Начну с простого и очевидного.
Утверждение о том, что переговоры Трампа и Путина в Анкоридже были тщательно подготовлены — первая иллюзия, собирающая за собой целый венок самообмана.
Да, представители двух президентов мотались друг к другу, первые лица неоднократно беседовали по телефону. И тем не менее, никаких согласованных проектов документов, готовых к финальной шлифовке и подписанию, не существует и не могло существовать. Позиции сторон не просто далеки — они представляют собой непримиримую дихотомию, выходящую за пределы темы «судьбы Украины и ее окрестностей». Речь идет об аграрном вопросе глобальной политики: «Кто кого закопает?». Это противоречие фундаментально, экзистенциально и потому неразрешимо в сегодняшних реалиях. Все остальное — его производные.
Любой вариант договора, предусматривающий зримые уступки одной из сторон, является политическим самоубийством для их элит. Внутренние обстоятельства, о которых все знают, но предпочитают деликатно замалчивать в дипломатических протоколах, не оставляют пространства для маневра. Дональд Трамп, организовавший эту встречу со всеми ее аксессуарами — красной дорожкой, куцым, но все же почетным караулом, беспрецедентным катанием на «Бистле» — преследовал сугубо показушную цель и маааааленькую надежду на то, что под градом греющих душу ерундовин Владимир Путин повторит курбет Михаила Горбачева и на что-то существенное прогнется.
Не сложилось. Не срослось. И Трамп отреагировал в своем коронном стиле инфантильного отрицания: «Не очень и хотелось» — в этот раз не получилось, получится в другой.
Но поверхность мирового медиаполя продолжает вздыматься от многоголосого хора СМИ. Солирующие комментаторы с важным видом вещают мировой публике о скором строительстве «новой Ялты» по поводу глобального договора о мироустройстве в XXI веке. Чтобы понять всю сюрреалистическую утопичность этой идеи, достаточно провести простой мысленный эксперимент: попробуйте представить себе Ялтинскую конференцию весны 1945 года в составе: Сталин, Черчилль, Рузвельт и… Адольф Гитлер. Абсурд? Именно.
Ялта, как и Тегеран и Потсдам, были не дружескими посиделками, а сходками победителей. Именно наличие общего, поверженного врага цементировало их устремления, поскольку позволяло делить некое нечто, отобранное у проигравшего. Никто ничего друг у друга в этом варианте не отбирал. Поэтому они и могли договариваться.
А что мы видим сегодня? Кто кого победил? Что делить-то соберутся? Вроде, как и нечего. Пока.
Россия намеревается отобрать у коллективного Запада Украину. А что взамен? Трамп, хоть и утверждает повсеместно, что Украина — не его забота, позволить России реализовать эти замыслы не может. Его «братва» не поймет и не простит. Между потенциальными претендентами на коллективное мировое господство — США, Китаем и Россией — точек накала противоречий больше, чем точек соприкосновения. Индия — Китай. Китай — США. США — Россия. И о чем они смогут договориться в таком составе? Разве что о десерте, который им подадут на ужин.
Уолтер Липпман, один из столпов американской журналистики, предупреждал об опасности, которую таят в себе «стереотипы» — созданные медиа упрощенные образы сложной реальности. Нынешние разговоры о «новой Ялте» — ярчайший пример такого стереотипа. Это удобная сказка для тех, кто жаждет простых ответов на сложные вопросы, кто хочет верить, что миром правят за закрытыми дверями несколько мужчин, способных договориться за чашкой чая. Это иллюзия.
Финал исторической встречи на Аляске доказал: эпоха больших сделок между непримиримыми глобальными конкурентами канула в Лету. Мы вступили в период перманентной турбулентности, где каждая встреча — не более чем тактическая пауза для перегруппировки сил перед новой схваткой. Не надо постоянно тешить себя иллюзиями. На бой не надо идти с открытым забралом — это удел романтиков и самоубийц. Но внимательно, в бинокль, с холодной яростью профессионала обозреть поле предстоящей битвы — очень даже надо. И тогда станет видно, что это поле усеяно не лавровыми листиками для венка, а осколками разбитых надежд и пустыми гильзами от вчераних пропагандистских залпов. Грядущие сражения будут вестись не за подписание бумаг, а за право диктовать условия капитуляции. И пока никто не готов капитулировать.
