Валерий Николаевич Очиров - генерал-лейтенант, Герой Советского Союза; заслуженный военный летчик России; освоил 14 типов летательных аппаратов; принимал участие в боевых действиях в Афганистане (1980-1981, 1984-1985), в обеспечении ввода миротворческих войск в зону грузино-абхазского конфликта (1992-1993), в организации обеспечения миссии ООН в Анголе и Камбодже (1993-1994).
-Валерий Николаевич, Вы родились в Казахской ССР. Часто ли там бываете?
-Нет, не часто. Хотя недавно я там совершенно случайно оказался в рамках международного форума 20-летия вывода Советских войск из Афганистана. Казахстан же я покинул ещё в детстве, когда перешёл в пятый класс. Тогда-то мы с родителями и уехали в Республику Калмыкия, которая была к тому времени реабилитирована и восстановлена в своих законных правах. (По национальности я наполовину русский, наполовину калмык).
Уже будучи офицером, лётчиком, я дважды или трижды садился с транзитной посадкой в Казахстане и мне удавалось посетить посёлок, где я родился.
-Когда Вы там бывали, какие чувства Вас посещали?
-Гм... Воспоминания о моём детстве.
-Ностальгия?
-Ностальгия - это желание вернуться ещё раз, да? Или быть там...
-Как жаль, что я здесь не живу...
-Да-да. А у меня такого ощущения, конечно, не было. Это убогое место, соляная пустыня. Посёлок так и называется Сульфат... Знаете, есть одно воспоминание, которое никак не стирается из моей памяти. Когда, бывало, стоишь и смотришь из посёлка в степь... нет, не в степь, а в голую соляную пустыню, и у тебя перед глазами мираж. Впереди, буквально в пятистах метрах, проходит железная дорога, и когда по ней идёт поезд, то кажется, что он плывёт по воде. Представляете?
-И мираж чуть-чуть колышется...
-И это всё на фоне мощнейших температурных градиентов, сильных испарений... Вот такие вот детские впечатления. Когда видишь всё это вновь, будучи взрослым человеком, понимаешь - значит, глаза тогда тебя не обманывали, значит, мираж действительно существует.
На самом деле это мир, грубо говоря, только для заключённых. Там даже колючка не растёт верблюжья. Вот в таком посёлке я и родился, где рабочие добывали соль для всей страны, и папа трудился электриком, а мама работала на телефонной станции.
-А какая у Вас в детстве была мечта?
-Моя мечта была стать лётчиком, и она осуществилась, когда я поступил в училище.
-А где Вы учились?
-В Сызранском высшем авиационном училище лётчиков. День, когда я надел курсантскую форму, был для меня очень важным. Я понимал, что я чего-то достиг, зацепился за нечто, за что я должен зубами держаться и сделать всё возможное, чтобы стать высококлассным профессионалом.
-Впечатления от обучения...
-Волнующие. Ярким событием уже на втором курсе обучения, стал для меня момент, когда мы приступили к полётам. Кандидат, решивший стать пилотом, проходил несколько стадий годности. Первая стадия - медицинская комиссия, очень жёсткая, требующая повторения через каждые полгода и, если на каком-то этапе за четыре с половиной года твоя физическая форма не будет в норме, то жди отчисления. Вторая стадия - теоретические экзамены. Если ты не успеваешь ни в высшей математике, ни в физике, ни в химии - свободен. Значит, у тебя есть какая-то неполноценность в умственной деятельности - или память плохая, или логика отсутствует. Может быть, ты сможешь стать хорошим певцом, танцором, но лётчиком - никогда. И самая последняя стадия годности определялась, когда тебя поднимали в воздух. На последней стадии очень важно было мнение инструктора, который определял, нужно ли вообще с этим кандидатом возиться. Потому что это слишком дорого - подготовить одного лётчика для страны. Слишком дорого!
Поэтому-то мнение инструктора так значимо. Курсант может обладать хорошей физической подготовкой, может освоить теоретический материал, но наиболее важно - его поведение в воздухе. У инструкторов для выявления профпригодности были очень интересные приёмы.
-Расскажите какие?
-Было это в самый первый мой полёт с инструктором. Мы взлетели, я чувствую неописуемое волнение, понимая, что машина меня слушается. Набираем высоту, и на развороте (полёт был по кругу) инструктор вдруг мне и говорит: "Валера, посмотри вниз, что ты там видишь?" А я на стрелочки на приборах смотрю, чтобы они в нужном положении находились, а тут оказывается ещё вниз смотреть надо. Вот этого я не ожидал!
Я держу штурвал, но опыта-то ещё нет никакого, пытаюсь повернуться, посмотреть вниз и непроизвольно тяну штурвал за собой - машина начинает заваливаться. Потом я решил на некоторое мгновение отпустить штурвал и посмотреть вниз - получилось. Инструктор спрашивает: "И что ты увидел?" Я говорю: "Речку, лес", а тот мне отвечает: "Нет, не всё сказал". А разворот-то тем временем заканчивается, скоро машина выровняется, и я уже ничего не увижу. У меня даже пот холодный выступил. Я опять вниз посмотрел и отвечаю: "Стадо коров ещё вижу" - "А сколько коров ты видишь?" Я думаю, ничего себе, мне за приборами надо следить, да ещё и коров считать! Я прикинул и отвечаю: "Коров 18-20", а в ответ слышу: "Хорошо, а ещё что, людей видишь?" "Да, - отвечаю, - мужик, пацан и собака". Инструктор мне больше вопросов не задавал.
