Переговоры о мире – результат военно-политической стратегии государства, а не самостоятельная политическая цель, как иногда кажется, когда говорят о роли Д. Трампа. Чтобы оценить их перспективу необходимо спрогнозировать развитие международной и военно-политической обстановки.
Любой анализ и прогноз развития политики и стратегии государства начинается с оценки, анализа и прогноза развития международной и военно-политической обстановки (МО и ВПО), создающих общие и наиболее важные условия и обстоятельства формирования такой политики и стратегии. На практике (что не всегда правильно) эти условия связывают, как правило, с опасностями и угрозами государству.
Именно поэтому такой анализ и прогноз – наиболее важная и самая первая часть стратегического планирования вообще и его отдельных частей, например, государственной программы вооружений (ГПВ). Во многом собственно войны и военные конфликты являются всего лишь частным случаем развития МО-ВПО. Это в полной мере относится, в частности, к специальной военной операции (СВО), которая стала в 2022-2025 годы частью более общего развития ВПО и военно-силового противоборства Запада и России и, соответственно, последствием общей внешнеполитической и военной стратегии западной коалиции.
Специальная военная операция, как и любая война (в особенности, крупномасштабная) отражается на всех сторонах жизнедеятельности государства и общества, среди которых – военно-политическая – только одна из сторон. Причём не всегда самая главная. Так, в ходе СВО проявилась главная особенность современного силового противоборства – политическое стремление США и их союзников сохранить контроль над сложившейся системой МО-ВПО, и главную военную особенность современной крупномасштабной войны – соперничество ресурсов, причём не только военных, но и экономических, технологических, демографических.
Поэтому при анализе и прогнозе ВПО принципиально важно вычленить наиболее значимые объективные и субъективные особенности, при которых начинаются и проходят современные войны. Подобных особенностей и факторов насчитываются сотни, даже тысячи (если еще 100 лет назад хватало для анализа изучение двух-трех десятков таких факторов, то сегодня это тысячи), что неизбежно ведет либо к необычайному усложнению анализа, излишней конкретизации, либо в итоге вообще к отказу от него, как от решения изначально не решаемой задачи. К сожалению, именно так часто и поступают, что неизбежно сказывается на стратегическом планировании.
Без скрупулезной оценки, анализа и прогноза МО-ВПО обойтись нельзя, даже если кто-то и отрицает такую возможность и необходимость такого анализа потому, что в итоге ограничиваются выбором нескольких факторов (не самых важных) или в лучшем случае групп факторов, хотя на их развитие могут влиять самые, казалось бы, далекие тенденции. Так, например, на состояние МО и ВПО в мире и возможности противоборства России решительно влияют темпы развития Китая, в том числе его инфраструктуры, в частности, например, то, что за 20 лет КНР создал сеть глубоководных терминалов за рубежом, охватывающую более 90 портов на всех континентах, а поставки лития и кобальта составили более 60% мировых.
Когда игнорируется перспектива развития ВПО, игнорируется очевидное – то, что войны являются, во-первых, результатом развития всей военно-политической обстановки в мире и конкретном региона, а, во-вторых, как правило, военно-силовое противоборство становится критическими испытаниями во всех областях для государства и его правящей элиты.
СВО – типичный пример того, когда развитие МО-ВПО в мире и в конкретном регионе на Украине в 2000-2022 годы привело к вынужденной для России необходимости военного решения существовавшего военно-силового конфликта с Западом, который был сознательно спроецирован Западом. Переворот на Украине 2014 года, тщательная подготовка ВСУ к конфликту во время Минских переговоров в 2014-2022 годы, - очевидные признаки такой стратегии, которую не все в России хотели признавать.
Анализ и прогноз ВПО осложняется не только многочисленностью факторов, но и часто их противоположной направленностью, внутренними противоречиями. Иногда даже происходит неожиданное сочетание позитивных и негативных факторов, формирующих конкретную реальность ВПО и войны. Так, в частности, Крымская война в 50-е годы XIX столетия, когда Британия была наиболее процветающей страной и самой сильной в военном плане стороной, контролирующей половину мира, в то же время «стала примером затяжной военной некомпетентности высших эшелонов командования, послужившей прототипом всех некомпетентностей последующих войн».
Иными словами, перед любой стратегией и войной требуется, как минимум, во-первых, оценить и проанализировать, а также спрогнозировать развитие МО и ВПО в мире и, как минимум, в регионе. Во-вторых, оценить, проанализировать и спрогнозировать национальные возможности и ресурсы. Наконец, в-третьих, оценить имеющийся национальный и военный опыт военных действий.
