Красинский Владислав Вячеславович,
доктор юридических наук, доцент,
заместитель начальника управления
противодействия экстремизму и терроризму
аппарата Правительства Московской области
Источник опубликования: Красинский В.В. Возвращение на родину родственников террористов: гуманизм или отложенная угроза? // Современное право. 2021. № 5. С. 99-104. DOI 10.25799/NI.2021.98.43.017
26 декабря 2020 г. состоялась очередная гуманитарная операция по возвращению жен и детей боевиков ИГИЛ /1/ в Россию. При координирующей роли уполномоченного при Президенте Российской Федерации по правам ребенка из Сирии было возвращено 19 российских детей в возрасте от 3 до 15 лет /2/. В связи с вывозом из Сирии очередной партии детей, связанных с ИГИЛ, в экспертном сообществе правоохранительных органов возникла острая полемика о целесообразности подобных гуманитарных операций и перспективах дальнейшей работы с возвращенными гражданами.
Вопрос определения судьбы этих людей очень сложный. Международные и региональные структуры не дают четких рекомендаций, что делать и каким образом эффективно адаптировать и реинтегрировать в общество родственников боевиков, вернувшихся из зон вооруженных конфликтов. Национально-государственные практики основаны на риск-ориентированном подходе и учете влияния реверса боевиков и членов их семей на криминогенную обстановку в стране исхода в долгосрочной перспективе. В зависимости от количества выехавших джихадистов, уровня их радикализации и полученного боевого опыта сформировалось несколько различных подходов к решению этой проблемы.
В 2015 г. подданным Великобритании, вступившим в ряды ИГИЛ, запретили возвращаться в страну в течение 2 лет /3/. В 2019 г. аналогичный закон принят в Австралии.
В феврале 2020 г. индонезийские власти сделали заявление о судьбе своих граждан, присягнувших ИГИЛ/4/.
Министр обороны Махфуд заявил, что из соображений безопасности 689 индонезийцев, включая женщин и детей, которые находятся в Сирии, не получат разрешение вернуться домой.
«Мы решили, что правительство должно предоставить гарантии безопасности 267 миллионам индонезийских граждан», - сказал министр после встречи с президентом Индонезии Джоко Видодо.
«Если эти иностранные боевики вернутся домой, они могут стать новым опасным вирусом», - добавил он.
Аналогичную позицию официально озвучил министр внутренних дел Великобритании Саджид Джавид: «Тот, кто поддерживает террористические группировки за рубежом, не должен возвращаться на Родину»/5/.
По данным BBC, результаты проведенных в Канаде социологических опросов свидетельствуют о том, что абсолютное большинство респондентов (71%) выступает категорически против возвращения на Родину бывших сторонников международной террористической организации «Исламское государство»/6/.
В марте 2020 г. Швеция отказалась принять из Сирии детей шведских подданных.
К сожалению, проблематика возвращения боевиков и их семей крайне актуальна и для России. Только в отличие от Индонезии, у нас не 700, а более 5 тыс. боевиков воевали в Сирии. Эти люди выезжали на т.н. «джихад» практически из всех субъектов Российской Федерации.
Чтобы понимать характер проблемы, достаточно представить, что в курдских тюрьмах и лагерях перемещенных лиц в сирийском Приевфратье на момент окончания масштабной антитеррористической операции против ИГИЛ /7/ и аффилированных с ним МТО находились около 4,5 тысяч российских граждан, в том числе жен и детей боевиков-террористов.
Уголовно-правовая оценка деятельности самих боевиков и их дальнейшие жизненные перспективы не вызывают особых затруднений - это лица высокой категории опасности, преступники, которые совершали террористические и общеуголовные преступления против представителей органов власти и управления, сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих, мирного населения. Согласно принципу неотвратимости наказания за терроризм террористы должны привлекаться к ответственности и отбывать уголовное наказание, невзирая на сроки давности.
В соответствии с ч.5 ст. 78 УК РФ к лицам, совершившим преступления террористической направленности, а также преступления против мира и безопасности человечества, сроки давности не применяются.
Что касается родственников террористов, находящихся в регионах с повышенным уровнем террористической активности, отдельными государствами (в первую очередь, Россией, Казахстаном, Узбекистаном и Таджикистаном) проводится работа по их возвращению в страны исхода. Обосновывается эта работа гуманистическими соображениями и попытками дать им второй шанс для возвращения в мирную жизнь.
Работа по установлению местонахождения и возвращению на Родину несовершеннолетних граждан России, находящихся в Ираке и Сирии, была организована по поручению Президента России еще в 2017 г. При Уполномоченном при Президенте Российской Федерации по правам ребенка была образована межведомственная комиссия по вопросу оказания содействия возвращению детей, находившихся в зоне боевых действий. К организации возвращения детей также привлекались международные организации Международный комитет Красного Креста, ЮНИСЕФ, Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев.
