Многие ценители музыки с нетерпением ждали могилевский фестиваль "Золотой шлягер" лишь по одной причине: в афишах концертов было заявлено выступление мировой оперной звезды - народного артиста СССР, солиста Большого театра России Зураба Соткилавы. Но когда на "Шлягер" не приехали Муслим Магомаев с Тамарой Синявской, Тамара Гвердцители, Николай Носков, ансамбль Игоря Моисеева, появилось опасение, что могилевскую сцену проигнорирует и Зураб Лаврентьевич. Страхи, впрочем, были преждевременными: в назначенный день и час Зураб Соткилава появился перед микрофоном и в очередной раз покорил публику. Даже абсолютно безразличные к оперному искусству неистово аплодировали маэстро. Так, что, казалось, еще немного - и крыша ледового дворца "Могилев", в зале которого проходило выступление, рухнет от грома оваций.
- Мне сказали, что народ у вас не поет, - с этих слов начал нашу беседу Зураб Соткилава. - Но стоило вместе с залом спеть "Ямщик, не гони лошадей", убедился в обратном. Хотя может показаться, будто сделал комплимент зрителям, но, поверьте, действительно был искренен, сказав, что люди пели лучше хора им. Пятницкого. А отчего так получилось? Да очень просто - люди соскучились по настоящей музыке. Я всегда говорю: хватит кормить публику попсой. Да и вообще - сколько можно слушать музыку для детей? Певец стал только чуть-чуть популярным и сразу начинает писать тексты, музыку, причисляя себя к сонму живых классиков. Вот только получается полная ерунда - полная профанация искусства. Вы можете назвать хоть одну из появившихся в последнее время песен, которую хотелось бы петь? Я не могу...
Мировая слава Зураба Соткилавы сегодня столь велика, что не только в России, Беларуси, его родной Грузии, но и во всем мире знают примечательный факт биографии певца: в молодые годы маэстро был известнейшим игроком тбилисского "Динамо". Но получил тяжелую травму ноги, и о спорте пришлось забыть. Получив специальность горного инженера в вузе, 23-летний Зураб решил поступить в Тбилисскую консерваторию. Причем музыкального образования он не имел - все произведения, которые надо было исполнять на экзамене, учил на слух.
- Когда я спел свою первую арию, - вспоминает маэстро, - на сцену поднялся ректор консерватории. "Сынок, ты послан нам Богом", - сказал он. А потом тихонечко спросил, знаю ли я сольфеджио. Услышав отрицательный ответ, приказал без него на экзамен не идти. На следующее утро он завел меня в аудиторию, где шли приемные экзамены, и сказал: "Поставьте ему четыре, я его только что экзаменовал..." Я этот случай вспоминаю каждый раз, когда идут приемные экзамены в Московской консерватории, профессором которой имею честь быть. Бывает, обратишь внимание на какого-нибудь паренька с понравившимся голосом, а потом не можешь его найти. Спрашиваешь: куда делся? И в ответ слышишь, что юноша "срезался" на экзамене по русскому языку. Настаиваю, чтобы внимательнее относились к молодым талантам. Ведь мы, в конце концов, певцов готовим, а не гуманитариев. Своими учениками я горжусь - поют в "Ла Скала", "Ковент-Гардене", "Метрополитен-Опера". Да и среди тех, кто только начинает свой путь на сцену, есть очень талантливые ребята. А один мальчик, думаю, с очень большим будущим. Правда, боюсь за него - чересчур уж красивый.
- Вы говорите, что ваши воспитанники поют на Западе. А вам самому не хотелось однажды бросить все и уехать за границу?
- Когда Рейган назвал Советский Союз "империей зла", ко всем, кто хоть что-то из себя представлял, внаглую подходили представители посольств и предлагали покинуть страну. Тогда для советских артистов вдруг распахнулись двери всех именитых театров. И получилось, что очень средние исполнители, которых близко к Большому театру не подпускали, стали петь в "Метрополитен-Опера". Мне впервые предложили остаться в Испании, когда увидели, что из 150 тысяч долларов гонорара за "Отелло" мне осталось только 7, а остальные деньги пошли неведомо куда. Всего же я в свое время получил 9 подобных предложений. Но ни разу и мысли не мелькнуло уехать - предательство не в моем характере. Да и без жены, детей было бы очень тяжело. Хотя и их обещали выкрасть...