Представляется, что как первое, так и второе условие перед началом СВО в России было не сделано с необходимой тщательностью: реакция как союзников, так и партнеров не была просчитана, а ресурсы (как минимум ВВСТ и боеприпасов) переоценены, а третье условие - опыт СВО, можно сказать, ещё только изучается по мере развития военных действий (в меньшей степени) в России, и (в значительно большей степени) на Западе. С.В. Лавров по этому поводу не случайно заметил в ноябре 2025 года: «Во время специальной военной операции, наш опыт изучается буквально под микроскопом, в том числе и западными странами. Это важная составляющая веса государства на мировой арене и его авторитета и репутации".
Надо сказать, что анализ и прогноз ВПО в 2022-2025 годах в России позволил сделать достаточно точный прогноз развития как базового сценария ВПО в предыдущие годы, так и прогноз развития конкретного варианта сценария и стратегии США и их союзников на будущее. Так, в одной из работ автора начала 2024 года, где говорилось, что «В настоящее время происходит быстрая корректировка и развитие военной стратегии США, которая навязывается Украине на 2024 год, в частности, говорилось, что в будущем произойдет:
– переход к стратегической обороне до конца 2024 года;
– максимальное использованию собственных ресурсов;
– нанесение высокоточных ракетных ударов на большие расстояния (включая территорию России) и ещё большую активизацию масштабной террористической деятельности».
Этот прогноз практически полностью подтвердился в 2024-2025 годах, что во многом предполагает его сохранение на перспективу. Любой прогноз – во многом продолжение уже существующих тенденций, уточненный новыми особенностями. На принципиальной схеме развития сценариев МО-ВПО-СО и их вариантов эта логика выглядела следующим образом:
Как видно из рисунка, в его центре находится прямоугольник (обозначенный цифрой №2), представляющий базовый сценарий развития ВПО и современной стратегии США и их союзников, названный «Эскалация военно-силового противоборства». Он вытекает из единственного реально развивающегося сценария МО («Сценария № 2») «Военно-силового противоборства», который стал доминирующим с уже в самом начала нового века, не оставляющий надежд на относительно честное компромиссное и взаимовыгодное развитие России в мире со странам Запада. Стратегическая цель США – сохранение контроля над развитием МО-ВПО в мире в меняющихся условиях, - остается. К сожалению, в СССР и России длительное время считалось, что такое мирное сосуществование, даже партнерство не просто возможно, но (почему-то) даже неизбежно. Актуальность проблемы в том, что часть российской правящей элиты так и считает по-прежнему, что накладывает серьезный отпечаток на перспективу реальной оценки не только МО-ВПО, но и СВО в настоящее время.
В этом прогнозе (в конце 2023 года) говорилось о том, что: «В 2024 году этот базовый сценарий развития ВПО вероятно будет реализовываться в одном-двух (из 3-х возможных) своих вариантов». Считалось, что «Наиболее вероятно – в «Варианте № 2», который, в свою очередь предполагает свою конкретизацию в формировании нескольких СО в мире и на украинском ТВД». Например, на севере, вокруг Харькова, в центре – Донбасский район, в Запорожье и в районе Херсона, и Николаева, а также других регионах – Закавказье и на Ближнем Востоке (события в Закавказье и в Сирии, а позже и в Палестине, и в Иране это подтвердили).
Кроме того, предполагалось что будут поставки и применение КР большой дальности и самолетов F-16, что полностью подтвердилось до конца 2025 года (исключая, пока что размещение толькоБРСД и КР «Томагавк»). Надо признать, таким образом, что сделанный 2 года назад прогноз почти полностью подтвердился, включая все особенности «Варианта №2», в том числе поставки ВТО. Можно оценить вероятность прогноза сценария развития ВПО близко к 95%.
Во многом современный прогноз развития МО-ВПО и стратегии государств неизбежно является продолжением предыдущего. Если игнорировать порой излишнюю оптимистичность политико-дипломатической риторики и традиционную для США и их союзников дипломатическую практику стратегической дезинформации и СМИ, а опираться только на логику развития событий и реальную военную политику США, то, исходя из существующего на декабрь 2025 года мировых тенденций развития ВПО и базового сценария, на 2026 год можно прогнозировать дальнейшееразвитие сценария военно-силовой эскалации, а именно, как более детальную и масштабную конкретизацию основных тенденций базовогосценария 2024–2025 годов уже в отдельных регионах не только на постсоветском пространстве, но и внутри России.
