонажами Тодоровскому не удалось. Актерам мешало все: побочные сюжетные линии (разбираться, в лучших традициях сериала, кто из них отец мальчика-заики, им явно не хотелось), неожиданно живописные эстетские кадры, которыми порой сменяется затемненная мрачная картинка (большую часть разговоров мужчины ведут в тусклом свете лампы), сочетание слезливой сентиментальности с черным юмором. Мрачные шуточки несчастного вдовца ("Жена с вами живет или того?" - "Того. В смысле, умерла") многих зрителей ставят в тупик. В зале одни хохочут, другие на них шикают: "У людей горе, что тут смешного?!"
Складывается ощущение, что сам режиссер до конца не решил, что именно хочет снять - циничную черную комедию в духе "Приключений трупа" Бенекса, надрывную историю наподобие "Комнаты сына" Нанни Моретти или что-то еще. Стараясь не упустить ни одной из модных тенденций, он понемножку взял от каждой. Окружил своих героев ненужной суетой и чужими, неинтересными судьбами, красиво, крупным планом снял мрачные лица, утопающие в сигаретном дыму, но так и не дал им спокойно поговорить - о чем-то главном.
Всеволод Бродский
"Эксперт" No41
04.11.2002
http://www.expert.ru/printissues/expert/2002/41/41ex-film/
