- В дурные приметы не верите, Виталий Яковлевич? О сотом "Шаре" у вас ведь должны быть не самые приятные воспоминания.
- Почему? Меня наградили орденом Почета.
- После чего вы ушли с "Первого канала" на "Россию".
- Игра случая, не более. Уходил я абсолютно добровольно, никто меня не выгонял, не собирался закрывать передачу. Другое дело, что Косте Эрнсту "Серебряный шар" был не слишком интересен, программа шла раз в месяц, почти без повторов. У руководства канала свой взгляд на развитие телевидения, оно привечает попсу и юмористов, считая, что сегодня это более востребовано народом. Вопрос вкуса, стратегии, но я стал тяготиться недостатком внимания и сменил площадку. Олег Добродеев принял меня очень хорошо, сделал чуть ли не лицом России.
- В кавычках?
- Согласно правилам русского языка... Но главное даже не в этом. На "России" обстановка иная. За годы работы на "Первом канале" я ни разу не был в кабинете у Эрнста, десятый этаж "Останкино" с охраной у лифта ассоциировал с другой планетой. С Олегом Борисовичем встречаемся регулярно, без всяких проблем. В итоге я настроен соответствующе, рвусь в бой. Хотя, буду объективен, и прежде выходили интересные программы. О Фурцевой, Рузвельте, Дорониной. Когда шла передача о Черчилле, Костя даже позвонил мне домой. Единственный раз за девять лет...
- Говорят, Эрнст не оценил ваш цикл о диктаторах?
- Да, конфликт начался после программ о Муссолини, Тито и Еве Браун. Причем Костя не видел первых двух, но страшно разозлился из-за передачи о спутнице Гитлера.
- Может, проброшенная параллель между фюрером и его кремлевским коллегой не пришлась по вкусу?
- Ну что сейчас гадать? О Сталине я не стал ничего снимать совершенно сознательно. Не захотел.
- Или Радзинский монополизировал эту тему на "Первом канале"?
- Глупости! Прекрасно отношусь к Эдику, без всякой ревности. У каждого своя ниша. Например, оба делали программу о Тане Дорониной, но получилось ведь совсем по-разному.
- И "ТЭФИ" не мерились?
- Смешно слушать! Я даже не присутствовал на церемонии, где мне присудили статуэтку. Ее потом передали. В конце концов, дело не в призах, а в отношении зрителей... Что касается передачи о Сталине, то я не желал говорить о человеке, которого ненавижу. Отвратительно, что ему собираются ставить памятники, что он снова ожил на театральной сцене...
- Не вы ли в начале 90-х читали в Нью-Йорке университетский курс "Сталин и театр"?
- Это совсем другое! В Америке ничего не знают о нашем театре и слабо представляют, кого в СССР называли "отцом народов". Приходилось просвещать. Отработал в Штатах два года, мог еще остаться, но предпочел вернуться.
- Все-таки про отношение к Иосифу Виссарионовичу договорите, Виталий Яковлевич.
- Что он вам дался?! В нашем доме это имя было проклято. Маминых братьев расстреляли, их жены отсидели в ГУЛАГе по восемнадцать лет каждая. Папу в 1948 году исключили из коллегии адвокатов, он не мог найти работу до смерти Сталина в 53-м. Когда это случилось, все вокруг рыдали, а родители не проронили ни слезинки.
- За что отца поразили в правах?
- Да ни за что! О борьбе с безродными космополитами слышали? Папа был очень известным бакинским адвокатом, потеря работы тяжело отразилась на его душевном состоянии, физическом здоровье. Он целыми днями ходил по столовой из угла в угол и не мог найти места. А мама давала частные уроки, чтобы добыть деньги на пропитание. Папа не сумел оправиться от удара, умер в январе 1956 года. После его смерти я часто навещал маму и всякий раз радовался, что люди помнят отца. Однажды сел к таксисту и назвал адрес: "Улица Лейтенанта Шмидта, дом 8". Пожилой азербайджанец вдруг сказал: "Где жил Яков Сергеевич Вульф? Знаю". Минуло уже шесть лет после папиного ухода в мир иной...