По данным Следственного комитета Российской Федерации, в лагерях на территории Сирии и Ирака на тот период могли находиться около 800 детей предположительно российских граждан /8/.
В период с 2018 г. по 2020 г. более 10 авиарейсов доставили в Россию несколько сотен жен и детей террористов, которые возвратились к родственникам в различные регионы страны.
Для российского государства возвращение детей боевиков на Родину носит абсолютный гуманитарный характер.
Во-первых, государство спасает этих детей от гибели и болезней в крайне тяжёлых условиях проживания в лагерях перемещенных лиц.
Во-вторых, ряд детей – оставшиеся без попечения сироты. О них, кроме государства и дальних родственников позаботиться вообще некому.
В-третьих, многих из этих детей в зарубежных странах сразу привлекли бы к уголовной ответственности и направили в специальные исправительные учреждения для отбывания наказания в виде лишения свободы. В странах англо-саксонской правовой семьи возраст наступления уголовной ответственности, в отличие от романо-германской правовой системы, куда входит Россия, заметно снижен (в Ирландии – 7 лет, в Шотландии – 8, в Англии – 10; в законодательстве отдельных штатов США – 10 лет (Колорадо, Луизиана, Индиана)). В законодательстве стран романо-германской правовой семьи закрепляется минимальный возраст уголовной ответственности, во многим схожий с российским: в Польше – с 15 лет; в России, Австрии, Беларуси, Германии, Италии – с 14 лет; во Франции и Эстонии – с 13 лет; в Португалии и Нидерландах – с 12 лет /9/.
Наконец, государство берет на себя расходы по возвращению в страну и выплате штрафов за нарушение своими гражданами (в подавляющем большинстве незаконно проникшими в зоны вооружённых конфликтов для участия в боевых действиях на стороне международных террористических организаций) режима въезда и пребывания в иностранном государстве/10/.
Аналогичные специальные гуманитарные операции проводились органами власти Казахстана, Узбекистана и Таджикистана.
Так, в ходе многоэтапной операции «Жусан» Казахстан вернул из Сирии и Ирака 595 своих граждан, примкнувших к террористическим структурам, в том числе 406 детей. В ноябре 2019 г. в рамках операции «Русафа» из Ирака были вывезены 14 детей, матери которых осуждены за связь с членами ИГИЛ /11/.
В результате трехэтапной операции «Мехр» власти Узбекистана возвратили на Родину 318 граждан, среди которых 243 ребенка.
Таджикистан вернул только детей (84 ребенка в возрасте от 1,5 до 15 лет) из 575 своих граждан - участников вооруженного конфликта на стороне международных террористических организаций /12/.
Если рассуждать с точки зрения обывателя, не углубляясь в специфику, может сложиться впечатление, что специальные гуманитарные операции по возвращению в страны исхода родственников боевиков – абсолютно правильная и полезная деятельность. Женщин и детей же спасают.
Но это только на первый взгляд все правильно и хорошо.
Если разбираться в деталях, то всё далеко не так однозначно.
У специалистов в области антитеррора подобные гуманитарные миссии вызывают серьезные опасения.
«Возвращенцы» не являются однородной массой. Их следует фильтровать на категории в зависимости от степени интеграции в ИГИЛ/13/.
Во-первых, все эти люди поехали в районы боевых действий добровольно. Выбрали свою судьбу. Бросили родителей и близких. Чтобы комфортно жить на захваченных территориях и строить «Халифат». Никто их туда насильно не гнал.
Во-вторых, члены семей боевиков прекрасно знали, что их мужья (родственники) в Сирии и Ираке не на заводе работают. Все отдавали отчёт, что деньги им платят за убийства военнослужащих, отрезание голов у людей, похищения заложников. Учитывая исламский менталитет преданности мужьям, очевидно, что жены (вдовы) боевиков осознавали, зачем они выполнили «хиджру»/14/ на территории «Шама»/15/.
Традиционно терроризм и радикализация считаются «мужским» вопросом. Отношение к радикализации женщин характеризуется предвзятостью и ошибочными представлениями. В ситуациях конфликта и насилия женщины часто представляются их пассивными участниками, жертвами, беспомощными и зависимыми. В результате женщин не считают потенциальными террористами, они не воспринимаются как фигуры столь же опасные, как мужчины, в случае их вовлечения в терроризм/16/. На самом деле образ мирной женщины использовался идеологами и пропагандистами террористических структур, чтобы заявить о якобы ненасильственном характере их деятельности. Не случайно ИГИЛ/17/ удалось мобилизовать десятки тысяч женщин из большинства стран мира.