A Wreath of Illusions: Why a "New Yalta" is Impossible
An Author's Analysis
I will start with the simple and obvious.
The assertion that the Trump-Putin talks in Anchorage were thoroughly prepared is the first illusion, which gathers a whole wreath of self-deception behind it.
Yes, representatives of the two presidents shuttled back and forth; the leaders spoke on the phone multiple times. And yet, no agreed-upon draft documents, ready for final polishing and signing, exist or could have existed. The positions of the sides are not just far apart—they represent an irreconcilable dichotomy that goes beyond the topic of "the fate of Ukraine and its environs." This is about the fundamental question of global politics: "Who will bury whom?" This contradiction is fundamental, existential, and therefore unsolvable in today's realities. Everything else is its derivative.
Any version of a treaty that entails visible concessions from one of the sides constitutes political suicide for their elites. Internal circumstances, which everyone knows about but prefers to delicately gloss over in diplomatic protocols, leave no room for maneuver. Donald Trump, who organized this meeting with all its accessories—the red carpet, the meager but still honorary guard, the unprecedented ride in the "Beast"—pursued a purely performative goal and a tiiiny hope that amidst a shower of soul-warming pleasantries, Vladimir Putin would repeat Mikhail Gorbachev's capitulation and bend on something substantial.
It didn't work out. It didn't come together. And Trump reacted in his signature style of infantile denial: "I didn't really want it anyway"—it didn't work this time, it'll work another time.
But the surface of the global media field continues to heave with a multivocal chorus of media outlets. Commentators, soloing with an air of importance, proclaim to the world audience the imminent construction of a "new Yalta" for a global treaty on the world order in the 21st century. To understand the surreal utopianism of this idea, a simple thought experiment is enough: try to imagine the Yalta Conference of spring 1945 consisting of Stalin, Churchill, Roosevelt, and… Adolf Hitler. Absurd? Precisely.
Yalta, like Tehran and Potsdam, were not friendly get-togethers but meetings of the victors. It was the presence of a common, defeated enemy that cemented their aspirations, as it allowed them to divide something taken from the loser. In this scenario, no one was taking anything from each other. That is why they could negotiate.
And what do we see today? Who defeated whom? What are they going to divide? It seems there's nothing to divide. For now.
Russia intends to take Ukraine away from the collective West. And what in return? Trump, though he asserts everywhere that Ukraine is not his concern, cannot allow Russia to realize these plans. His "crew" would not understand or forgive it. Between the potential claimants to collective global dominance—the USA, China, and Russia—there are more points of heated contradiction than points of contact. India—China. China—USA. USA—Russia. And what could they possibly agree on in such a lineup? Perhaps only on the dessert to be served at dinner.
Walter Lippmann, one of the pillars of American journalism, warned of the danger inherent in "stereotypes"—simplified images of a complex reality created by the media. The current talk of a "new Yalta" is a prime example of such a stereotype. It is a convenient fairy tale for those who crave simple answers to complex questions, who want to believe that the world is ruled behind closed doors by a few men able to come to an agreement over a cup of tea. It is an illusion.
The finale of the historic meeting in Alaska proved it: the era of grand deals between irreconcilable global competitors is gone. We have entered a period of permanent turbulence, where every meeting is nothing more than a tactical pause to regroup forces before a new clash. We must not constantly indulge in illusions. One should not go into battle with an open visor—that is the lot of romantics and suicides. But to carefully survey the field of the coming battle through binoculars, with the cold fury of a professional, is absolutely necessary. And then it becomes clear that this field is strewn not with laurel leaves for a wreath, but with the shards of shattered hopes and the empty shell casings from yesterday's propaganda salvos. The coming battles will be fought not for the signing of papers, but for the right to dictate the terms of surrender. And so far, no one is ready to surrender.