Черная кошка и сладкоголосая птица
- Знаете, с возрастом все чаще вспоминаются молодые годы. Детство у меня было замечательное! Мною занималась немецкая бонна Елизавета Августовна, я рос чрезмерно избалованным мальчиком, ни в чем не знавшим отказа. Если бы не мама, не забывавшая, что к прянику прилагается кнут, могла приключиться беда. В стремлении удовлетворить любые прихоти чада папа и тетки рисковали зайти далеко. Жизнь протекала под девизом "Все лучшее - детям!". Точнее, одному конкретному ребенку. К примеру, ежегодные каникулы в Кисловодске у меня начинались в мае, а заканчивались в сентябре.
- А школа?
- Для Беллы и Иды, моих теток, она не имела никакого значения!
- Войну вы провели где?
- В Баку. Помню затемнения 1942 года, угрозы бомбардировок. Ясно вижу концерт артистов МХАТа перед ранеными бойцами. Ольга Книппер играла сцену из "Дядюшкиного сна", а Василий Качалов изображал сразу и Сатина, и Барона в отрывке из пьесы "На дне". Великие мхатовские старики... Я мечтал учиться в ГИТИСе, но по настоянию отца поступал на юрфак МГУ, был принят на первый курс, и началась нормальная студенческая жизнь.
- Поселились в общежитии?
- Да кто бы мне позволил? Съемная квартира, место в международном вагоне поезда Москва - Баку... Повару вагона-ресторана платились какие-то безумные деньги, чтобы он кормил мальчика до самой столицы. Вдруг оголодает в дороге! Когда мне сегодня говорят об избалованных чадах, только смеюсь. Посмотрели бы вы на меня! Правда, со смертью папы этот фейерверк закончился...
Овдовев в 51 год, мама даже не пыталась еще раз выйти замуж, хотя замечательно выглядела, была женственна и красива. Помню, годы спустя Олег Ефремов говорил: "За твоей матерью, Виталий, можно отправиться на край света". Маму очень любила Галя Волчек, которая одно время часто бывала у нас дома. Но все проходит. Давно уже нет ни Ефремова, ни мамы. И моя дружба с "Современником" тоже в прошлом.
- Кто сыграл роль черной кошки?
- Галя - человек талантливый, умный, однако подверженный чужому влиянию. Ее легко настроить и за, и против. Однажды решила, будто я недоволен репертуарной политикой театра. Действительно, мне приходилось говорить критические слова. Абсолютно по делу. При этом Галя забыла, что в середине 80-х я единственный защищал "Современник" от нападок. И Марина Неелова, с которой мы дружили четверть века, вдруг перестала мне звонить... Ну да бог с ними! Последние пять лет не общаемся, ведем себя, словно чужие люди, я даже начал пропускать премьеры театра, чего прежде не случалось...
Была еще история с постановкой "Сладкоголосой птицы юности" в моем переводе. За режиссуру взялся модный Кирилл Серебренников. Я знал его манеру и попросил ничего не менять в первом и последнем актах, а в остальном - полная свобода. Потом Нина Садур написала три вставки к Уильямсу, что вызвало у меня большое удивление. Словом, направлялся на прогон в соответствующем настроении, но увиденное потрясло, привело в ужас! Мне ничего не оставалось, как снять имя с афиши. Там теперь написано: "Сценическая редакция Серебренникова при участии Садур". От души посмеялся, прочитав недавно в книге Марины Давыдовой "Конец театральной эпохи", какая молодец Нина Садур, по-новому переведшая "Птицу". Мол, этот вариант много лучше старого классического, который сделал Вульф. Согласитесь, странно: критики не удосужились поинтересоваться, в чьем переводе играется пьеса.
- Я не критик, спрошу.
- Конечно, в моем! Другой версии попросту не существует... Вот так из ничего вырастают обиды.
- А герои передач на вас когда-нибудь обижались, Виталий Яковлевич?
