Не помнил он названий высот и поселков, болот и лесов, мелких рек и крупных деревень. Не помнил номера частей, которые воевали на левом фронте от него или на правом. Не помнил, а может, и не знал вовсе, потому что был он Алексей Богданов - рядовой боец от первого дня до последнего, и была перед ним война, и шел он по этой войне пешком: в сапогах - тридцать девятый, в гимнастерке - сорок шестой (рост второй).
Взять бы ему в школе карту Европы, посмотреть хорошенько, заучить географию фронтовых своих дорог и рассказывать о своем геройстве с точными адресами. Да все недосуг было. То надобно было на кочки сходить - клюкву собрать, то со старухой грибов наломать, то снег от окон отгрести, чтоб не вовсе темно было в подвале. Да и нечасто его спрашивали. Выращенный на безответной любви к полководцам, не видел Алексей Богданов особенного подвига в том, что, уйдя на фронт в возрасте сорока одного года (в самый сенокос сорок первого), он воевал, словно пахал, до самого последнего дня.
Когда надо было стрелять - стрелял, когда на проволоку лезть - лез, когда брести по грудь в ледяной воде - брел. И под снегом лежал, и гранаты бросал, и из окружения выходил, и из лазарета в бой шел. Освобождал от фашистов города, при обороне которых погибали его сыновья (только он этого не знал), и другие места - и в Польше, и в Прибалтике, и в Восточной Пруссии.
Наград нажил, сколь положено: четыре медали - по одной за каждый год войны, в сводках упомянут не был, в Параде Победы не участвовал.
Был он неизвестный солдат. Только живой.
Осенью сорок пятого вернулся Алексей Васильевич в родной свой Каргополь. Домой. Да только без радости. Уходил - было у него одиннадцать детей. Вернулся - ни одного. Мальчики на фронтах полегли, девочки - от голода и болезней. Только жёнка Ульяна его и дождалась. Ребят они более не нажили и взялись доживать не старую еще жизнь от сорок пятого года.
Главное в судьбе прошло. И от войны у него осталось ощущение, что воевал он исправно, но без любви...
Ходили мы с Богдановым по деревянным тротуарам, и никак не удавалось мне снять его похожим на себя. И тут подъехал мальчишка на велосипеде и, протянув букет, сорванный в чужом палисаднике, сказал: "Так лучше будет!". Это были первые цветы, которые Богданову подарили в жизни.
А потом в маленькой комнатке на Октябрьском проспекте, глядя в окно, где весь пейзаж - ноги прохожих, они с бабушкой вспоминали бывших своих детей.
- Николай... Тот сразу. Миша, Маша, Валя, Рая - эти в начале войны, еще Клава, Вася, Алеша, Александр, Надя... Сколько записал? Девять?
- Десять.
- Еще про одного забыли.
- Будет, будет что считать...- шепчет баба Ульяна. - Правда, Зоя еще была у меня.
http://novgaz.2u.ru:3000/data/2005/32/22.html
05.05.2005