Это очень серьёзный и важный критерий отбора по психофизическому состоянию курсантов. Подготовка лётчика заключается не только в умении хорошо управлять летательным аппаратом, но и в способности всё видеть, всё замечать и уметь прогнозировать ситуацию. В экстремальной ситуации неподготовленный лётчик не справится, нанесёт ущёрб и, может быть, станет причиной гибели людей.
-Быстро научились летать самостоятельно?
-Из 370 курсантов я был вторым, кто вылетел самостоятельно. Первым был Толя Савочкин. Я вылетел после семи часов и, положим, 20 минут (я уже сейчас точно не помню) полётов с инструктором. Это показатель, если хотите, некоего таланта. Потому что все остальные вписались в рамки стандарта, по которому надо было налетать с инструктором не менее 16-17 часов.
-Что Вы испытали, когда окончили училище?
-Я был в некотором роде окрылён. Я, молодой человек, лейтенант, смотрел на своих сверстников, гражданских ребят, и понимал с невообразимой силой собственную ответственность, своё предназначение. Я осознавал, что я летаю, что у меня под крылом мощный боекомплект, что я должен отвечать за каждый свой шаг, что на меня полагается оборона страны.
-Как Вы ощущали себя в условиях боевой обстановки?
-По-разному. Испытывал и разочарования, и чувство гордости.
Вы что-то переосмыслили?
Да, естественно. Я понял, что всё то, что раньше говорило старшее поколение - ошибочно. Мне пришлось многое переоценить и сделать очень важный для себя вывод, который я после внушал всем своим подчинённым, о том, что война, какая бы она ни была, не делает человека добрее или злее, умнее или глупее, смелее или трусливее. Война просто-напросто очень быстро и максимально верно проявляет человека во всей гамме его качеств.
-Как вы получили звание Героя Советского Союза?
-Я провёл в Афганистане секретную операцию и вернулся домой, а точнее командование сочло необходимым досрочно меня откомандировать в Советский Союз, поскольку за мою голову бандиты обещали выкуп в пять миллионов долларов. Через две недели после моего возвращения позвонил командующий ВВС Туркестанского военного округа и сказал, что мне 19 февраля нужно быть в Москве. За мной прислали самолёт, и я из Бухары вылетел в Москву. А 21 февраля 1985 года мне было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда".
-Такое чувство как страх Вам знакомо?
-Конечно, всем это чувство знакомо...
-Извините, что я Вас перебиваю, но некоторые боятся признаваться в том, что испытывали страх, потому как считают, что их героизм после такого признания потеряет свою значимость.
-Нормальный человек, если он не психически больной, испытывает чувство страха. Другое дело, что я, как командир эскадрильи, пытался контролировать себя, чтобы не показывать подчинённым своего страха. Это очень важный психологический момент. Хотя порою бывало так страшно, что мне казалось, будто моё тело от загривка до пяток инеем покрывалось в сорокоградусную жару. Особенно страх сковывал в те мгновения, когда врываешься в ущелье, а там... Ширина от стенки до стенки пятьсот метров, а высота по четыре тысячи. И вот как там крутнуться? Мы как шмели там летали кверху башмаками - высший пилотаж демонстрировали с применением вооружения: бомб высокого калибра, напалма, пушек, ракет, применяли всё, что только можно.
Иногда летишь, выполняя манёвр на скалу, на скорости под 380 км, и уже начинаешь различать не просто морщины на скале, но и траву и думаешь - всё, сейчас разобьюсь в лепешку. Но, тем не менее, в последние доли секунды уходишь от столкновения...
Сколько у вас было боевых вылетов?
-867.
-Вы добрый человек?
-Не знаю. (Улыбается). Да.
-Как же Вы смогли выдержать весь ужас войны и не озлобиться?
-Так случилось. Был один эпизод, который я называю "Так решил Господь". Мы преследовали главарей банд, а те уходили от погони из зоны боевых действий на двух джипах на большой скорости в сторону Пакистанской границы, до которой оставалось всего восемь километров. Некоторое время спустя, после того как машины были уничтожены, мы увидели двух бегущих вдоль дороги в сторону границы бандитов, на которых почти не было одежды, и кожа их обгорела. Я приказал не трогать их. Когда мы возвратились на базу, я услышал упрёки по поводу того, что не дал расстрелять мужиков. Я объяснил, что если после такого мощного взрыва они уцелели, значит, это уже не в нашей власти, пусть уцелевшие мужики своим детям, своим внукам рассказывают, что русские лётчики их не добили.
-Способен ли человек отказаться от философии войны?
-Не знаю. Сколько существует человечество, столько же оно и воюет. Может быть, что-нибудь изменится, если мир станет другим.
-Знакомо ли нашей стране сейчас чувство подлинного патриотизма?
-Нет, конечно. Недавно мне сказали, что обо мне сделали короткометражную кинозарисовку, которая будет показана на первом канале... в воскресенье в восемь утра! И я подумал, почему же никто не следит за этим в нашей стране, где боевиков, кровопролития, издевательства и порнографию показывают в прайм-тайм, когда дети ещё не легли спать, а взрослые уже пришли с работы. Патриотическая же программа выходит в эфир в то время, когда основная часть населения страны ещё или уже спит! Но кто-то должен влиять, раз это федеральный канал. Не надо забывать, что информация - связующее звено любой системы. Я считаю, что контроль над информационными потоками - прерогатива руководства нашей страны.
-Что для Вас значит понятие "Родина"?
-Страна, в которой я живу и которую я люблю. Я очень много посетил разных мест на Земле, но куда бы я ни уехал, больше 10 дней не могу нигде находиться, появляется непреодолимое желание вернуться к себе домой, на родину, в Россию.
Беседовала Черкасова Маргарита
http://www.mdn.ru/information/sections/valerij_oc2/