- Валя Гафт затаил. Поливал "Шар" последними словами. Я так и не понял причину. До того мы каждое утро перезванивались, нежно любили друг друга, а тут вдруг... Зачем было хаять за спиной? Сегодня снова встречаемся, беседуем, но прежняя теплота исчезла. К концу жизни я вообще пришел к выводу: на этом свете ничто не восстанавливается и не возвращается.
Одно время безумно дружил с Таней Дорониной, мы просиживали до четырех утра в ее квартире, обсуждая будущий спектакль "Кошка на раскаленной крыше". Помню, как прекрасно она читала Цветаеву! Не забыл и ее скверную привычку есть по ночам. Таня - прекрасная стряпуха, кормила меня потрясающими блюдами. Котлетки, картошечка, салатики... Не мог налюбоваться Дорониной, хотя и видел, что она бывает разной: то ошеломляет необыкновенным умом, то, извините, такое учудит, что... Советовал не уходить из Театра Маяковского во МХАТ, звонил из-за границы и кричал в трубку, умоляя не делать этого. Предвидел, что Таня не уживется под одной крышей с Олегом Ефремовым, которого я очень хорошо знал. Диаметрально противоположные люди!
- Говорят, причиной конфликта между Татьяной Васильевной и Олегом Николаевичем стали отнюдь не творческие разногласия.
- Сплетни! У них не было романа. Доронина, чтобы вы знали, никогда любовников не имела. Только мужей. Если любила, то официально, со штампом в паспорте. Сначала вышла за Басилашвили, потом в затуманенном состоянии уехала из БДТ в Москву, не знала, куда здесь деться, остановилась у матери Радзинского, стала женой Эдика. Затем пришел черед Бори Химичева. Кажется, они провели вместе семь лет. Имени последнего ее мужа не помню, этот человек был далек от мира театра и сыграл в жизни Татьяны Васильевны не лучшую роль. Впрочем, главная страсть Дорониной - не мужчины, а сцена. Собственно, об этом я и попытался рассказать в передаче. Как мне казалось, она переполнялась любовью к Тане, но... В прессе на меня обрушился шквал критики. Якобы я осквернил святое для русского человека имя великой актрисы. Некоторые статьи отдавали явным антисемитским душком. Доронина тогда промолчала, но на время мы прекратили перезваниваться. Потом встретились на похоронах Львова-Анохина и кинулись в объятия друг к другу, словно родные. Однако пирог уже перегорел: я стал иным, она другой...
Все мы меняемся с годами. Какие гениальные спектакли ставил раньше Роман Виктюк! А потом попал за границу и пришел от Запада в состояние невменяемости. Человек потерял себя.
- А как вам сегодняшний Ленком?
- По-прежнему люблю Захарова, хотя и признаю: Марк Анатольевич зависим. Трудно, чрезвычайно трудно добиться внутренней свободы.
Проверка временем
- Но вы заставляете меня давать характеристики ныне здравствующим, а это всегда чревато. Я же привел примеры, сколь хрупкими бывают отношения, даже проверенные временем. Зачем подвергать их новым испытаниям? Лучше поговорить на какую-нибудь нейтральную тему. Да хоть о том же Сталине, вопросами о котором вы меня преследовали. Обратили внимание, что об этом человеке нередко рассуждают те, кто не жил при нем, родившись позже? Люди хотят стабильности, порядка и ищут в недавней отечественной истории фигуру, которую можно поднять на щит. Страна ведь балансирует на грани, относительное благополучие наблюдается лишь в столице и нескольких крупных городах, в провинции народ бедствует и потихоньку звереет, взирая на поведение нуворишей. На днях был в Питере у Кирилла Цымбала, моего старинного друга. Он читает студентам курс об английском театре и получает четыре тысячи рублей в месяц. А рядом живет тот, кто такую сумму оставляет за обед в ресторане. Какие эмоции это вызывает? У русского капитализма весьма своеобразные черты, лучше не вглядываться, чтобы не испугаться. Вот и возникает в обществе тоска по сильной руке, начинается поиск виноватого. То ли это лицо кавказской национальности, то ли еврейской, то ли некий мифический враг, жаждущий погубить Россию... У нас прекрасно научились переводить стрелки, совершать отвлекающие народ маневры, а что в действительности думают о происходящем верхи, знают лишь они. Хорошо бы поинтересоваться, но мы с вами лишены такой возможности. Хотя однажды я имел весьма продолжительную беседу с Владимиром Путиным.
