Все для рынка, все для победы!.
   Каждый пятый станок России сделан сегодня в Стерлитамаке.
Марка его завода, известная во многих уголках мира, хранит память о нашей
стране как о станкостроительной державе. Лишь бы эта память не
превратилась в поминки...
   В ДИРЕКТОРСКОМ кабинете, где евроремонтом и не пахнет, корреспондента
"Российской газеты" встретили двое: вождь мирового пролетариата и... Его
Превосходительство г-н Жаринов. Один отрешенно смотрел Бог весть куда из
старой багетовой рамы, другой набрасывал на клочке бумаги какую-то
инженерную задумку и, судя по всему, уже видел будущие очертания еще
одного нового станка.
   ─ Не мешает? ─ невольно провоцирую Владимира Николаевича, кивнув
на живописный раритет.
   ─ Ничуть. Завод это имя носит почти шестьдесят лет. Это наша история,
ее не переиначишь, да и не надо.
   ...Когда в Стерлитамаке говорят "ЗИЛ", то имеют в виду вовсе не
московский автогигант, а этот сравнительно небольшой, численностью меньше
трех тысяч человек, станкостроительный завод имени Ленина. После выхода
на экраны фильма "Особо важное задание" здешние ветераны утверждали, что
это про них, один к одному. Они правы. И про них тоже. В августе 41-го
сюда, в глубокий уральский тыл, пришли первые эшелоны с оборудованием
эвакуированного из Одессы завода радиально-сверлильных станков, а в
октябре он дал первую продукцию. На головы падал снег, но люди уже стояли
за станками. Специалисты-одесситы рабочих из местных обучали на ходу. Тех
и других задача объединяла одна: "Все для фронта, все для Победы!".
   Тогда, в военное лихолетье, здесь зародились многие трудовые династии.
К ним на заводе по сей день отношение самое уважительное. С одной стороны,
тут и прочность традиций, с другой ─ вполне современный прагматизм.
   ─ Станочник ─ это умирающая профессия, ─ спокойно, хотя и не без
грусти объясняет директор. ─ Почему Германия или, к примеру, Штаты
стараются перевести металлообработку от себя в другие страны? Потому что
это очень тяжелый труд. Имея немало других возможностей заработать более
легкие деньги, простоять восемь часов у станка сегодня далеко не каждый
способен. Немудрено, что классные станочники и сборщики во всем мире на
вес золота. В Стерлитамаке мы их знаем пофамильно и стараемся сохранить.
Влияние семьи тут трудно переоценить.
   Владимир Николаевич сам из такого рода-племени. Его родители пришли
на завод с первым колышком, так что и сын сроднился с ним, можно сказать,
с пеленок. По образованию инженер-механик, Жаринов занял директорское
кресло в тридцать три. Одни называют это возрастом Христа, другие ─
возрастом зрелости, ну а тогда, больше десяти лет назад, Владимир Жаринов
слыл самым молодым, по тем временам, руководителем. Сегодня в свои
неполные сорок пять он называет себя одним из самых "старых" в
директорском корпусе.
   Спрашивается, а при чем здесь "Ваше Превосходительство"? Это особая
страница в биографии и завода, и его нынешнего директора, ну а на
ленинском фоне вовсе парадоксальная. В самом начале девяностых коллектив
именно этого завода первым еще в Советском Союзе (!) выкупил свое
предприятие у государства, а горячий энтузиаст акционирования Владимир
Жаринов в числе немногих тогда сторонников новой формы хозяйствования стал
кавалером ордена Белого Орла. Эта символическая российская награда и дает
право ее обладателям на стародавнюю форму обращения, которая, впрочем, в
обиход так и не вошла. Сам директор спокойно отзывается и на привычное
"товарищ", и на  вежливое "господин". Последнее, правда, он чаще слышит за
границей. По нему, как говорится, хоть горшком назови ─ только в печку не
ставь.
