Баба Надя мечтает о квартире.
   Она помнит октябрьскую революцию, гражданскую войну с
белогвардейским
террором, раскулачивание и коллективизацию, пережила Великую
Отечественную войну... Надежде Васильевне Кузнецовой -
восемьдесят девять.
   Живет баба Надя, как и многие ханты-мансийские старики, в
неблагоустроенном двухэтажном доме тридцатых годов постройки.
Правда, за последнее время произошли в доме некоторые изменения к
лучшему - подвели отопление, воду. В маленькой квартирке из одной
комнатки, без кухни и коридора, тесно, но уютно.
   - Кто вам уборку делает? - спрашиваю.
   - Сама, - улыбается баба Надя. - Вчера вот весь день на
приборку ушел... Не привыкла без дела сидеть. Я ведь с
малолетства в работниках...
   Родилась она шестым ребенком в большой крестьянской семье на
юге Тюменской области. Родителей своих не помнит: мать умерла,
когда Наде было два годика, а вскоре и отца не стало.
   Старшие братья и сестра остались жить в родительском доме,
младших - забрала к себе тетка, а Надю определили в соседнюю
деревню, к бабушке. Потом жила лет до десяти у дяди.
   - "Белые" пришли в нашу деревню, я еще маленькая была, меня не
трогали. А девки их боялись, прятались. Они жили у нас в избе.
Кашу варили. И нетель нашу закололи, и все кладовые прошли в
поисках провизии. Вели себя, как хозяева. У пригона, в ограде,
стоял их пулемет. Стреляли куда-то в поле.
   Может быть, в "красных"? Я видела, они на "вершных" приезжали.
А так деревенских не трогали. Вернее, наших барабановских, а из
соседней многих увезли в поле и расстреляли. Одна наша
деревенская девка была замужем за их парнем. Дак его убили, она
подбежала, упала на тело. И ее тут же... Помню, как уезжали
"белые" целыми обозами в сторону Тобольска. Как потом говорили,
оттуда по воде на Север.
   В десять лет Надю отдали в няньки. Говорит, что хорошие были
хозяева - Надя и Павел, приветливые, ее не обижали. И девочка у
них Ольга - не капризная. Хвалит и Екатерину Иосифовну, у которой
жила в работницах. Но и работала Надя от зари до зари.
   - Ох, и тошно мне было. Скотины полон двор: коровы, телята,
поросята. И косила, и жала, и молотила. Были у Екатерины
Иосифовны еще работники, приходящие. Одна я - постоянная.
   Лет пять прожила там Надя. Дальнейшую судьбу этой семьи не
знает.
   - Раскулачили, наверное, если Екатерина Иосифовна дожила,
старенькая она была. Раскулачивали считай, что таких же бедняков.
Помню, как люди, чтобы не отобрали последнее, прятали свое добро
- ковры, скатерти, половики в лесу. Было это зимой, по весне все
и вытаяло. Обозами все везли обратно. Смотрят люди из окон,
узнают свое добро, но что скажешь...
   По словам бабы Нади, создали сначала в их деревне трудовую
комунну, но она вскоре разбежалась. Затем организовали колхоз.
Она в нем уже не работала, отправилась вместе с мужем в
Остяко-Вогульск. Уехавшие земляки говорили, что здесь жизнь
сытнее.
   Про замужество баба Надя рассказывает так:
   - И не влюблялась вовсе. Меня Паша с вечерки украл. (Раньше у
нас вечерки были: плясали, пели, весело было не то, что сейчас.
Раньше и ребята не пили. Подговорил Паша свою сестру, чтобы
вызвала меня на улицу. Спрашивает: "пойдешь ли за меня замуж?" А
я - ха-ха да хи-хи. Он меня в кошевку (был на лошади), да и увез
к старшей сестре. Там и сосватали. Я даже не ревела, глупая была,
не понимала. Мне - 17, и ему столько же. Какая там семья? Пять
недель прожили и разбежались, мирились и снова ссорились. Так и
жили, пока не пошли дети).
   Баба Надя родила десятерых. Сейчас в живых осталось только
трое.
   - Мы тогда только в Ханты приехали. Сняли угол у Дуси
Кошкаровой. Устроились оба на рыбокомбинат: я - жестянщицей, Паша
- грузчиком. Уговорила мужа вернуться домой. Несколько лет
пробыли, в колхозе побатрачили и в тридцать четвертом году
вернулись обратно.
   Устроились Кузнецовы в деревне Пашкино, была когда-то такая в
Ханты-Мансийском районе. Построили сами дом. Надежда Васильевна
работала дояркой, муж рыбачил. Вроде бы и жизнь стала
налаживаться, но началась война.
   - Пашу призвали в сорок третьем. Месяца через три принесли
похоронку. Ночь реву, а утром на работу иду. В войну я была
звеньевой - рыбачкой.
   В начале пятидесятых Пашкино разъезжалось. Переехала Надежда
Васильевна с семьей на Сопку.
   - Это даже не деревня - всего три или четыре дома и ферма. Я
дояркой работала. До двадцати коров у меня было. Доила вручную.
Бог знает, как успевала... Сейчас вот еле передвигаюсь, все тело
ломит....
   Затем жили Кузнецовы в Треньке. Там и пошла баба Надя на
пенсию.
   Подошедший во время нашего разговора сын Анатолий говорит, что
давно она уже не работает.
   - Как это давно? - возмущается баба Надя. - А сколько я лет на
пенсии проработала? Я ведь сначала, как и все колхозники получала
12 рублей 50 копеек. Попробуй, на эти деньги прожить. (И трудовой
стаж у меня засчитался только с сорокового года, когда появились
трудовые книжки.) Вот и приходилось подрабатывать. Шерсть
перебирала и пряла добрым людям. Когда пенсию повысили до 50
рублей - хватать стало. И сейчас хватает. Холодильник продуктами
забит. Вот еще бы в квартире хорошей пожить. Два года назад
пообещали...
   Не пообещали, а попросили собрать документы и встать на
очередь. Пошел тогда сын за справкой в горсобес, а ему и говорят,
что бесполезное это дело, мол, в очереди около двух тысяч
человек, ни бабушка, ни вы, ни ваши внуки до квартиры не доживут.
Махнул он рукой и ушел. А год назад сосед пошел в совет
ветеранов, его и спрашивают: "Что же ваша бабушка документы на
квартиру не несет?" Сейчас бабушка Надя двадцать вторая на
очереди на жилье. Она так мечтает о квартире с удобствами, что
даже прослезилась. А потом задумалась и с надеждой сказала:
"Может, еще получу".
   Елена Потехина.
<$>
//* Источник информации : Новости Югры/Ханты-Ман-ск, 1.02.01
//* Рег.Ном.- 1110200005.13-------------------------------------------