В-третьих, не секрет, что боевики, прошедшие курс боевой и минно-взрывной подготовки, совершавшие расправы над мирными жителями, охотно передавали полученные знания и навыки своим женам, детям и другим близким родственникам.
Многие несовершеннолетние дети принимали участие в пытках и казнях заложников. Информационно-пропагандистские агитационные площадки террористических структур изобилуют видеороликами про лагеря подготовки «львят халифата».
В-четвёртых, помимо «семейного» обмена боевым опытом на контролируемых боевиками территориях велась целенаправленная подготовка женщин-смертниц и диверсионно-террористическое обучение детей.
В-пятых, некоторые боевики и члены их семей после серьезных поражений «армии Халифата» получили задания вернуться в регионы исхода и вести террористическую деятельность на местах. Часть этих людей попросту бежали из брошенных лагерей и тюрем после вывода военных баз США из курдских анклавов на сирийской границе.
Отметим, что подпольная религиозная деятельность, инциденты с нападениями на охрану в лагерях беженцев, убийства сторонниками ИГИЛ /18/ надзирателей в тюрьмах, вербовка детей в лагерях перемещенных лиц свидетельствуют о том, что данная категория граждан и после выселения с территорий т.н. «Халифата» не спешит становиться законопослушной и возвращаться к мирной жизни/19/.
С детьми боевиков тоже непростая ситуация.
В зависимости от объема правосубъектности их можно разделить на три основные группы:
Оптимальным вариантом была бы минимизация массового возврата в Россию детей боевиков старше 14 лет. В гуманитарных целях можно сделать исключение для сирот, инвалидов и детей этого возраста, состояние жизни и здоровья которых находится под угрозой.
По мнению бывшего начальника контртеррористического управления разведки Великобритании MI-6 Ричарда Барретта, «в какую бы категорию ни попадали «возвращенцы», нельзя со 100% вероятностью утверждать, что они абсолютно безопасны для общества… Даже полностью разочаровавшиеся в ИГИЛ люди со временем могут начать более позитивно вспоминать о жизни там»/21/.
Поэтому с женами (вдовами) боевиков и частью их детей после возвращения на Родину должна проводиться фильтрационная работа в кризисных центрах.
Возвращение боевиков и членов семей террористов – крайне деликатный вопрос, требующий соблюдения хрупкого баланса между интересами обеспечения безопасности населения и защитой прав человека. Увы, в ряде случаев можно говорить о т.н. «злоупотреблении правом» со стороны возвращенных родственников террористов или лиц, претендующих на возвращение в страну исхода.
Как показывает практика, многие российские граждане, примкнувшие к международным террористическими организациям и выехавшие в зоны вооруженных конфликтов, страдают синдромом «наглого хама»: ненавидят Россию, винят ее во всех своих бедах, не жалеют о содеянном, ждут, что ИГИЛ /22/ возродится, но при этом беззастенчиво требуют выплаты различных пособий и предоставления дополнительных социальных гарантий. Проявления такой социальной безответственности и морально-психологической деформации характерны не только для «возвращенцев» из Сирии и Ирака, но и для сочувствующих джихадистам жителей ряда населенных пунктов на территории Северного Кавказа – мест компактного проживания разыскиваемых и нейтрализованных членов террористического бандподполья.
Подобную ситуацию невозможно представить, например, в Великобритании, где лица, покинувшие страну для участия в террористической деятельности (обучение, пособничество, совершение терактов, участие в боевых действиях на стороне террористических структур) безальтернативно лишаются гражданства (подданства) и утрачивают любые права на получение каких-либо форм государственной поддержки и социальной помощи.
«Возвращенцы» – очень сложная категория граждан, которые в силу определенной степени своей интеграции в ИГИЛ /23/ и аффилированные с ней структуры должны находиться на особом учете и состоять под временным надзором. Иначе при отсутствии государственного надзора и профилактической работы с этими людьми возможна их радикализация и последующее вовлечение в террористическую и иную преступную деятельность.
Членов семей и родственников террористов с точки зрения криминологии можно рассматривать как отложенную, «спящую» угрозу общественной безопасности.
Первое. Лидеры, идеологи и вербовщики международных террористических организаций при вовлечении в террористическую и иную экстремистскую деятельность ориентируются, в первую очередь, на молодежь и родственную базу боевиков. Рекрутерами в отношении мужчин используется возможная мотивация мести правоохранительным органам и спецслужбам за нейтрализацию или осуждение боевиков. При отказе родственников от активного участия в терроризме предлагаются варианты оказания пособнической помощи террористическому бандподполью (оказание финансовой помощи осужденным за терроризм, предоставление участникам террористических структур информации о планируемых правоохранительными органами мероприятиях и проводимых спецоперациях и др.).