   Жаринов ситуацию не идеализирует. Она очень непростая, а при
сравнительном анализе ─ особенно:
   ─ Как ни крути, а машиностроение у нас было мощное. Больше того,
Союз считался второй станкостроительной державой в мире. Сейчас мы не то
третьи, не то четвертые, но... с конца. Обвал начался в 92-м. Рухнули все,
и наш завод не исключение. Глубина падения казалась катастрофической. В
93-м мы выпустили всего 18 процентов станков от уровня 1991 года. Было
от чего опустить руки. Не опустили. Уже тогда, в шоковом 92-м, на своей
конференции приняли решение: давайте все-таки, несмотря ни на что,
работать на сохранение коллектива, мы как-никак акционеры, причем самые
первые... И мы действительно не допустили массового сокращения людей, не
издали ни одного приказа об увольнении, хотя пришлось ограничить прием за
счет тех, кто уходил на пенсию. В основном же все наши кадры остались на
месте.
   СЕЙЧАС мы потихоньку начали подниматься. В 97-м годовой выпуск
составил уже около 2000 станков ─ пятая часть станков всей России! Вот
я только что из цеха пришел. Мы там такую новую машину собираем, какую
в стране еще никто никогда не делал. Гибкий производственный модуль на
базе обрабатывающих центров, позволяющий производить одновременную
многошпиндельную обработку деталей. То, чем западные, к примеру,
автомобилисты владеют уже лет пятнадцать, а мы или покупаем на Западе, или
просто не имеем. Наша модель блок-центров ─ первая ласточка на
отечественном рынке, но в дальнейшем она открывает перспективу создания
автоматических линий с применением гибкой технологии, в которой нуждаются
машиностроительные предприятия с крупносерийными производствами.
   Говорят, новое ─ это хорошо забытое старое. В нашем разговоре
директор говорил о вещах, еще, к счастью, далеко не везде и не всеми
забытых...
   ─ Чувство локтя, коллективизм ─ совсем не то, от чего надо отказываться
даже при нынешней крутой смене векторов, ─ твердо говорит Жаринов. И с
благодарностью рассказывает о взаимовыручке среди городских предприятий.
К примеру, когда станкозавод в полном составе уходил прошлым летом в
отпуск и не хватало отпускных, директор кинулся к гигантам химии: "Соде",
"Каустику", заводу синтетического каучука. Не за кредитом, но и не Христа
ради. Попросил купить свои станки, но не за вынужденный бартер, который
всех изматывает, а за "живые" деньги. И ему пошли навстречу, не оставшись
при этом внакладе, а получив от станочников отличную продукцию по сходной
цене. С чем не могут смириться ни Владимир Жаринов, ни его коллеги по
директорскому корпусу, так это с дискриминацией отечественного
товаропроизводителя, которая невооруженным глазом просматривается на
рынке, внешнем ─ особенно.
   ─ Пора смотреть правде в глаза. Мы уже сегодня лишились технологической
самостоятельности. Да, точные станки мы и прежде покупали. И Япония не
все станки сама делает, и Германия. Но мы почти 98─99 процентов еще не
так давно делали сами. А что сейчас? И дело не в качестве, во всяком
случае не только в нем. Дело в том, что мы в свое время бездумно сдали,
разбазарили сначала рынок бывших стран СЭВ, а потом разбомбили и рынок
Союза.
   Вот белорусские станкостроители ─ они свое лицо, как мы, не потеряли.
Там все заводы работают. Слава Богу, с белорусами мы связи восстановили.
Восстанавливаем их и с Арменией. Планируем кооперированное производство
в Узбекистане. С Казахстаном пока очень плохо ─ совсем ничего не покупают.
Оно и не под силу одному заводу, даже при поддержке города и Республики
Башкортостан, связать все разорванные ниточки. Хотя по мере сил стараемся.
Так или иначе, но даже наш скромный опыт доказывает, что и сейчас в России
не поздно все сделать лучше, а не как всегда...
                      Наталья БАЧУРИНА.
//* Источник информации : Российская газета,28.03.98
//* Рег.Ном.- 1080300226.14-------------------------------------------