- И как он вам?
- Человек ведет себя предельно осторожно и аккуратно.
- Когда вы встречались?
- Он еще занимал пост премьер-министра. Мы говорили про Фурцеву. Владимира Владимировича очень заинтересовала моя передача о Екатерине Алексеевне, он задавал вопросы.
- Специально ради этого вас пригласил?
- Мы встретились дома у Володи Спивакова, которого Путин любит. В тот раз он не смог побывать на концерте, но ближе к полуночи неожиданно приехал на квартиру к Спиваковым. Там было много гостей, однако мы уединились вчетвером - Сати, Володя, я и... он.
- Владимир в квадрате.
- Поговорили около часа, и Путин уехал, ни с кем более не пообщавшись. Что могу сказать? Безусловно, человек умный, с очень внимательными глазами, умеющий слушать и четко спрашивать. А над всем, повторяю, осторожность.
- Профессия, знаете ли... Президент - это ведь так, должность, а учили Владимира Владимировича совсем иному.
- Замечательно, если кто-то в совершенстве владеет ремеслом. Главное, чтобы мастерство направлялось на благие цели. Мы можем лишь уповать, надеяться, поскольку в чужую душу не заглянуть. Последнее скажу, и тему закрываем: Путин совершенно не похож на актера, не заметил в нем даже тени игры.
- Значит, ВВП вполне искренне решил "замочить" Ходорковского?
- Я далек от политики, не берусь квалифицированно судить об этом, но лицо Михаила Борисовича мне нравится. Очень приятное, открытое. Впрочем, мы только что решили: это не всегда зеркало души.
- А если вспомнить вашу первую профессию - адвоката, Виталий Яковлевич, взялись бы защищать такого клиента?
- Куда мне? Я сорок лет не практиковал... Но коль уж коснулись этой темы, скажу: мне не нравится, что среди адвокатов появились звезды, блистающие перед телекамерами, раздающие интервью. Может, ошибаюсь, но не их это дело. Защитник должен биться в зале суда, произносить пламенные речи перед присяжными, а не журналистами. Самопиаром попахивает.
- А ваш родитель, извините, каким макаром известность приобрел?
- Тем самым, о котором говорю. Папа никогда не давал интервью, но народ к нему валил толпами, знал, что Вульф творит чудеса в суде.
Паблисити - самая большая беда века. Ради этого люди готовы идти на все. Это говорю я, человек публичный. Наверное, чтобы избежать головокружения от успехов, нужна иная закваска. Не скрою, перед вами - эгоист, даже эгоцентрик, но не стремящийся удовлетворить собственные амбиции за чужой счет. Я стал очень трезвым, рассудительным. Помните, у Ахматовой? "Так много камней брошено в меня, что ни один из них уже не страшен..." В моей жизни приключилось немало того, о чем можно печалиться, но какой смысл сожалеть о невозвратном? Лучше ценить настоящее. Скажем, дожив до 75 лет, я вдруг ощутил радость от общения с ребенком. Всегда боялся маленьких детей, своими не обзавелся, а тут неожиданно подружился с внучкой Александра Чеботаря, моего приятеля. Ника - сказочное существо! Она называет меня Италиком. Недавно выдала фразу: "Мне так тебя жалко!" Я забеспокоился: "Что случилось?" Ника продолжила: "У Италика нет игрушек". Хотел ответить, что давно ни во что не играю, а потом подумал и понял: девочка права.
- Исправили упущение?
- Да, пошел в магазин и купил. Теперь играем вместе...
Андрей Ванденко
Сайт: Собеседник
http://www.peoples.ru/tv/wulf/interview1.html