- Расскажите немного о семье.
- Жена - грузинка из фамилии Багратиони, зовут Илисо. Вы, наверное, уже поняли, что очень красивая. Я 5 лет за ней бегал и бил всех, кто приближался чересчур близко к моей избраннице. Сама она профессиональная пианистка - закончила консерваторию с "красным" дипломом. Но как только у нас родился ребенок, оставила карьеру. У нас две дочери - Тея и Кэтино. Младшая - главный режиссер передачи "Русский век" на ТВЦ, старшая преподает испанский язык в МГУ. Обе дочери слишком умные - потому до сих пор замуж не вышли.
- Где самые благодарные слушатели Зураба Соткилавы?
- Раньше для меня самым музыкальным городом был Петербург (Москва - больше театральная столица). И когда пел камерные произведения именно в Питере, получал удовольствие от какого-то единства с залом. Но сейчас такой изысканной публики в Северной Пальмире уже не осталось - увы. Зато я еду в Израиль и устанавливаю там своеобразный рекорд: 46 минут пою "на бис". Не осталось тонкой публики и в Москве. Зато попсе места не хватает. У них - и "Россия", и Кремлевский дворец. Так нет - замахнулись на Большой зал консерватории. Я считаю так: если приходишь сюда, то пой без микрофона - зал не предназначен для этого, микрофон просто разрушит существующую фантастическую акустику. Но приходят и поют... И публика на этих концертах соответствующая: мордастая, жирная - таких не увидишь на концертах Спивакова, Плетнева, Башмета. Это уже не интеллигенция, перед которой выступаешь и видишь, как горят глаза у твоих слушателей.
- Что вы сделали бы, стань директором Большого театра?
- Баскова заставил бы каждый день петь в опере, а Волочкову - каждый день танцевать в балете. Заработанные ими деньги раздал бы людям, которые на самом деле являются трудягами, а не выгонял бы Волочкову. Понятно, что скандал - элемент шоу-бизнеса. Не зря ведь говорится, что "худая слава бежит, а добрая - лежит". Но не сторонник я привлекать внимание к своей персоне таким способом. Знаете, в свое время сам избил двух дирижеров. За дело: они потом сами извиняться приходили. Но никто ведь о конфликте тогда так и не услышал.
- Какой грузин без тоста...
- В Грузии надо, чтобы гость напился и пел. Каждый период имел свои тосты. При Сталине и Берии первый был за Сталина - попробуй не выпей, потом - за Лаврентия Палыча, первого секретаря ЦК компартии Грузии. Для особо стойких были еще секретари райкомов и председатели райисполкомов. Потом все хотели мира и пили за мир. В те времена я возглавлял Фонд мира Москвы. Однажды приходит старушка и снимает с пальца кольцо, чтобы сдать. Говорю: "Родная, оставьте себе". "Нет, что вы, - отвечает, - я все отдам, лишь бы войны не было". Сейчас, когда я, грузин, сижу за русским столом, то выпивки на тост не хватает. Пока закончишь говорить, все пьяны. А если серьезно, то, поднимая бокал, обязательно скажу теплые слова о женщине. У нас культ матери, жены, сестры - несмотря на плохие американские фильмы, в Грузии это пока осталось.
- Многие артисты определяют для себя возрастную планку, когда надо уходить со сцены. Вы этот предел себе обозначили?
- Да. Правда, еще окончательно не определился по сроку. Меня 8 месяцев не было на сцене - лежал в больнице. Сначала сделали операцию на сердце, перекрыли мне две вены, которые кровь портили. Потом дала знать о себе старая футбольная травма: в тазобедренный сустав протез вставили - железяку 27 сантиметров длиной. И теперь чрезмерные нагрузки не для меня. В Большом мне поставили два "Бал-маскарада" через день. Я сказал: "Вы что, обалдели, это для меня уже слишком..."
Павел МИНЧЕНКО
21.11.2003
www.sb.by