Второе. Жены и вдовы террористов в силу деформированного в зонах вооруженных конфликтов правосознания и морали, как правило, не способны культивировать в своих детях государственно ориентированные установки и позитивный социальный опыт (толерантность к представителям других конфессий и народов, уважение к традиционной культуре и ценностям, любовь к Родине, готовность к выполнению гражданского долга, законопослушность, готовность защищать страну). Напротив, многие члены семей бывших террористов, вернувшиеся из регионов повышенной террористической активности, могут играть роль идейных проводников исламистского радикализма /24/. В связи с этим воспитанием детей боевиков должны заниматься высококвалифицированные специалисты: педагоги-психологи. В противном случае при оптимистическом сценарии через несколько лет вырастут безответственные молодые люди, не имеющие гражданского самосознания, с искаженными духовно-нравственными ценностями, которым глубоко безразлична Россия, а при негативном сценарии – члены террористического бандподполья или участники криминальных структур.
Наконец, родственники террористов являются объектом повышенного внимания различных некоммерческих организаций, финансируемых зарубежными спецслужбами и антироссийскими фондами. Так называемые «кураторы-псевдоправозащитники» нередко используют этих людей в своих интересах: для дестабилизации обстановки в Северо-Кавказском регионе, нагнетания социальной напряженности, разжигания межнациональной и межконфессиональной розни.
Поэтому при возвращении членов семей джихадистов в регионы исхода их нужно контролировать и реинтегрировать в общественную жизнь.
И еще. Несколько важных и принципиальных вопросов.
На данный момент в России отсутствует комплексная программа по реабилитации членов семей террористов и их полноценной интеграции в общество. Кто будет нести ответственность за этих людей после их благополучного возвращения на Родину? Правозащитники? Активисты-общественники? Родственники?
Ответ отрицательный. Ни те, ни другие, ни третьи.
После телевизионных кадров встреч в аэропорту и подготовки отчетов активисты-правозащитники займутся совсем другими, более заметными делами.
С опекунами и родственниками террористов тоже все непросто.
К сожалению, однажды они уже упустили из виду своих детей, братьев, сестер, подвергшихся деструктивной психологической обработке, порвавших со своими близкими и прошлой жизнью. Нет никаких гарантий, что они смогут позитивно воздействовать или хотя бы контролировать своих радикальных родственников, получивших опыт жизни в другой стране, в условиях агрессивной террористической идеологии, отсутствия светских законов и ненависти к традиционным государственным институтам. Семьи самостоятельно не справятся. Нужны психологи – профессионалы, которых нет. Не только в России. Нигде нет.
Ни одна из стран мира сегодня не может предложить на 100% эффективные программы реабилитации и интеграции бывших террористов и членов их семей.
По данным эксперта Международного центра по борьбе с терроризмом в Гааге Лисбет ван дер Хайде, исследование программ дерадикализации, продолжавшееся десятилетия назад, не показало явных преимуществ. Эффективность большинства европейских программ также находится под большим вопросом в связи с отсутствием четких индикаторов и апробированных методик дерадикализации /25/.
Помимо радикального «отказного» варианта решения «проблемы реверса» (Бельгия, США, Великобритания, Австралия, Франция, Нидерланды, Швеция, Бангладеш, Индонезия) существует, как уже отмечалось, предусмотренный в законодательстве многих зарубежных стран сценарий лишения национального гражданства боевиков-террористов/26/.
Рецепция российским законодателем подобного опыта на данный момент невозможна. Данная правовая инициатива не соответствует российской Конституции, поскольку в силу ч.3 ст.6 никто не может быть лишен своего гражданства. В Российской Федерации не допускается лишение гражданства даже в качестве санкции за совершенное преступление.
Единственным выходом из ситуации является обязательное дактилоскопирование, получение биологического материала и особый учет всех российских граждан, утративших документы и (или) проживавших в зонах террористической активности, находившихся под контролем международных террористических организаций и незаконных вооруженных формирований. Вопросы возвращения в мирную жизнь и полноценной социальной адаптации членов семей боевиков должны решаться строго на индивидуальной основе под надзором правоохранительных органов и психологических служб.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ:
Источник опубликования: Красинский В.В. Возвращение на родину родственников террористов: гуманизм или отложенная угроза? // Современное право. 2021. № 5. С. 99-104. DOI 10.25799/NI.2021.98.43.017
